Признаться, я не сразу понял, что это был не ответ — все-таки сопли и глубокая ночь делали свое дело. К тому же эмоциональный отклик определенно был, какие-то реакции — тоже, но снова — что-то шло не так. Как минимум то, что идиот нарушил правила. — Я же просил. Отвечать четко и по первой ассоциации. Надеюсь, он правильно истолковал взгляд поверх дуги. — Хорошо, — парень тряхнул шевелюрой, маркеры дернулись вслед за глазом. — Я выберу о дружбе. «Вот так бы и сразу». — Дальше. Вы видите кровь — большую лужу. Выберите слово, которое лучше всего характеризует вашу реакцию: страх, отвращение, паника, боль. Пауза. Аппаратно реакцию я видел, а вот глазами ничего подтвердить не мог — рожа испытуемого замерла, как остывший воск. Долго думаешь, дружище. — Ничего похожего. — Это не ответ. Второе нарушение процедуры, — сказал я. — Еще одно, и… — Но я не могу выбрать среди этих слов, — спокойно сказал парень и прикрыл глаза. — Они все чужие. «Вот фигня, он и в самом деле специал». — Я сказал выбрать ближайшее, а не точное. Красные глаза внимательно изучали меня, я сосредоточенно боролся со своими личными ассоциациями, а за спиной слышалось отчетливое дыхание. Дыши носом, пока можешь, астматик хренов. — Тогда — отвращение. — Принято. Контрольная серия пройдена. Как ни странно, аппарат был вполне доволен результатами и убеждал меня, что передо мной человек. «Вот только грош тебе цена, микросхема. Ни тебе, ни красным глазам веры нет». Я взял почти прогоревшую сигарету и затянулся. — Уровни установлены, теперь основная серия. Вы в «бездне» видите животное — это котенок… — Живой? — Что? — Я имею в виду, он живой или искусственный? Я с непониманием смотрел поверх дуги на этого непонятного гражданина, и мне совсем не нравилось, как он переспрашивает: какой-то болезненный интерес, нездоровый. Где он живого видел-то? — Вопрос снимается, — сказал я. — Третье предупреждение. Следующее — немедленное устранение. Самое странное — он меня бесил. Эти взлохмаченные волосы цвета мглы, этот узкий хищный нос, тонкие губы, искривленные в легкой усмешке — тварь да и только. А еще меня бесил аппарат, который отмечал, что передо мной человек. Ну что же, предположим худшее: передо мной именно «ноль-ноль». Тогда experimentum crucis, так сказать, и, кстати, у нас есть логичная связочка. — Вы меня поняли, что в случае срыва еще одного вопроса, я вас ликвидирую? — Да. — Как вы относитесь к собственной смерти? Пауза. Хм, странные реакции лимбической системы. Я положил руку на колено, поближе к кобуре — пусть Ева и не видит сквозь стол, но предиктивная функция была даже в самых древних прошивках. Тестовый модуль колебался, появились красные огоньки задержки на дуге. — Не знаю, — тихо сказал испытуемый. — Я еще не умирал. Не умирал он еще. — Дальше. На ваших глазах отключается Евангелион. Он хрипит и дергает конечностями, его голова задрана в предсмертной судороге… Меня понесло. Глядя в эти глаза, я видел совсем другую картину — образ из сегодняшнего дня, и это меня здорово заводило — пополам с дикой, изнуряющей злостью. «Я тебя сломаю, сволочь». — Мне жаль его. Это больно. Я вздрогнул, приходя в себя: на дуге плясала нормальная реакция сочувствия. Потрясающая в своей нормальности реакция — хрен бы я так посочувствовал воображаемой отключающейся Еве. То есть, в смысле… — Достаточно. Поднеся к губам сигарету, я обнаружил только погасший фильтр и хрупкий нарост пепла. «Да что же со мной такое, а?» Во-первых, я чуть не сорвался. Во-вторых, красноглазый оказался человеком, и что еще удивительнее — вряд ли даже специалом. — Принято. Сомнительный показатель только по одному вопросу — валите сдавать ДНК-тест. Я откинулся на спинку стула и достал еще одну сигарету, радуясь, что не дрожат руки. Эта тварь мне здорово залезла под кожу — своей внешностью, своей ухмылочкой, своими неприятно странными ответами. — Я человек? — Вам заключение в рамочке выписать? — спросил я и бросил через плечо: — Сержант, это не мой клиент. — Понял, господин старший лейтенант, — отозвался Мориваки. Судя по голосу, он был здорово впечатлен. Ну да, небось, думал, что я после первого вопроса парню дырку проделаю в голове. Беловолосый привстал было, но вдруг снова опустился на место, растирая кулаком лоб. — Я человек… Я человек… Я вспомнил. Моя рука сама скользнула в карман, поближе к рукояти. В молочном свете ламп бледный парень выглядел кошмарно: огромные и без того глаза сказочного упыря стали и вовсе нереальными, а искаженное мукой лицо — жалким и едва ли не детским. Страшное сочетание, дико напоминающее одну из ранних реакций Ев. Это назвали «эмотивная судорога». Если Евангелион встречается с непреодолимым противоречием в эмоциях — его корежит, он меняется в лице, кривится, выпучивает глаза, словом… Ведет себя именно так, как этот непонятный альбинос. Беда в другом. Это похоже на псевдо-эпилепсию специалов. Слишком похоже. Ну почему все так сложно? — Я вспомнил… — Эй, полегче, полегче, — сказал Мориваки и сделал шаг вперед, намереваясь обойти стол. — Парень, сиди смирно… Я ухватил его за ремень, стараясь не делать лишних телодвижений. Сверху на меня уставились изумленные глаза сержанта. Понять-то он понял, но вот… — Вы же сказали, старш… — Заткнись и замри, — прошипел я, наблюдая, как мучается беловолосый, будто от сильнейшей головной боли, как из его горла со стоном вырываются хриплые выдохи. Как пульсирует жилка на шее, как блестит висок. Тоненькая струйка пота защекотала мне висок. Прибор уверен, что это человек, я не могу отделаться от впечатления, что это Ева. Я помню Аянами. «Но смерть… Он не мог пройти этот вопрос. Или мог?» Я еще успеваю выстрелить, если не буду позорно рефлексировать. И либо спасу себя и сержанта, либо добавлю себе на счет еще одну жертву — но теперь уже вопреки ВК-тесту. — Вспомнил… Парень обмяк и вдруг поднял на меня глаза. Полные дикого откровения глаза — будто он сейчас не от стола оторвал взгляд, а от Свитков Судьбы. Как минимум. — Я должен, должен вам рассказать! Красноглазый вскочил так резко, что наткнулся на пистолет, который уже смотрел ему в грудь. Секундой позже Мориваки выбросил вперед и свой длинноствольный «мульти». — Сядь на место, — тяжело сказал сержант. — И угомонись. Ты теперь наш клиент с невыясненной личностью. Беловолосый помотал головой, но все же сел на место: — Вы не понимаете, я должен рассказать блэйд раннеру… — Если ты что-то вспомнил, то лучше расскажи мне, — посоветовал сержант, немного опуская оружие. — Я с «Саббебарааха»! Уже поднимаясь, я застыл, как прихваченный радикулитом. — Не понял? — осведомился Мориваки. — Это что-то должно… — Это очень важно! — почти умоляющим тоном сказал альбинос. — Выйдите. Я сам едва слышал свой голос: слишком уж был занят тем, как в голове с грохотом складывалась картинка. «Человек. Искаженная картина тестов. Скорее всего, все же специал. Отшибленная память. Посттравматический синдром. Свидетель бегства Ев». — Э, старший лейтенант? — Выйдите, сержант. У него сведения по делу со статусом «браво». Я оторвал взгляд от изможденного своим прозрением альбиноса и посмотрел на копа — тот все еще был здесь. Я потянул носом. — Мориваки, повторяю. Пробейте ключевое слово по своим базам и посмотрите, кто ведет это дело. И заодно — какие там уровни секретности.