И снова тишину нарушил размеренный, отстранённый голос Вэггомана. — Всё кончено, его больше нет. — Он помолчал и уже другим тоном, жёстким, звенящим, добавил: — Кто-то это сделал, и я его найду! Не обронив больше ни слова, Алек Вэггоман тронулся дальше по улице, и процессия, придя в движение, медленно, почти неслышно последовала за ним. Уилл знавал смерть, и сейчас, глядя в спину старику, понимал — тот не удовлетворится ничем, кроме смерти. И лишь один всадник задержал на нём прищуренный взгляд — помощник шерифа Том Куигби. Вместе с Кейт Уилл смотрел вслед накрытой брезентом подводе и видел прямую, как стена, несклоняемую спину Вэггомана. Теперь он уже не сомневался. «Он не успокоится, пока не найдёт того, кто это сделал. А когда найдёт — убьёт». Кейт медленно обернулась и ступила на тротуар. — Теперь всё получит Фрэнк Даррах, — негромко сказала она. Уилл кивнул. Кейт хотела, наверно, сказать что-то ещё, но потом только покачала головой — молча и неодобрительно. Горечь, отчаяние и беспомощность. Ничего другого не осталось, чтобы заполнить долгие, пустые часы. Алек Вэггоман искал помощи в прошлом — и не находил. Искал надежды в будущем — и не видел. Будущее ушло вместе с Дейвом. И всё же долгий день как-то прошёл. После полудня доктор Селдон провёл предварительное расследование. Свидетели дали показания. Выяснилось, что сначала нашли осёдланную лошадь и только потом, пройдя по её следу, наткнулись в придорожных кустах на тело Дейва. Отыскать след убийцы не получилось — дорога была затоптана. Вердикт прозвучал неопределённо и жестоко: смерть от руки неустановленного лица или лиц. Прошедшие на следующий день похороны собрали едва ли не весь город. Дейв упокоился рядом с матерью, на небольшом, прячущемся в тени деревьев кладбище. Священник говорил только хорошее. Вэггоман сдержанно принимал бесконечные соболезнования, чувствуя себя человеком, существующим в пустоте, окружённой бесцельно кружащимися минутами и часами. Наконец церемонии завершились. Так и не обронив ни слезинки, он неловко забрался в седло и отправился в долгий путь через пустые мили к пустым просторам «Колючки». Один в похожем на крепость доме, Вэггоман посмотрел в глаза пустому будущему. У него было виски, но он знал, что виски не даёт ответов, и ходил, ходил, ходил по пустым комнатам, отказываясь жалеть себя, отказываясь от бессмысленной скорби. Постепенно хаос в голове сменился строгим порядком, и тогда Вэггоман свалился на кровать и уснул. Утро он встретил энергичным и бодрым. Умылся, побрился, а услышав сигнал к завтраку, вышел из дому — новой, твёрдой и решительной походкой. Не зная, чего ждать, собравшиеся помалкивали и с любопытством поглядывали на Вэггомана, спокойно и с отменным аппетитом завтракавшего во главе дощатого стола. Посреди трапезы он нарушил соблюдавшуюся годами традицию, заговорив о делах с Виком Хансбро, молча сидевшим в дальнем конце. — Вик, я проверил документы — у нас недочёт по говядине. — Над столом снова повисло молчание, все головы повернулись к Вэггоману. Управляющий положил вилку и нож и утёр широкой ладонью прятавшиеся за бородой губы. — Недочёт означает, что скот у нас крадут, — спокойно продолжал старик. — Поступим так же, как всегда. И будем иметь в виду, что как раз скотокрады могли убить Дейва. — Точно... могли... — пробормотал Вик, торопливо глотая непрожёванное. — Первым делом займёмся пропавшим скотом. Пятьсот долларов тому, кто отыщет бычков с нашим клеймом. Тому, кто найдёт убийцу Дейва, пять тысяч долларов. Мгновение ошеломлённого молчания... и все заговорили разом. Вэггоман не стал вмешиваться. Даже полуслепой, он уже заметил пару задумчивых лиц. Циничная логика подсказывала, что кое-кто из сидящих за этим столом знает не только, куда подевались бычки, но и может рассказать об убийстве Дейва. Щедрое денежное предложение — самый верный способ вытащить нужные сведения. Поднимаясь из-за стола, старик с грустью подумал, что деньги есть, что, по крайней мере, их, как и власть, у него никто ещё не отнял. Он надел старый патронташ с потёртой кобурой и, чувствуя на бедре привычную