Нечаева нахмурила брови, я же улыбнулся, наблюдая за тем, как Виноградова старательно выводит ручкой буквы на листе. Арина же взглянула на меня и уточнила: — Приглашение от Любови Фёдоровны? Я кивнул: — В этом доме не завелись другие призраки. Пока. К моему удивлению, Виноградова никак не отреагировала на это заявление. Просто ловко забросила ручку в стакан-подставку. — Охотно приму ваше предложение, Любовь Фёдоровна, — согласилась Арина Родионовна с коротким поклоном. Взяла меня под руку, и мы направились к широкой лестнице, которая вела на второй этаж. Иришка как раз выходила из кухни. — Вашество, Арина Родионовна. Не думала, что вы решите трапезничать прямо сейчас. Я могу вернуться и накрыть на стол. — Мы справимся сами, — ответил я и заметил, как Фома довольно усмехается. — Вы не возражаете, что я отлучусь, вашество? Отвезу Иришку… Я вернул парню ухмылку и добавил: — Конечно. На вечер дел не планируется. Так что можешь не торопиться. Арина дернула меня за рукав, когда парочка спустилась по лестнице: — Между ними тоже искрит. А вы его поддеваете. Нехорошо, Павел Филиппович. — Чего еще ждать от некроманта? — довольно ощерился я. — Это простаки думают, что я добренький. А на деле… — Вы замечательный, — неожиданно заявила Арина Родионовна и пока я собирался с ответом, повязала поверх юбки передник. — Мойте руки и садитесь за стол. Так уж и быть, я поухаживаю за злым некромантом. Конечно же, потому, что боюсь его коварства. — То-то же, — пробормотал я, пытаясь согнать с лица глупую улыбку. Вскоре мы устроились за столом. На этот раз Иришка приготовила тушеного карпа с овощами и зеленью. И вышло блюдо до того вкусным, что мы ели почти не разговаривая. Впервые я пожалел, что еда настолько хороша. Зато наблюдать за довольной Ариной Родионовной было приятно. Девушка ела с завидным аппетитом. — Что? — спросила она, заметив мое внимание. — Тоже считаете, что дама должна есть только листики салата? — Вовсе нет. Салат любят улитки, насколько я знаю. Нечаева улыбнулась и призналась: — Уважаю рыбу. Тем более, когда она приготовлена так славно. — Там еще пирог с творогом, — сообщила Виноградова и вдруг насторожилась. Потом на мгновенье замерцала и пропала. Затем снизу донесся ее недовольный голос: — Еще кто-то приперся и топчется на пороге. Небось собирается выкорчевать мои розы… — Мне надо спуститься ненадолго, — предупредил я секретаря. — Если вас не затруднит — разлейте по чашкам чай и нарежьте пирог. Любовь Федоровна его рекомендовала. Сам же я утер салфеткой губы и направился вниз по лестнице. Дверь я распахнул неожиданно для гостя. Паренек показался мне испуганной птичкой. Стоял на пороге, обхватив себя руками, и не решался поднять на меня глаза. Он был облачен в большую куртку, которые носили рабочие на мануфактуре, широкие штаны словно паруса раздувались на ногах и ботинки, казавшиеся великоватыми. Кепка восьмиклинка прикрывала голову, но из-под нее все же выбивались короткие светлые вихры. — Ты пришел, чтобы попросить о помощи или просто с мальчишками поспорил, что постучишь в мою дверь и не сбежишь, когда я открою? — скрывая усмешку, спросил я. Парнишка шмыгнул носом, утер его рукавом и лишь потом бросил на меня вороватый взгляд. И мне показалось знакомой эта россыпь веснушек на вздернутом носе и светлые глаза. Я резко сорвал с гостя кепку и отступил в холл, потому как ловкая ручонка со скоростью кошки собралась сцапать вещицу. Под ннй оказалась голова, с короткими пшеничными волосами, которые не так давно очень талантливо подстригли. Я бы даже сказал — идеально. — Погоди-ка, я тебя должно быть знаю, — прищурился я. — Кажется, что именно из-за тебя возник весь сыр бор с цирюльней Рахмата. Верно? Передо мной стояла Алена Семенова. Она закусила губу, очевидно, не в первый раз за последнее время, потому как кожа была красной и припухшей. Под ее глазом расплылся застарелый синяк, который девица даже не подумала маскировать. Видимо, полагала, что так ее будет сложнее узнать. — Алена? — Да, это я, — хрипло сообщила девушка и вскинула голову, — Я. — Хорошая стрижка, — примиряюще отметил я и протянул ей кепку. Семенова забрала ее, но не водрузила на голову. Вместо этого ударила ею по предплечью, словно сбивая с ткани пыль, и сунула в карман своей здоровенной куртки. — Ты именно в этом виде пришла к Рахмату? И он не понял, что перед ним девушка, — догадался я. — Все принимают