– Они там были, но сбежали. Мама с недоумением взглянула на папу, губы ее тронула слабая улыбка. Один из полицейских держал в руках куклу. Ни у меня, ни у Отто не было такой. Прежде я ни разу ее не видела. Полицейский рассерженно отшвырнул куклу в угол. – Итак, доктор Вильгельмсен, куда вы их спрятали? – спросил ленсман. – Если чистосердечно признаетесь, смягчим наказание. – Я же сказал – не понимаю, о чем вы. – Мы видим, вы тут явно прятали кого-то, – ленсман на секунду задумался, затем добавил; – Поэтому вам придется проехать с нами. Мама всхлипнула. – А что будет с Гердой и Отто? – О них вам следовало раньше подумать. Но вместо этого вы заботились о чужих детях. – Вы не можете нас арестовать. У вас нет никаких доказательств! – выкрикнул папа. Таким я его еще не видела. Хотя нет, один раз все-таки видела. Когда я убежала в лес, а домой вернулась поздно вечером. Тогда папа тоже разом испугался и разозлился. – Тут не мне решать, – сказал ленсман. – Вы же знаете, мы только выполняем приказ. – Вон оно как. Значит, это все – дело рук Дюпвика? – едко спросил папа. Из ленсмана будто дух вышибли. – И как – приятно врагу помогать? – не отставал от него папа. – Я лишь делаю свою работу, – тихо ответил ленсман. – Кто-то сообщил в «Национальное единение», Дюпвик попросил меня проверить. Отказать ему я не имею права. Вам это известно, – ленсман повернулся к двум полицейским. – Отведите их в машину. И сообщите Дюпвику. Ему наверняка захочется самому осмотреть дом. И тут случилось то, чего я никогда не забуду – даже если до ста двадцати лет доживу. Полицейские схватили маму с папой, надели на них наручники и толкнули к двери. Папа обернулся и посмотрел на меня. – Никуда не уходите. Слушайтесь Клару. Она придет рано утром, как всегда, – голос его звучал привычно – спокойно и уверенно. – Но… Куда вас увезут? – я было шагнула следом, но ленсман встал у двери. – В полицейский участок. А через пару дней их, наверное, переправят в Грини[3], – проговорил он, понурившись, словно нашкодившая собака. – В Грини! – очнулся наконец Отто. Ленсман кивнул, вышел следом за мамой и папой, проследил, как их втолкнули в большую машину. Отто обнял меня за плечи. Мы молча стояли на пороге. Зарычали двигатели. Я опомнилась и, сбросив руку Отто, побежала следом. – Подождите! – закричала я. Надо остановить их любой ценой – даже если придется улечься прямо под колеса! Но я опоздала. Фургон, в котором сидели мама и папа, набирал скорость. Мне его не догнать, хоть я и неслась, не чуя ног. Фургон увозил в тюрьму наших родителей, и все это по моей вине. Просто потому, что я посмотрела на подвальную дверь. Дикие звери Отто заплакал. По его щекам потекли огромные круглые слезы. Он стоял неподвижно и молча плакал. Мне же плакать совсем не хотелось. Меня раздирали другие чувства, их было много, они прыгали внутри, словно дикие звери. Что делать с ними, я не знала, но стоять на месте точно не получалось. Я закрыла дверь, подошла к столу и с такой силой придвинула его к стене, что цветочный горшок упал, а свечка переломилась. Легче от этого не стало. Дикие звери никуда не делись. Надо действовать! Для начала – проверить подвал. Что там, за второй дверью? Что обнаружили там полицейские? Я открыла подвальную дверь, мы с Отто спустились по лестнице. Шкаф стоял посреди подвала, дверь в дальнюю кладовку была выбита, и в стене зиял черный проем. Мы сделали еще несколько шагов. В кладовке было темным-темно. Отто нащупал выключатель. Лампочка на потолке тускло осветила убогую обстановку. На полу валялись два матраса и два одеяла. В углу стоял рюкзак. Отто открыл его и вытащил одежду – явно детскую, для мальчика и девочки. Но не нашу. Мы огляделись, но больше ничего не заметили. Неужели тут и вправду кто-то жил? Ел, спал, да просто находился тут? В этой унылой клетушке, тесной и темной, где пахло гнильем? Тут я заметила: из-под одеяла выглядывал какой-то предмет. Книга. Я вытащила ее – «Три мушкетера». На обложке – три знакомые осанистые фигуры со шпагами, в плащах и шляпах с перьями. Но моя книга лежала наверху, в гостиной, а эта была чужая. Я отложила ее в сторону – бережно, ведь кто-то дорожил ею. Мы с Отто поднялись на кухню, там и уселись. Верней, это Отто уселся, а мне усидеть не удавалось, ни на секундочку. Рыси, волки и медведи внутри не желали уняться. Я нареза́ла круги вокруг стола. Отто просил меня успокоиться, но безуспешно. – Как я успокоюсь, если маму и папу отправят в Грини! – Герда, мы все равно ничего не можем поделать. – Мы должны их спасти. Например, сделаем подкоп! Я как-то читала книгу, где говорилось, что одного человека посадили в тюрьму, а он выкопал длиннющий туннель и выбрался. Его звали граф Монте-Кристо. И все у него получилось. Значит, и у нас получится. – Так только в сказках бывает, – возразил Отто. Но возражений я не принимала. Отто что, не понимает? Это же я посмотрела на подвальную дверь, значит, я во всем виновата. Поэтому и придумать что-то должна тоже я! Впрочем, Отто ведь ни о чем не знает, а рассказать я не решалась. Он же тогда жутко рассердится. Внезапно где-то совсем рядом раздался странный звук. Словно в стене кто-то сидел. Отто резко вскочил, а я замерла. Мы прислушались. Звук повторился. А я ведь и прежде его слышала! Это был плач! Только раньше он доносился из подвала, а сейчас – из-за дверцы в стене. То есть из подъемника для продуктов. Я рванулась вперед, распахнула дверцу – и уткнулась в стену. Подъемника там не было. Судя по всему, он застрял на полпути между подвалом и первым этажом. Я заглянула в шахту и увидела крышу подъемника. Свесившись вниз, я прислушалась. Сомнений не было – в нем кто-то плакал. Я потянула трос на себя. Отто как вкопанный стоял позади. – Ну помоги же! – не выдержала я. К счастью, он поспешил мне на помощь. Ухватившись за трос, изо всех сил дернул его. Теперь мы тянули одновременно. – И раз, и два, и три! Подъемник медленно приближался. – И раз, и два, и раз, и два! Мы тянули что было сил. В одиночку никто из нас не справился бы, но вдвоем нам это удалось. Подъемник был уже возле отверстия, и я что-то разглядела. Вернее, кого-то. Не выпуская из рук троса, мы дотянули подъемник, и он встал вровень с дверцей. В нем сидели двое детей. Девочка, совсем маленькая, испуганно прижималась к мальчику-призраку из сада. Они смотрели на нас, а мы – на них.