— Может, надо было показать их? — спросил Лапочкин, наклоняясь к переднему седенью, где курил Вашко. — Не знаю, как ты, а лично я роды принимать не умею… — недовольно пробурчал Вашко. — Фотографии его готовы? — Размножили. Дать? — Сегодня же пробеги по нашим ребятам, что дежурят у посольств, и покажи. Может, действительно крутился там. Драпанет — не отмоешься. — Ну и пусть бы бежал. Зачем держать? — Ты, сынок, забыл, что в этой прескверной истории замешана моя скромная персона. Теперь я вынужден заниматься этой чехардой лично — ты понял? Без всякого на то задания. — А Милорадов, как назло, уехал. Ведь это было его приказание? — Не без того, — угрюмо ответил Вашко и надолго замолчал. 3. КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ КУЛЬТУРНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ В зал вычислительного центра Вашко поднялся не в лучшем расположении духа. Только что ему пришлось выслушать немало обидных слов от преемника Милорадова. Новая метла всегда метет жестче, и генерал Кривцов начал закручивать гайки с первой минуты. В ушах до сих пор звучали его слова: «Если вы руководитель, то будьте любезны построить работу так, чтобы показатели росли, а не падали. А у вас творится черт знает что! Чем лично вы занимаетесь все эти дни?» В ответ Вашко лишь пожал плечами… «Хозяин», так генерала тотчас окрестили в Управлении, выразительно постучал указательным пальцем по краю стола. «Я заставлю вас забыть милорадовскую вольницу! Каждый день! Слышите, каждый! К девяти часам извольте письменно докладывать о результатах работы за день. Никакой волынки я не потерплю». «До пенсии осталось год, шесть месяцев и четырнадцать дней», — с тоской думал Вашко, и ответил: «Есть, товарищ генерал!» Тот посмотрел на строптивца и, не найдя следа улыбки на его лице, смягчил тон: «Мы должны сделать все, чтобы стабилизировать положение вещей. Преступность не должна захлестывать страну!» А Вашко уныло подумал: «Интересно, а чем мы занимались до этого». — Мне рассказывали о ваших отношениях с Милорадовым, — продолжил генерал, жестом показывая вверх. — Мне не нужны подчиненные, которые пьют со мной коньяк — мне нужны сотрудники, умеющие раскрывать преступления. Обещаете работать в этом ключе? Вашко дождался, пока он закончит, и вдруг сказал с неожиданным спокойствием: — У меня нет таланта на вранье. — Объяснитесь! — Раскрою лишь то, что смогу… — Кражи? Грабежи? Убийства? Что? Что вам по душе? — По душе мне ухаживать за розами, — пока еще осторожно огрызнулся Вашко. — А раскрывать все, что наметет во двор… Это моя специальность. — Специальность… — ворчливо з-аметил генерал, но пар из него, похоже, уже вышел. — Что вы в этом понимаете, мы еще посмотрим — в следующем месяце я проведу аттестацию кадров. Тогда и станет ясно, что вы знаете и что понимаете в этом самом розыске. — Больше, чем вы в Людвиге Фейербахе! — Это был удар ниже пояса: Вашко прекрасно знал, что до назначения на этот пост, генерал преподавал философию в высшей школе милиции. — Идите! — устало произнес генерал и, с внезапно покрасневшим лицом, углубился в изучение бумаг, давая понять, что у него больше нет времени на Вашко. …Лейтенант в накинутом поверх кителя белом халате долго щелкал клавишами — на экране метались и пульсировали кровеносными сосудами строчки таблиц. — Это точно? Голубая куртка, светлые брюки, желтые ботинки? — Еще можешь добавить темно-синие носки… Их тоже не оказалось в квартире. Лейтенант еще поиграл клавишами: — Такой одежды, товарищ подполковник, не было обнаружено ни на одном трупе ни в Москве, ни в области. — А ты не ошибся, сынок? Может, забыли ввести в кибернетику. — Исключено. — Понял. — Вашко задумчиво потрогал