– Вы думаете, он считает себя пуленепробиваемым? – спросил Барда. – Пуленепробиваемый – это не совсем точное слово. Преступник все же предпринимает меры предосторожности. Он не хочет, чтобы его поймали. У него есть цель, хотя мы пока не поняли, в чем именно она состоит, носит ли она сексуальный, воздаятельный или иной характер. Он планирует свои действия и выбирает своих жертв не наобум. Но то, что он похищает людей из общественных мест, крайне необычно. Он словно чувствует себя невидимым. – И поэтому вы хотите сказать ему, что это не так? – Вот именно. – А что, если это спровоцирует этого подонка? Возможно, он чувствует себя в безопасности, пока он невидим, пока наши радары не засекли его. Если мы попытаемся обратиться к нему напрямую, не будет ли риск велик? У преступника есть одна заложница, которая, как мы надеемся, жива, а если ваши инстинкты насчет Мэгги вас не обманывают, то, возможно, заложниц две. Он вполне может решить, что для него будет безопаснее убить их, прежде чем мы выйдем на его след. – А у вас есть идея получше? – Если у тебя нет идеи получше, это еще не значит, что ты должен непременно совершить прыжок в неизвестность. Если риск не поддается количественному выражению, я вряд ли смогу – и вряд ли должен – убедить свое начальство обратиться к этому малому через СМИ. Вы можете составить его профиль и включить в него те ваши гипотезы, которые согласуются с объективными данными? И поменьше догадок и предположений. Суперинтендант Овербек требует результатов. Если мы хотим заручиться ее поддержкой, нам надо убедить отдел особо важных расследований, что мы движемся в нужном направлении, а не ходим по кругу. Если вы сможете предоставить мне такой профиль до полуночи, я организую совещание и обращусь за помощью в пресс-службу. – Сперва мне надо кое-что сделать. До сих пор мы не уделяли должного внимания той женщине, которая, возможно, стала первой жертвой маньяка. Я бы хотела установить, как она вписывается в то, что происходит теперь. – Конни, если вы решили в одиночку отправиться в Эдвокейтс-Клоус… – Я теряю сигнал, – солгала Конни. – Я вам перезвоню. * * * Конни стояла на Хай-стрит и смотрела на переулок Эдвокейтс-Клоус, виднеющийся с другой стороны подворотни. Считалось, что этот переулок появился на карте города в 1544 году. Тогда Эдинбург был центром примитивной торговли и сосредоточием человеческих страданий. Врачи в те годы приносили больше вреда, чем пользы, хотя сама Конни была живым доказательством того, что иные из них и теперь творят зло. Привилегированные классы контролировали все, от судов до вооруженных сил. Образование могли получить только мужчины. В те времена Конни наверняка была бы кем-то вроде крепостной. Вход на Эдвокейтс-Клоус находился напротив Собора Святого Джайлса, между магазином сигар и лавчонкой, торгующей товарами, предназначенными для туристов. И представлял собой подворотню, над которой возвышались пять этажей офисов и квартир. Несмотря на то что соседние здания были обитаемы, узкий переулок был тих, как могила. Со здешней лестницы открывался великолепный вид на город, но плиты мостовой воняли мочой, а зрелище нестареющей красоты было испорчено лужей блевотины. Сзади послышались шаги. Кто-то остановился, затем повернул назад. Конни пошла дальше. Темные места перемежались с освещенными. Должно быть, бездомным этот переулок кажется раем, ведь сюда не проникают холодные ветра. И здесь мало окон. Безопасность – это расплывчатое понятие, которое каждый понимает по-своему. Здесь бездомные могут укрыться от преследований и проезжающих полицейских машин. Они могут соорудить укрытия у стен и обрести какой-никакой покой. Те, кто проходит мимо них, хорошо знают город. Случайно сюда забредают только те, кто пьян в хлам и ищет место, где можно помочиться. Или те, кто ищет себе на голову неприятностей. Конни уже спустилась по ступенькам, и теперь Хай-стрит была не видна. Она остановилась, прислонилась спиной к стене и попыталась представить себе, каково это, когда все твои пожитки находятся в пластиковых пакетах, пищу ты можешь купить только на те деньги, которые ты сегодня получила в качестве подаяния, и ночью тебя согревает только спальный мешок. Опять шаги, тяжелые и медленные. Звуки могут вызывать страх. И непонятно, откуда доносятся эти шаги – со стороны Хай-стрит или снизу, – потому что их звук отражается от кирпичных стен. Сунув руку в карман, чтобы достать персональную сирену, Конни вдруг вспомнила, что надела другой пиджак и устройство осталось в гостинице. Может, позвать на помощь? Но тогда она, возможно, выставит себя дурой. Впрочем, глупо и то и то – и кричать, и стесняться это сделать. Вроде все вокруг было спокойно, однако Конни чувствовала, как по ее телу бегают мурашки. На самом верху лестницы появился высокий мужчина в капюшоне, надвинутом на лицо. Конни представила себе, что он держит в руке двадцатифунтовую банкноту, которая упадет на землю, когда она окажет ему отпор. Он стоял неподвижно и смотрел на нее. Может, продолжить спускаться? Но тогда ей пришлось бы повернуться к незнакомцу спиной. – У тебя проблема? – крикнула Конни. Мужчина молчал. От страха у Конни засосало под ложечкой, и это привело ее в ярость. – Не напрягай меня, не то ты об этом сильно пожалеешь, – закричала она. Незнакомец зарычал. В мозгу Конни роилось слишком много мыслей одновременно. Сексуальные убийцы имеют склонность возвращаться на места