— Сколько я там прожил не знаю. Может быть месяц или два. Или год. Мне кажется, что в этом лесу время по-другому идет. Или котовское обличие так вляиет. Я не знаю. Но кажется, что я охотился на зайчиков. — Точно не на мышей? — серьезно уточнила Виноградова. — Любовь Федоровна! — с укором протянул я. — А что? В доме мыши тоже могут появиться. А тут свой кот в хозяйстве. Охотник, зверь… — Любовь Федоровна, я же вас слышу, — Фома взглянул на женщину с мягким укором. — Я же без укора и не со зла, — призрачная дама участливо улыбнулась. — И разве кот в доме это плохо? — А как вы смогли вернуться? — лекарь задал весьма уместный вопрос. — Я вроде как знакомые голоса услышал, — смущенно признался Питерский. — Да и хозяйка дома сказала, что мне пора. Медведь тоже на меня косился уже недобро. Он там неподалеку от избушки ходил. Выпроводила меня та девица из дома, за ухом потрепала и тропу показала. Ну я по ней и пошел. А очнулся уже здесь, в комнате. — Хорошо, что все хорошо закончилось, — улыбнулась Любовь Федоровна, и Фома кивнул. Лаврентий Лавович же посмотрел на меня: — Выходит, Фома был в межмирье? Это ведь оно самое? Да? Я покачал головой: — Такого межмирья я не видел. Обычно между мирами находится вокзал и зал ожидания с табло. Дальше идут платформы, куда, наверное, прибывают поезда. Но чтобы лес и поляна… Лекарь кивнул и сделал пометку в записной книжке. А в комнату заглянула Иришка: — Ужин готов, — сообщила она, блеснув глазами. Мне показалось, что Фома был рад, что кухарка не слышала его рассказ про лесную деву. Он встрепенулся, поднялся на ноги и ухватил девушку за руку. — Рыба? — спросил негромко. — Как ты любишь, — произнесла она тихо и потупилась. И все мы направились на кухню. Там расселись за столом по-простому, без затей. Виноградова разложила салфетки и подтолкнула к стулу смущенную кухарку. — Я сама поухаживаю. Фома с готовностью перевел слова призрака и Иришка села рядом с ним. Казалось, что она никак не могла поверить, что Фома рядом — живой и здоровый. Потому она то смахивала несуществующую пылинку с его плеча, то поправляла манжет рубашки. Форель со сливками и зеленью была нежнейшей. Казалось, что кухарка превзошла саму себя. Свежие ломти хлеба с семечками и чесноком источали невероятный аромат. Лаврентий Лавович видимо не привык к подобным блюдам дома и шокировано осматривал накрытый стол. А когда попробовал рыбу, блаженно зажмурился и спросил: — Скажите-ка мне, любезный Павел Филиппович, у вас не найдется место в доме для лекаря? Я был бы рад бывать у вас почаще. Обещаю приносить для Любови Федоровны книги. Фому надо обследовать, чтобы определиться с тем, какими талантами он обзавелся после произошедшего. — А какая выгода будет для меня? — хитро усмехнулся я. — Хороший собеседник и семейный лекарь. — У Чеховых есть свой лекарь, — усмехнулся я. — Я думал, что вам нужен свой личный, — не смутился Лаврентий Лавович. — Подумайте, я вам предлагаю перспективного специалиста в ваше распоряжение. Я молод, а значит, проживу дольше того лекаря, который занимается вашей семьей. — Хм, — оценил я этот ход. — К тому же я продвинутый лекарь. Могу делиться с вами всякими интересностями из легенд… — Парень знает много и может быть полезным, — заметила Виноградова. — И если при этом надо будет прикармливать его иногда, то мы вполне способны себе это позволить. Фома покосился на меня, явно испытывая неловкость оттого, что слышит Любовь Яковлевну. Он не был приучен к ее остротам. — Мне придется крепко об этом подумать, — заявил я, хотя точно знал, что теперь у меня есть свой лекарь. * * * Иванов прибыл точно в оговоренное время. Ровно в восемь вечера телефон запищал, оповещая о сообщении. Я вынул аппарат из кармана, прочитал на экране короткое: «Машина у арки». Усмехнулся и положил