тяжесть оружия, отправился к корралю, где уже седлали лошадей. Знакомая, шумная и весёлая, суета пробилась в затворенные уголки памяти, и под белыми усами задрожала хмурая улыбка. Когда-то, давно, вот так начиналось каждое утро, и Алек Вэггоман был едва ли не самым шумным. Он расправил плечи, легко поднялся в седло и отъехал в сторонку, наблюдая за разъезжающимися парами и по одному людьми. Когда все разъехались, Вэггоман в одиночку выехал из загона навстречу безжалостно расплывшемуся утру. Он знал, что к исходу дня известие об обещанной премии распространится далеко за пределы ранчо и напугает одних, заставит задуматься других и подтолкнёт к действиям третьих. Дело нужно довести до конца. Он хотел мира и в результате потерял сына. Скоро потеряет и зрение. Вэггоман хотел, чтобы к тому времени, когда слепота окончательно возьмёт верх, у него уже не оставалось причин сожалеть о Дейве. Направляя себя по такому пути, Вэггоман рассчитывал уберечься от печали. Обмануть новое, гнетущее одиночество можно было только безжалостной работой, стремлением к поставленной цели, погоней за результатом, при которой на всё остальное не остаётся ни физических, ни душевных сил. Так бывало в юности. И к этому же приёму он решил обратиться накануне, перед тем как лечь спать. День закончился, но не все вернулись на ранчо. Сам Вэггоман, вымотавшись к вечеру, быстро уснул. На следующий день всё повторилось: он выехал утром, а вечером, сидя в кресле на веранде, наблюдал за возвращающимися на загнанных лошадях работниками. Один из них забрался далеко на север, к Турецкому ручью, где и нашёл клеймёного бычка-годовика в узком каньоне возле жалкой, кишащей детишками глинобитной хижины какого-то поселенца-гомстедера[8]. Молча выслушав обнадёживающий отчёт, Вэггоман вовсе не взвился от злости, как, наверное, ожидали некоторые. — Думаю, они нашим мясом уже давно кормятся. Может быть, с самого начала, как только там обосновались. Что ж, наверно, им без него никак. — Заметив, что принёсший эту весть работник впал в уныние, старик сухо добавил: — Первый случай в наших краях, когда голодному удастся полакомиться пятисотдолларовой говядиной. Работник просиял от радости и, провожаемый взглядом Вэггомана, побрёл к бараку. Такая новость только подзадорит остальных на ещё более внимательные поиски. Вик Хансбро к ужину не вернулся. Неспешно поев, Вэггоман удобно устроился на крылечке, закурил сигару и подумал, что совсем недавно едва не выгнал Вика с ранчо. Теперь же этот беспощадный, умеющий настоять на своём управляющий оставался, как и было многие годы, единственным, на кого он мог положиться. Землю уже укрыли черно-синие тени, и ветер принёс первый ночной холодок, когда Хансбро въехал во двор и спешился у ступенек. — Есть что-то новое? — бесстрастно поинтересовался Вэггоман. — Похоже на то, — проворчал Хансбро. Старик моментально оживился. — Это касается скота или... Дейва? — Думаю, и одного, и другого. Вэггоман поднялся и отбросил сигару, которая, ударившись о землю, разлетелась фонтанчиком красных искр. Спустившись по скрипучим ступенькам, он остановился перед Хансбро. — Выкладывай, Вик. — Тебе это не понравится, Алек. — Это уж мне решать. — Ладно. У меня с самого начала было что-то вроде предчувствия. Так оно и оказалось. Это дело рук «Полумесяца». Давно ли они наш молодняк крадут, сказать трудно. Но тогда получается, что они же могли и Дейва... В глазах старика мелькнуло разочарование. Черты лица заострились, как будто всё в нём отвергало такое предположение управляющего. — Ты перестарался, Вик. Кейт Кэнадей никогда не трогала чужой скот. Тем более наш. И Дейву она ничего плохого не сделала бы. Вик упрямо пожал могучими плечами. — У меня есть доказательства, Алек. Если не прав, можешь меня выгнать. Я сам отведу тебя куда надо и покажу ворованный скот. Вэггоман сунул руку в карман за ещё одной сигарой. Обычно, когда Вик так стоял на своём, он оказывался прав. Стоило ему, пусть и с неохотой, признать это, как по длинным коридорам памяти побежали, скуля и подвывая, насмешки и издёвки. Кейт всегда относилась к нему