меня за пацана, когда видят в таком вот наряде, — буркнула она и вновь шмыгнула носом. — Где мои манеры, — я посторонился, пропуская гостью через порог. — Проходи. Ты голодна? Или обойдемся чаем? — Я не нуждаюсь, — воинственно заявила она, но тут же жадно втянула воздух носом и гулко сглотнула. — Мы собрались пить чай с секретарем. Было бы неплохо, если бы ты составила нам компанию. — И часто вы зовете пришлых за стол? — Призраки не едят, — заметил я беспечно и направился по лестнице наверх, точно зная, что гостья шагает следом. — Мой слуга повез свою девушку домой. А мы вот, решили поужинать. Но если ты не желаешь… — Отчего же, ежели вам и впрямь нужна компания, — внезапно согласилась Алена. — Только сначала помой руки, — строго предупредил я. — Скажи этой прощелыге, что я за ней слежу. Надумает что-то стянуть, я ее живо вышвырну отсюда, — строго заявила Виноградова. Она смотрела на девушку с явным неодобрением и поджимая бескровные губы. — А ваши призраки не против визитеров? — запоздало спросила Алена и, наконец, заметила Нечаеву. Смутилась и даже попятилась. — Ой, вы не говорили, что у вас тут свидание. — Это не свидание. — У нас не свидание. Я сказал это практически одновременно с Ариной и поймал ее смеющийся взгляд. Девушка положила ломоть рыбы на тарелку и поставила ее напротив пустого стула. — Вы как раз поспели к ужину, — невозмутимо произнесла Нечаева. — Карп сегодня получился отменным. — А я думала, что некроманты питаются чем-то вроде летучих мышей, — хихикнула Алена и скинула свою куртку. Под ней скрывалась худенькая девушка в чистой, но застиранной рубашке. Она старательно вымыла руки с мылом и вытерла кожу полотенцем. Потом рассеянно пригладила волосы, очевидно, еще не привыкнув к их длине. — Я правда вам не помешала? Я бы не пришла, но мне нужна помощь. И кажется, что только такой, как вы может мне помочь. — Точно решила спереть вилки, — недовольно проворчала Любовь Федоровна, закатывая глаза. Ночные откровения Уже ночью я лежал в своей кровати и прислушивался к едва различимым девичьим голосам, которые раздавались из гостевой комнаты. За ужином выяснилось, что Алена сбежала из дома и возвращаться туда отказывалась категорически. На это Арина Родионовна резонно заметила, что раз завтра семья Семеновых явится к нам на подписание мирового соглашения, то мне стоит оставить девицу на ночь в гостевой комнате. Виноградова, конечно, возмутилась, но признала, что резон в этом есть. А сама Нечаева добавила, что не стоит компрометировать юную особу нахождением с холостым мужчиной под одной крышей. Я хотел было уточнить, что она сама однажды ночевала со мной в этом доме. И тоже была юна. Но тут же подумал, что прозвучит это несколько двусмысленно. Да и не хотелось мне выгонять этого встревоженного воробышка ночевать под мост. Мы разговорились, и ближайшем рассмотрении Семенова оказалась вполне приятной девушкой, чем выгодно отличалась от членов своей семьи, с которыми я успел познакомиться. К слову, именно один из братьев и поставил Алене синяк под глазом. Она уверяла, что происходило это не так часто, и если быть ловчее, и не мешкая уворачиваться, то и побоев можно избежать. Еще она совершенно серьезно заявила, что если позволить батюшке отвесить крепкую оплеуху, то потом можно не опасаться, что и братья добавят. А если отец спустит ей шалость, то придется от четырех парней под лавками прятаться. Насилие в семье Семеновых считалось частью воспитания. Старшие наказывали младших, пока те не могли дать достойный отпор. Алена в этом плане не смогла. — Как справиться с такими оболтусами? — размышляла она вслух, уминая карпа. — Они в плечах широкие. Да и кулачищи огромные. Вот потому я и научилась прятаться и спать вполглаза. А говорить, что у меня сила проснулась, я побоялась. Девушка протянула ладонь, на которой мягко полыхнул лепесток пламени. — Если отец прознал бы, то наверняка решил, что мамка покойная меня нагуляла. И уж точно бы тогда забил до смерти. Не вспомнил бы, что его прадед когда-то умел поджигать костры щелчком пальца. Об этом и говорят-то только после того, как выпьют. А по трезвому называют себя крепкими работягами, а не изнеженными дворяшками. Девушка смутилась сказанного и сжала пальцы в кулак, гася пламя. — Только в моей семье работяг отродясь не было. Разбойники да ухари. Вы не думайте, это не от обиды говорю. А потому что так и есть.