— Вполне. — Лапочкин, еще ничего не понимая, смотрел то на фотографии с колокольней, со стулом в комнате, на котором напряженно застыл журналист, то на распахнутый альбом. — Вот здесь не хватает двух фотографий. — Вашко взял снимки со стулом и у подъезда посольства и приложил их к страницам альбома, на которых еще сохранились остатки клея. — Гляди, ложатся как миленькие. И по теме подходят! Судя по всему, это посольство не имеет к Орловскому никакого отношения. Вот на других снимках он в куртке то в редакции, то в ней же у магазина, то вот здесь… — он постучал желтоватым, неровно обрезанным ногтем по снимку, пришедшему по почте, — у посольства. — Это Ленинград! — уверенно пробасил Лапочкин. — Ну, положим, название газеты «Вечерний Ленинград» я тоже разглядел на доске у подъезда, но это несколько меняет суть дела — этой карточке лет пять, не меньше. Насколько я знаю, в Питере у него была стажировка или командировка… Не помню. — Точно? — А ты завтра съездишь в редакцию и выпишешь все его поездки за последние… — Вашко задрал голову вверх, прикидывая что-то в уме, — за последние пять лет. — Есть. — Это не все. Постарайся в ихнем архиве сбацать на ксероксе копии всех его статей за эти годы. — Да это же… — Только по командировкам. Не думаю, что их будет больше пяти-семи штук в год, а в сумме… Ну, штук тридцать с гаком. — Хорошо. — Теперь, что касается этого снимка, — он взял карточку, где Орловский сидел, напряженно смотря в объектив. — Для нее тоже нашлось место. Более того — вот почти такая же, но здесь он уже смеется. Это какие-то журналистские штучки, и готов побиться об заклад, что завтра в «Пламени» ты с легкостью обнаружишь и этот стул и эту комнату со щербинкой на штукатурке. — А третья? — Что касается третьей, тут случай особый. У меня вообще нет уверенности, что там снят Орловский. Это довольно искусно сделанный монтаж. Верхняя часть снимка из какой-то книженции — не обратил внимания на название. — Можно посмотреть снимок? — Лапочкин протянул руку. — Черта ли ты там увидишь… На, смотри, Фома-неверующий! Евгений жадно выхватил снимок и долго разглядывал тело лежащего в сугробе мужчины. — У вас нет увеличительного стекла? Лупы там какой. Вашко хмыкнул: — Ладно, хватит глазеть, Шерлок Холмс. Давай! — он требовательно протянул руку, но Лапочкин, против обыкновения, не спешил отдавать снимок. — Труп, говорите… — он задумчиво посмотрел на Вашко. — Что касается одежды, не скажу. Может, подобрали похожую, может, тиснули из того шкафа, — он кивком головы показал на дубовое чудовище, громоздившееся в углу комнаты. — А что касается этого человека, могу гарантировать — он цел и невредим. Вашко недоверчиво посмотрел на Евгения. — Чепуха! — Никак нет, товарищ подполковник. Хотите, докажу? Пожалуйста: вот тут на левой руке рисуночек обозначен. Видите? — Какой рисуночек? — Татуировка. Видите, джентльмен наколот с американским флагом? Во фраке с бабочкой… — Покажи! — Вашко держал снимок в вытянутой руке. — Кажется, сынок, ты не ошибся… Там еще слова какие-то есть… Вот чертовщина, мелко, не разобрать. — Не трудитесь, Иосиф Петрович. Там по-английски, все равно не разберете. — А ты знаешь, что написано? — Угу! Там написано: «Вперед к окончательной победе капитализма!» — Как я не заметил? — обескураженно вздохнул Вашко. — Снимок плохонький — чтобы его узнать, надо было видеть раньше. Фамилия этого «трупа» — Мачульский. Вовка Мачульский… Проходил у нас лет семь назад по хулиганке — морду набил кому-то на работе, а сейчас крутится возле кооператоров. Кажется, видики крутит. Хотите, познакомлю? — Где он живет? — Мочало? Мочало