I Ярко и жарко горит костёр перед односкатным шалашом. В шалаше тепло. Следопыты разделись, разулись и сушат промокшую одежду. Снежная туча ушла. Молодой месяц глядит на ребят, завидует: ишь как устроились! Харитоша, развалившись в шалаше на душистом еловом лапнике, рассуждает: — Позади остались леса дремучие, болота непроходимые реки широкие, поля да степи неоглядные. Позади деревни, города, посёлки. А я всё еду и еду на своём Орлике. Ну и Соболь, конечно, со мной. То вперёд забежит, то поотстанет немного, то сбоку рядом идёт. Ребята слушают, глаз не спускают со своего командира, завидуют. — Как богатырь Илья Муромец, — вздохнув, замечает Андрей. Ребята смеются. — Сравнение похвальное, — отвечает Харитон и продолжает: — Сколько прошло дней, сколько ночей, не упомню, но прибыл я на пограничную заставу имени Коробицына в срок, что указан в предписании. Доложили начальнику заставы. Вышел подтянутый, стройный офицер и прямо ко мне. Я, не спешиваясь с Орлика, докладываю: «Товарищ начальник! Рядовой Харитонов с конём Орликом и псом Соболем прибыл в ваше распоряжение для прохождения службы». «Поздравляю с прибытием! — сказал начальник и подал мне руку. — Только чего вы, рядовой Харитонов, на развилке дорог взад-вперёд куролесили?» «А откуда вам это известно?» — наивно спросил я. Начальник улыбнулся, подмигнул мне, ответил: «На то мы и пограничники». А собравшиеся вокруг солдаты и сержанты засмеялись. Засмеялся и я, устыдившись своего вопроса. Оглядел начальник заставы меня, Орлика, даже Соболя оглядел, а потом спрашивает: «А скажите, рядовой Харитонов, на препятствие конь пойдёт, барьер взять может?» «Прикажите, — отвечаю, — начальник, постараемся». «И прикажу. Пошли в учебный городок». Учебный городок на заставе тут же рядом с казармой. Сначала я струхнул немного, а как глянул на полосу препятствий для коня, отлегло от сердца. Она такая же, как и у нас, у Василия Андреевича. «Видите?» — спрашивает начальник. «Вижу», — говорю, а сам думаю: «Орлик, милый, не подведи!» «Выполняйте!» — и подал команду. Развернул я Орлика, сделал разгон. Сначала рысью, потом на галоп перешёл, а потом дал шпоры и… будто птица перелетел мой Орлик и через ров, наполненный водой, и через плетень из хвороста, и через забор из штакетника, и через планку, копытами не коснувшись. Отлегло от сердца. «Молодцы!» — похвалил начальник. Потрепал Орлика по вспотевшей шее, а мне руку пожал. Вижу, солдаты не смеются, подмаргивают: держись, Вологда! «Ну, а шашкой, что при тебе, владеешь?» — опять спрашивает начальник. «Прикажите! Попробую». Подал команду начальник. Направил я Орлика по полосе, что по обеим сторонам лозой обставлена, — и ну рубить! Направо рублю, налево рублю, да так, что лоза не дрогнет — вот до чего остра моя шашка и верен удар! «Старшина, — крикнул начальник, — с сего числа отдать в приказ и зачислить на все виды войскового довольствия рядового Харитона Харитоновича Харитонова, коня Орлика и пса Соболя!» «Есть отдать в приказ!» — повторил старшина. «Рядовой Харитонов, — спрашивает опять начальник, — где вы обучались конному делу?» «В колхозе «Вешние воды», — отвечаю я. «Кто обучал?» «Старый пограничник, старший сержант Василий Андреевич». «Не Соколов ли?» «Так точно, товарищ начальник! Соколов!» Начальник задумался, будто вспоминает что-то. «Знакомый вам, что ли?» — не вытерпев, спросил я. «Знакомый, — отвечает начальник, — это товарищ моего отца. На одной погранзаставе служили. Вместе в Отечественную воевали… отец-то погиб… Зайдёшь как-нибудь в кабинет, посмотришь, какими джигитами в молодости были, — карточка сохранилась». И стал я, друзья, с того дня рядовым