враждебно и никогда этого не скрывала. Но чтобы тронуть Дейва... Он сам едва узнал свой голос. — Что ж, Вик, докажешь утром. И я хочу, чтобы при этом присутствовал Куигби. Пошли за ним кого-нибудь. — Какой от него толк, — проворчал Хансбро. — Только под ногами... — Пошли за ним! — взорвался ни с того, ни с сего Вэггоман. — Здесь я решаю, что должно делать! * * * Вот уже второй день отовсюду приходили тревожные вести о том, что люди Вэггомана шастают по округе и ведут себя дерзко и вызывающе. Прошлым вечером, перед тем как уснуть, Уилл долго пытался понять, что задумал Вэггоман. Утром, после завтрака, сунув забинтованную руку в перевязь из чёрного шейного платка, он сразу направился к загону. Пока что о вторжении вооружённых людей на земли «Полумесяца» речи не было. — Алек непредсказуем, — сказала накануне Кейт. — Что у него на уме, то никому не ведомо. Но я этого старого упрямца знаю. Будет бить копытом да задираться. Так что нам лучше сидеть тихо и ждать, что будет. Резкий, отрывистый лай, моментально разнёсшийся эхом по всему высушенному солнцем двору, заставил Уилла остановиться. Лаял Рой, старый, но ещё сильный и умный пёс, верховодивший всем собачьим выводком Кейт. К Рою моментально присоединились другие, а ещё через минуту вся свора выкатилась со двора. «Не к добру», — подумал Уилл, глядя вслед шумной братии. Для гостей было ещё рано. Рассветные лучи только подбирались к пушистым шапкам тумана, залёгшим в низинах и каньонах под Южным пиком. Из длинного приземистого барака, служившего кухней и столовой, ещё доносился стук сковородок и мисок. День едва начался, и не всё ещё разъехались по местам. Глядя вслед собачьей своре, Уилл подумал о Чарли. Вернувшись накануне на ранчо, Чарли рассказал, что Даррах, похоже, потерял всякий интерес к пороховому складу, где, как они предполагали, хранилось полученное из Нового Орлеана оружие. — Будь осторожен, капитан, — предупредил Юилл. — В Коронадо многие поговаривают, что молодого Вэггомана мог подстрелить ты. Мол, только у тебя была причина. Расследование зашло в тупик, и новости вроде тех, что приносил Чарли, настроения не улучшали. Долгие, терпеливые поиски того или тех, кто продавал оружие апачам, казалось, дали результат в Рокстоне. Но продолжения не последовало. Заперев склад на замок и затаившись, Даррах мог ничего не опасаться и ждать сколь угодно долго. Возможно, конечно, что Дарраху было недосуг заниматься винтовками из-за приближающейся свадьбы. При мысли об этом Уиллу почему-то становилось не по себе. В том, что именно Дарраху рано или поздно достанется не только прекрасное ранчо, но ещё и Барбара Кирби, было что-то издевательски неприличное. Он повернул голову. Прислушался. Издалека уже доносился пока ещё слабый, но с каждой секундой всё более отчётливый грохот копыт. Ещё немного — и вот уже над дорогой поднялось облако пыли, а потом из-за поворота появился первый всадник на сером коне. Едва узнав его, Уилл понял — предчувствия не обманули. Он так и не сдвинулся с места, когда шумная, стремительная волна вкатилась во двор. Уилл знал и всадников, и лошадей. Люди Вэггомана. Каждый вооружён, каждый опасен, но опаснее всех тот, кто привёл их сюда — высокий, статный, с белыми усами. Одежда в скатке за седлом. Чёрная шляпа дерзко сдвинута со лба. Что-то в нём изменилось, подумал Уилл. И не к лучшему. В Коронадо Вэггоман показался ему человеком сдержанным, расчётливым, неторопливым. Сюда же, во двор чужого ранчо, он явился как предводитель небольшой, но настроенной воинственно армии. И в седле держался по-другому, с той дерзкой агрессивностью, что свойственна молодым и самоуверенным. Кейт уже спешила через двор к незваным гостям. Заметила ли она произошедшую с Вэггоманом перемену? Всадник круто осадил коня в двух шагах от Кейт. Гром копыт стих — другие, подтянувшись, тоже остановились и притихли, когда Уилл подошёл к Кейт. — Я тебя сюда не приглашала! — громко, ничуть не тушуясь, заговорила хозяйка «Полумесяца». — И уж тем более этого бородатого громилу, которого ты держишь за управляющего. Убирайся и бандитов своих забирай с собой!