не живет — он обитает! Вся Марьина роща его… А найти его можно на Арбате. Наверняка, у «Кареты» крутится. — Ты можешь говорить по-человечески? Что за «карета»? — Кафе в подвале — там видики крутят. Большие деньги имеют. Правда, не врублюсь — на кой черт ему это понадобилось. За деньги? У него их в достатке. Может, на пушку взяли? В качестве выкупа. — Поехали на Арбат, — скомандовал Вашко. На улице он отчего-то начал оглядываться, смотреть по сторонам. Даже сев в машину, не удержался и минут пять то и дело оборачивался назад. — Что-то произошло? — Лапочкин наклонился к переднему сиденью. — Я и сам думаю, что ерунда… Понимаешь, моталась сегодня за мной какая-то серая «волжанка». — Номера запомнили? Можно проверить в пять минут. — Заляпаны грязью. — Слежка? — Черт его знает! …Решительно толкнув дверь кафе, Лапочкин спустился в подвальчик. Здесь в воздухе витали запахи коньяка, в темноте мерцали экраны телевизоров, стоявших по углам на возвышениях. Видеофильм был явно западного производства — бравые американские полицейские лихо стреляли с крыши небоскреба. Исчезнувший было Евгений объявился вновь. — Где-то здесь… Сейчас найдут. — Он сел рядом на скамью. — Интересно? — Ага, — простодушно признался Вашко. — Стреляют, надо сказать, мастерски… Гляди, как пистолет держат — двумя руками. Туловище и руки образуют жесткий треугольник. Пистолет, а у них они гляди, все как на подбор, тяжелые, не рыскает из стороны в сторону, а замирает, как вкопанный. Остается лишь по вертикали его настроить и порядок! Официант, в стилизованной русской рубахе с кистями на кушаке, поставил перед Евгением и Вашко по рюмке коньяку и чашке кофе. — Владимир Евграфович просили вас подождать. А это чтобы не скучно было… Все оплачено! Может быть, хотите еще чего-нибудь? Моментом исполним. Вашко и Лапочкин переглянулись. — Ты его предупредил, чтобы без глупостей? — Вашко был сама серьезность. — Вопрос в том — послушался ли он… — Лапочкин быстро встал и двинулся в подсобку. Следом поспешил официант, но Вашко прихватил его за рукав атласной рубахи. Сопротивляться без ущерба для одежды не стоило, и парень вынужден был сесть рядом с подполковником. — Не суетись, сынок. Они сейчас сами договоряться! — Так разве ж я… Говорили они тихо и другие посетители, увлеченные боевиком, не обращали на них никакого внимания. — Сколько тебя платят в этом вертепе? — решил скоротать время в беседе Вашко. — Когда как. — А все же… Ты не подумай чего — у меня вопрос праздный. Официант назвал сумму, от которой Вашко крякнул — она равнялась примерно трем его зарплатам. — Интересно, за что такие деньги? — За риск… — огрызнулся официант. — Поясни! — Мачульский пусть поясняет, а я вас не знаю. Чужие дела у меня интереса не вызывают, но и в мои прошу не вникать. Вот, кстати, и он! Я пошел? — Иди, сынок. И знаешь что… — Вашко посмотрел на стол. — Принеси еще по пятьдесят за мой счет. Увидев идущего по проходам между столиков мужчину, подталкиваемого в спину Лапочкиным, Вашко едва сдержал восклицание — так он был похож на журналиста. — Как я и предполагал — коньяком просто так не угощают, — произнес Евгений на ухо Вашко. — Чуть не смылся через запасной выход. — За знакомство! — Вашко поднял рюмку и залпом опрокинул коньяк. Мачульский долго грел рюмку в руке, а потом маленькими глотками отпил до половины. Лапочкин пить вовсе не стал, а принялся за кофе. — Слушаю вас! — Вашко смотрел на Мачульского. — Может, сперва познакомимся? — пропел бархатным голосом Мачульский. — А то как-то так, сразу… Я не привык, чтобы меня брали сразу как крупный рогатый скот за наросты на лбу.