пограничной заставы имени комсомольца Коробицына. Все молчат. И Харитон тоже молчит. Первым заговорил Федя. — Слушай, Харитон, ты рассказываешь так, как будто это было на самом деле. — Мне так хочется, чтобы так было, — вздохнул Харитон, — вот и рассказываю. — А ты уверен, Харитон, что попадёшь служить на заставу Коробицына? — спрашивают Андрей и Коля. — Нет, ребята, не уверен. Трижды ездил к райвоенкому. Обещал. Но говорит, что очень много ребят из нашей области просятся на эту заставу. — Обидно, коли не удастся, — сочувствуют ребята, — кто же Орлика на заставу сопровождать будет?.. — Слушай, Харитоша, — просит Андрюша, — расскажи ещё, как мой тёзка Андрей Коробицын с диверсантами бой вёл. Расскажи так, как тебе рассказывал полковник Любимов, что в ту пору помощником начальника заставы был. — Помощником начальника заставы по политической части, — поправил Федя. — А звать полковника Сергей Евгеньевич, — добавил Коля. — Он и сейчас в пограничных войсках служит. А тогда ему было двадцать два года и носил он на петлицах два квадратика. Моложе Коробицына на год был. — Ну вот видите, вы и так уже всё знаете. Слово в слово запомнили, — усмехнулся Харитон. — Ладно. Слушайте, — приподнявшись и встав на колени, начал, в который уже раз, рассказ Четвёртый Харитон. — Андрей Коробицын в ту ночь в одиночный дозор был назначен. В четыре часа утра заступил на этот пост. В четыре часа в конце октября ещё ночь стоит — темень. А пост этот важный, ответственный. Тут и глаз нужен вострее вострого, и слух такой, чтобы мышь где шевельнулась — и то мог услышать, ну и сила такая, чтоб любого диверсанта в бараний рог мог скрутить, коли до рукопашной схватки дойдёт. Самое главное, конечно, смелость да храбрость нужны в таком деле. А Андрею Коробицыну всего этого не занимать было. Охотник с малых лет. На медведя один на один ходил. Трёх косолапых уложил — рука не дрогнула. Лучшим стрелком заставы был. Ходил он как барс — сучок под ногой не треснет. Видел как сокол. А хватка орлиная. Вот какой был Андрей Коробицын! Знал начальник заставы, кого в одиночный дозор назначить в столь ответственное время. Десятая годовщина Октября приближалась. Всего можно было ожидать. — Да, — вздохнули ребята. — И вот, — продолжает Харитон, — когда ночь отступила да светать стало, Андрей подошёл к лесной поляне. На поляне сеновал стоял и стог сена. Осмотрелся кругом и только вышел на поляну, как из-за сеновала выскочили четыре диверсанта. «Стой!» — крикнул Андрей. А они, диверсанты, значит, сразу из четырёх пистолетов по Андрею и кричат: «Сдавай-сь!» — Не на того наехали, — пробасил следопыт Сила, прервав Харитошу. — А дальше, — Харитон вошёл в азарт и рассказывал так, будто сам вёл бой с диверсантами, — Андрей вскинул винтовку и рраз… и сбил с ног одного бандита. Остальные за сеновал спрятались и оттуда по Андрею огонь открыли. Они за сеновалом, Андрей на открытом месте. Их трое, он один ведёт бой и всё ближе, ближе к диверсантам подходит. В левую ногу ранили Андрея — с колена стрелять начал. В правую ногу ранили — лёжа воюет. В живот ранили — Андрей воюет и ещё ближе к диверсантам подползает, на восемнадцать метров к ним подполз. Не выдержали диверсанты — сбежали, утащив с собой раненого бандита. — Вот это богатырь! Один против четырёх! — заключили Федя и Коля. — А когда на место боя прибежал помощник начальника заставы Сергей Евгеньевич с пограничниками и спросил Андрея, как он себя чувствует, то Андрей Коробицын не стал жаловаться на боль смертельных ран, а только спросил: «Не прошли?» «Не прошли», — ответил Сергей Евгеньевич… Харитон умолк. Молчат ребята. Лес молчит насторожённо…