своих преступлений. Как глупо с ее стороны было не посмотреть, не следят ли за ней, прежде чем заходить в подворотню. Пусть она обучена приемам самообороны, но, скорее всего, ей ничего не удастся сделать с мужчиной, который вдвое крупнее ее и который бросится на нее сверху. Она не хочет умирать, не увидев Мартаз-Винъярд еще раз. И наконец, сознание Конни пронзила мысль о том, что ей нельзя умирать. Ведь ей еще столько всего надо сделать. – А пошел ты на хрен! – громко сказала Конни и, подавив страх, бросилась бежать по лестнице навстречу незнакомцу, сжав кулаки и решив положиться на быстроту и натиск. Мужчина побежал вниз, перескакивая через ступеньки, и, похоже, он был куда ловчее, чем можно было подумать, исходя из его размеров. Конни сразу же пожалела о своем решении побежать вверх. Лучше бы она спаслась бегством. – Эй! – крикнул голос сверху. Злоумышленник находился от Конни не более чем в пятнадцати футах. Он оглянулся, и Конни воспользовалась этой задержкой, чтобы броситься наутек. Сверху послышался крик, за ним последовал удар тела о землю, затем визг, полный боли. Конни успела отбежать довольно далеко, прежде чем остановилась и обернулась. И увидела Барду, который стоял над лежащим на мостовой злоумышленником, завернув одну руку ему за спину. Они говорил тихо, и Конни не могла расслышать ни слова из-за судорожного дыхания. Покачав головой, она сменила направление своего движения еще раз, теперь уже последний, и медленно двинулась к Барде. Ноги дрожали, но страх уступил место ярости. – Вставай! – приказал Барда лежащему мужчине и, рывком подняв его на ноги, сдернул с него капюшон. Лицо у неудавшегося насильника оказалось мясистым и рябым, и, судя по красным прожилкам на его носу, он давно и крепко пил. – Он говорит, что искал тут проститутку. Местный сутенер регулярно оставляет ему здесь девочек поздно ночью, – объяснил Барда. – Ты выглядела так, будто ждала меня, – заявил мужчина. – Это потому, что у меня есть вагина и я оказалась в этом переулке ночью? – спросила Конни. – У меня есть пятьдесят фунтов, предназначенных для тебя, – самодовольно ухмыльнулся любитель проституток. Барда всадил в его ребра кулак, и он, заверещав, снова упал на мостовую. – Пошли, – сказал инспектор. – Кого бы вы здесь ни искали, это не он. Взяв Конни за локоть, он повел ее наверх. Она не сопротивлялась. – Вы ударили его, – заметила Конни. – И притом сильно. Это что, обычная полицейская процедура в здешних краях? – А вы заявились сюда посреди ночи, не имея запасного плана действий и выглядя, несмотря на всю вашу крутость, легкой добычей для какого-нибудь негодяя. – Погодите, вы что же, хотите сказать, что во всем виновата я сама? Что женщины, которые кажутся уязвимыми, сами напрашиваются на неприятности? Барда показал на свою машину. – Ну хорошо, – сказал он. – Как именно вы планировали справиться вот с такой ситуацией? – Обычно я ношу с собой персональную сирену, – ответила Конни. – Ах, ну тогда простите. Значит, в данном случае тот факт, что обычно вы носите с собой персональную сирену, уже сам по себе должен был полностью обеспечить вашу безопасность. И мне явно не стоило вмешиваться. А теперь нам надо ехать на место еще одного преступления, так что думаю, мы можем продолжить разговор в машине. – Я просто хотела… – Я понимаю, что вы хотели сделать. И пошел бы с вами, если бы вы попросили. Конни вздохнула, садясь в машину: – Мне не нужны няньки. Женщинам вообще не нужно, чтобы мужчины защищали их. Просто мужчинам нужно перестать на нас нападать. Тогда мы будем в безопасности. – Я никогда не мог постичь этого социального уравнения. Спасибо, что вы объяснили мне его. Ну, и как, этот опыт дал вам то, чего вы хотели? – Думаю, он дал мне не то, чего я хотела, а то, что мне было нужно. Эдвокейтс-Клоус кажется безопасным местом, но на самом деле, очутившись здесь, женщина сразу же становится беззащитной. Этот переулок узок и темен, тут почти нет окон, из-за близости пабов здесь по вечерам шумят и кричат так, что прохожие не знают, что надо воспринимать всерьез, а что нет. Если бы вы захотели приставить нож к чьему-то горлу, это было бы проще простого. – Иными словами, здесь нетрудно найти легкую добычу, – подытожил Барда. – Да. – Конни провела ладонями по волосам и расслабилась. – Спасибо. Иногда я так стараюсь не бояться, что сама лезу в пекло. Я не собиралась вести себя как стерва. Я благодарна, что вы отправились искать меня. – Рад был помочь, – ответил Барда. – Было чертовски приятно смотреть, как вы ударили этого ублюдка. Такого хода я от вас не ожидала. – Если бы кто-то ожидал, что я сделаю такой ход, он был бы не очень-то эффективным, не так ли? Конни повернулась, чтобы посмотреть на инспектора. Его волосы были в беспорядке, но более в нем ничего не изменилось, и он полностью владел собой. – Вы невероятно привлекательны, инспектор Барда. Вы это знаете? – Я знаю, что сейчас нам нужно добраться до места еще одного преступления, – отозвался он. – Мы не могли бы побеседовать об этом? – Разумеется, – согласилась Конни. – Но я видела то, что видела. Вы темная лошадка, Броуди. Женщины это понимают. Глава 23 Барда высадил Конни так близко к месту преступления, как только мог, затем отъехал, чтобы припарковаться там, где его машина не будет мешать проезду. Место позади спортивного центра было огорожено полицейской лентой, как и парковка на одном его конце и участок дороги на другом.