усы. — Давай, еще одно! Проверим его самого… — он достал записную книжку и начал методично и занудливо диктовать цифры: рост, объем груди, талии, бедер. Недаром пришлось так долго в квартире лазить с портновским сантиметром по оставшейся в шкафу одежде. — Состояние зубного аппарата? — снизу вверх, ожидая ответа, посмотрел лейтенант. — Дареному коню… Пиши — хорошее, а там посмотрим. Офицер снова застучал по клавишам компьютера и на экране вновь появилась очередная таблица. — Что? Есть? — не утерпел Вашко, безуспешно пытаясь разобраться в цифрах и значках, заполнивших таблицу на экране. — Рост, сам знаешь, может маленько увеличиться… — Кажется, повезло… — не спеша произнес лейтенант. — На вид около сорока, светловолосый, без татуировок. — Где? — Московская область, район деревни Перхушково. — Неопознанный? Ты не ошибаешься? — Никак нет, товарищ подполковник! — Еще что-нибудь по нему есть? — Так точно. Обнаружен двадцать девятого февраля… — Двадцать восьмого! Этот год не високосный… Ошибка, наверно. — Может быть, но так ввели… Надо будет поправить! Вот тут еще значится — до пятнадцатого марта не опознан, захоронен на местном кладбище под номером тринадцать восемьдесят девять. — Как, захоронен неопознанным? — Так точно. — Фотографии есть? — Должны быть в местной милиции. — Спасибо сынок. Придя в буфет, он заказал кусок холодной телятины с капустой и чашку кофе. Ел медленно, с таким отсутствующим видом, словно этот процесс не имел к нему решительно никакого отношения. Разделавшись с обедом, долго и старательно ковырял спичкой в зубах. А потом некоторое время сидел неподвижно, выпрямившись и сложив руки на краю стола. Казалось, он никуда не смотрит, и те, кто проходил мимо, не могли поймать его взгляд. Через полчаса Вашко вернулся в свой кабинет и сел за стол. Ему не давала покоя третья фотография. Мужчина в курточке, похожий по очертаниям фигуры на Орловского, лежал, зарывшись головой в снег, и надо всей этой картинкой горделиво возвышалась колокольня церкви. «Откуда в Перхушкове взялась церковь? Отродясь ее там не было, — размышлял он. — Если только где-то поблизости… Совсем в другой деревне? Вот пусть Лапочкин этим и займется». Стоило ему вспомнить об Евгении, как тот сам вырос на пороге. — Что новенького? Лапочкин вначале откашлялся. — Ученые мужи обнаружили на конвертике пальцы, которые не проходят ни по одной из картотек. Судя по всему, отправлявший не имеет отношения к преступному миру. — Понял. Все? — Нет. Если судить по размеру отпечатков и проработке узоров, то они принадлежат либо холеному мужчинке, либо довольно крупной женщине. — Таковых на примере не имеется? — Так точно. Короткая пауза. — Надеюсь, ты не хочешь меня убедить, что Орловский, — Вашко ткнул пальцем в фотографию, — не смог сладить с невысоким мужчинкой, как ты изволил выразиться, или того больше — с крупной дамой? — Я не говорю про убийц. Речь идет лишь о корреспонденте, отправлявшем письмо. Кстати, я хотел спросить — зачем им потребовался этот шаг? Насколько я понимаю, все по-классике происходит не так. — Я уже думал об этом. — Сперва посылают карточку или видеозапись заложника и требуют выкуп, а уж потом — леденящие душу сцены. — Ну, положим, от меня бы они выкуп хрен получили. Другое дело, подбрасывать эти карточки Жаннете. Но в том-то все и дело, что пришли эти фотографии в милицию. Голос Вашко звучал спокойно. Он посмотрел на часы. — Сгоняй в Перхушково и разыщи у них фотографии покойничка за номером… — он посмотрел в записную книжку. — Тринадцать восемьдесят девять. Что, кстати, с посольствами? — Пока опросил несколько самых главных — Штаты, Англию, ФРГ, Францию, Австрию… — начал диктовать Лапоч-кин несколько унылым голосом.