телефон на стол. Встал с кресла, взял стоявшую на столе сумку, которую собрал заранее, и направился к выходу. — Опять дела, Павел Филиппович? — послышался голос Виноградовой. — Увы, — ответил я. — Хочу доделать одно дело. — Ночью? — не унимался призрак. Я только развел руками: — Куда деваться? Любовь Федоровна не стала задавать больше вопросов. Я же вышел из дома. Остановился на крыльце и осмотрелся по сторонам в поисках возможных гостей-социалистов. Но двор был пуст. Поэтому я спокойно спустился по ступенькам, прошел по дорожке и оказался в арке. Иванов уже ждал меня в черной тонированной машине. Он сидел на водительском сиденье и курил, сбивая пепел в открытое окно. На голове жандарма красовалась черная вязаная шапка. — Красивый головной убор, — оценил я, усаживаясь на пассажирское сиденье. — По погоде. Очень подходит для начала лета. Иванов ловким щелчком выбросил недокуренную сигарету в урну, завел двигатель и обернулся ко мне: — Вы правда так считаете, Павел Филиппович? — Конечно, — согласился я. — Если вы, например, работаете в порту. Жандарм покачал головой и усмехнулся. И машина выехала на дорогу. — Какой адрес первый? — уточнил он. — Думаю, лаборатория, — ответил я. — А затем уже посетим нотариуса. — Как скажете, — согласился Дмитрий. Здание лаборатории располагалось в глубине квартала рядом с главным корпусом школы искусств. А за учебным заведением, в темноте высилась громада общежития. — Это нехорошо, — протянул я, рассматривая ряды фонарей, которые горели вдоль аллеи. Вступительные экзамены должны были начаться через пару недель, и сейчас по тропинке прогуливались отдыхающие абитуриенты, которые прибыли для поступления со всей Империи. Пришлось искать другой путь к зданию, пока наконец Иванов не нашел съезд со стороны тихого переулка, где не горело ни одного фонаря. Машина проехала по дворам между невысокими домами, и остановилась неподалеку от двухэтажного здания из красного кирпича. От которого нас отгораживал высокий металлический забор. Мы вышли из машины, подошли к прутьям, рассматривая лабораторию, которая пряталась в небольшом парке. К зданию вели дорожки, вдоль которых росла живая изгородь. — Придется перелезать, — протянул я, осматривая кованые прутья. Иванов молча взмахнул рукой, призывая тотемы. И в воздух взлетели комья земли. Миг — и земля под оградой разошлась в стороны, образовав подкоп. — Можно пролезть, — предложил он. И мы пробрались в лаз, оказавшись на территории. Я вытащил из висевшей на боку сумки перчатки и маску. Нацепил балаклаву и осмотрелся по сторонам, надевая перчатки. Покосился на установленные вдоль дорожек фонари. — Скорее всего, здесь стоят датчики движения, — прошептал я и кивнул в сторону бетонного столба. — А может быть и камеры. — Камер здесь точно нет, — отверг предположение жандарм. — Здание на балансе Империи, а бюджет не резиновый. Так что в планах на этот год в бюджете Петрограда денег на камеры точно не найдется. — Это хорошо, — заключил я. — Осталось не попасть под обход охранника и все. Жандарм кивнул и мы пригнувшись направились вдоль дорожки к зданию лаборатории. Окна первого этажа были забраны решетками. Впрочем, внутрь я пока проникать не собирался. Щелчком установил тотемы и зажег «Фонарь Харона». Осторожно направил потоки силы к зданию. И за толстой стеной из красного кирпича начали появляться сияющие силуэты. Призраков в здании было немного. Я оставил одного, отрезав остальные нити силы, и погасил «Фонарь». Напитал призрака энергией, вытащив его в материальный мир. Перед нами стоял лысеющий мужчина лет шестидесяти, облаченный в белый халат. На груди эксперта-лекаря красовалась табличка, но что на ней было написано я разобрать не смог. Поэтому я начал разговор: — Как вас зовут? — Иван Петрович Сеченов, — был мне ответ.