Последнее слово парень выговорил старательно. Очевидно, выучил его не так давно. — Ты прав. Так и поступлю, — похвалил я его и закрыл раму, потом вновь открыл и спросил, — а как ты относишься к стрельбе по мишеням? — Не люблю этого, вашество, — поежился парень, а потом потер плечо, словно оно у него ныло. — Когда-то участвовал в такой забаве. И мне дюже не понравилось. — Плечо прикладом ударил? — Пуля засела в кости. Остальные прошли навылет, а одна застряла. Насилу вытащил. С этими словами парень зашагал к машине, а я так и стоял, глядя ему в широкую спину. Вдруг подумал, что совсем не знаю, через что прошел этот здоровяк. — Не спрашивай у него такого, — раздалось позади, и я повернулся к Виноградовой. Она стояла прямо за мной и тоже смотрела на Питерского. — Я случайно увидела его спину, когда утром зашла забрать вещи в стирку. Там шрамы, Паша. Много разных. Тяжело пришлось нашему коту. Ума не приложу, как ему удалось сохранить свою душу такой светлой, когда жизнь была с ним так жестока. — И я диву даюсь, — согласился я с бухгалтером и повел плечами, надеясь прогнать с кожи волну мурашек. — Нам нужно его беречь, — произнесла женщина задумчиво и потом резко сменила тон на деловой, — так какой телевизор ты мне будешь дарить, чтобы я знала, какая я хорошая. — Наверно самый лучший, — предположил я. Виноградова недовольно поморщилась: — А почему «наверное»? Подарки надо делать от души. Ты ведь ценишь меня? — Да. — Значит, и на стоимость вещи смотреть не обязательно, — заключила женщина и забрала у меня каталоги. Отошла к креслу, села в него и принялась их изучать. — Они все с пультами? — удивилась призрачная дама, перелистывая страницы. — То есть люди совсем обленились и поднимать задницы разучились? Любовь Федоровна оторвалась от просмотра, взглянула на меня. И я кивнул. — А потом покупают всякие тренажеры, — вздохнула Виноградова. — Я видела рекламу в газете, что сейчас в дома приобретают ходовые дорожки. — Беговые, — поправил я. — Именно. И берут их те, кто на улицу носа не показывает. Носят обувь, на которой даже пару шагов не ступить — ногу подвернешь. А дома бегают на дорожке. Где логика? Она взглянула на меня, с интересом ожидая ответа. — Ну… — замялся я, не зная, что сказать. — У меня был хомяк, — продолжила призрак. — Один поклонник решил подарить мне животину, чтобы показать, какой он экстравагантный. Я кавалера, конечно, сразу выгнала. Но зверушку оставила. Пухляш бегал в колесике где-то год. Но у него не было выбора. Надо было как-то двигаться. Эти же, которые дорожки дорогущие берут, могут выйти из дома и пробежаться. На крайний случай, если нужен стимул, можно попросить охранников покидать в спину ледяные или огненные сферы. Или спустить собак. — Ну если так судить, то и телевизор не нужен. Можно же выйти… Женщина сузила глаза и холодно уточнила: — Павел Филиппович, ты только что сравнил меня с хомяком? — Нн…нет… — Я, пожалуй, заслужила еще и домашний кинотеатр, — мстительно заявила Виноградова, и я понял, что меня развели. Женщина пыталась казаться оскорбленной, но я точно помнил, что она говорила, что животных в доме никогда не держала. — Выберете подороже, — предложил я. — Естесссно, — призрак сверкнула глазами. — Подарки я страсть как люблю. Меж тем за окном мелькнула тень, и я успел заметить подол длинного платья. Через мгновение во входную дверь постучали. Виноградова, не отрываясь от изучения журнала,махнула рукой, и та отворилась. — Вы пугаете посетителей, — буркнул я и направился встречать гостью. Порог переступила взрослая женщина в синем платье и чалме, обернутой вокруг головы. В ее ушах покачивались тяжелые серьги с камнями, на пальцах переливались кольца, а запястья обхватывали дорогие браслеты. Несмотря на нарочитую роскошь украшений и дорогие ткани, пришедшая не выглядела безвкусно. Ей шли рыжеватые брови, темная подводка под глазами, густой аромат сандала, колыхающийся вокруг нее, и снисходительная улыбка, которой владела каждая мудрая женщина в ее возрасте. — Счастья этому дому, — сказала она глубоким грудным голосом, приложила ладонь к груди и слегка кивнула. — Спасибо, — ответил я немного растерянно и тоже обозначил поклон. — Чем могу быть полезен? — Я пришла к вам не как к адвокату, Павел Филиппович. А как к человеку, который помог моей семье в тяжелый момент. — Прошу вас, проходите, — я указал ей на диванчик в приемной. — Желаете чай? — Я бы не отказалась от такого угощения. День сегодня выдался утомительным. Виноградова чему-то загадочно усмехнулась и исчезла, наверняка направившись на кухню. — Что же вас ко мне привело, госпожа… — Меня зовут Ия Сато, — подсказала гостья. — Я матушка Рахмата. — У него ваши глаза, -произнес я и тут же добавил, — простите мою бестактность. Женщина устало улыбнулась: — Что вы, юноша, мне приятно знать, что мой сын унаследовал от меня что-то кроме скверного характера. — Скверного? — удивленно переспросил я. — Мне показалось, что у него добрый нрав. Женщина вздохнула и добавила: — Для чужих. А для себя он — палач и судья. Никогда не умел отстаивать свои права и брать то, что ему нужно. Это у нас семейное. В нас слишком много совести в мире, где это качество совершенно лишнее. — По мне — так это хорошее качество, — возразил я. — Только для тех, у кого есть все, — ответила женщина и взяла в пальцы кулон, который свисал с ее шеи на длинной витой цепочке. — Семья приехала в Империю с пустыми карманами и желудками. Первое время мы с отцом Рахмата брались за любую работу, которую могли найти. Удивительно, как много такой работы нашлось для людей с сильными руками. Я невольно взглянул на ухоженные ладони гостьи. — Мои дети выросли без нужды только потому, что их родители не боялись трудиться. Сейчас мы тоже не нуждаемся, потому что наши дети помогают нам. — Это правильно. — Отец Рахмата держит небольшой тренировочный зал, в котором иногда появляется некромант, — лукаво усмехнулась женщина. — Неужели? — я вернул ей улыбку. — Как тесен Петроград. — Не то слово, — Ия потупилась и продолжила чуть тише, — Наши дети привыкли решать свои проблемы сами и не просить помощи. В этом тоже наша вина. Мы воспитали их гордыми. Я только сегодня узнала, что мой младший сын едва не потерял свое дело, в которое вложил много сил и таланта: Я пожал плечами: — Все обошлось. — Вы полагаете? Я кивнул, и гостья тяжело вздохнула: — Сегодня мой сын пришел к нам с просьбой благословить его. — На что? — спросил я, хотя уже знал ответ. — Он признался, что встретил девушку. Ту, которая тронула его сердце. — Видимо, Рахмат говорил об Алене, — догадался я. — Именно это имя он назвал, — кивнула гостья. — Алена хорошая. И сейчас под защитой моей семьи… В этот момент в приемную внесли поднос с чаем и выпечкой. Я нисколько не сомневался, что Виноградова нарочно подстроила так, чтобы угощение подала Алена. Девушка аккуратно поставила поднос на столик, а потом принялась разливать чай. Ия смотрела на нее с интересом, очевидно, догадавшись, кто перед ней. Прическа Семеновой была слишком дерзкой, чтобы ошибиться в том, что именно она — та самая невеста, сбежавшая от своей судьбы.