Я рассеянно посмотрел в окно. Значит, Волков отбывал наказание за вымогательство, потом вышел, «перевоспитался» и начал работать против взыскателей. Причем особую радость ему доставляет ставить на место черных взыскателей. Интересно, почему произошли такие изменения? Обычно для профессиональных преступников каторга не является местом для исправления. А Волков, вероятнее всего, попал в острог и на каторгу за дела «кадетов». Я снова вынул из кармана телефон, нашел номер Иванова и вновь его набрал. Не отвечали мне очень долго. И я уже хотел отменить вызов и перезвонить, как в динамике послышался недовольный голос: — Слушаю, Павел Филиппович. Опять. — Еще раз здравствуйте, мастер Иванов. А можно посмотреть материалы дела? — Волков ваш клиент? — уточнил жандарм. — Скорее противная сторона в споре. В динамике послышался тяжелый вздох: — Я бы с радостью отказал вам, Павел Филиппович. Потому что это против правил, лезть в старое дело, которое вас никак не касается… — Но? — уточнил я и пояснил. — После такого начала обычно следует «Но», и причина вашего согласия. — Но судя по повторному за пять минут звонку, вы очень заинтересованы в этом деле. А способов выиграть у вас не так много. Поэтому вы все равно попытаетесь все разнюхать, но уже через Белову, как делали и не раз. И Алиса не сможет вам отказать. Уж слишком крепка ваша дружба. — Не могу обещать вам, что не стану искать помощи, — повинился я. — Мне и впрямь очень надо выяснить подробности того дела. — Ценю вашу откровенность мастер Чехов. И потому, так уж и быть, я покажу вам это дело. Приезжайте завтра в час дня. — Спасибо, — удивленно протянул я. — Если я че-то могу вам отплатить… — И знаете что, — он прочистил горло, — вы говорили о табачной лавке, где продают хорошие сигареты. Не думайте, я не прошу у вас взятку. Но был бы признателен, если бы вы привезли мне пару пачек на пробу. А то мне уже не раз прозрачно намекнули, что от моих сигарет пахнет как от подошвы старых портовых ботинок. — Буду рад угодить, — тотчас отозвался я и записал в ежедневнике напоминание. — До завтра, мастер Чехов, — попрощался Иванов и отменил вызов. Я же убрал телефон в карман и взглянул на лежавшую на столе стопку конвертов из жандармерии. И потянулся было к ним, чтобы вскрыть и ознакомиться с содержимым пакетов. — Не заработался за сегодня? — послышался от дверей насмешливый голос Виноградовой. Я замер. Ладонь зависла над бумагами. Поднял голову и взглянул на стоявшую в дверях Любовь Федоровну. И искренне ответил: — Если честно, то за сегодняшний день я умудрился немного устать. — Может быть, тогда дела от жандармерии подождут до завтра? — вкрадчиво предложила призрачная дама. Я на секунду задумался. Даже если распечатаю все сегодня, в острог для разговора с задержанным меня все равно не пустят. Поэтому я кивнул: — Вы правы, Любовь Федоровна. Дела могут подождать. Женщина довольно улыбнулась: — Вот и хорошо. Идем, Иришка уже приготовила ужин. Я встал с кресла, вышел из кабинета в приемную. Где и встретил Никиту, который стоял у стола Арины Родионовны. — Вот, — девушка забрала из принтера копии договоров, и протянула их клиенту, — Подпишите оба экземпляра. Точно! Как я мог забыть, что буквально несколько минут назад отправил Никиту к секретарю, чтобы составить договор. Подошел к столу, взял бумаги, которые уже успел подписать промышленник, и поставил автографы в нужных местах. Протянул один экземпляр Никите: — Вот, держите. Завтра вы свяжетесь с этими людьми и назначите встречу на ближайшее время. — Спасибо, Павел Филиппович, — поблагодарил меня клиент и выбежал из приемной, оставив нас с Нечаевой вдвоем. Во всяком случае, так думал парень и Арина. Потому что я точно видел Виноградову, которая зависла над полом в нескольких шагах от меня. В помещении возникла неловкая пауза. — Ну, кажется, приемный день закончен, — начал я, и Нечаева улыбнулась. — Но работа еще осталась, — ответила она и кивнула на ворох лежавших записок. — Посетителей было так много, что я не успела заполнить все карточки. — Быть может, оставить все на завтра? Мне тут один жандарм посоветовал больше отдыхать. — Это не тот самый, который в последний раз пришел вместе с вашей приятельницей Алисой? — словно между прочим уточнила Арина. — А я уж решил, что мне показалось, что эти двое не случайно пришли в одно время, — я пригладил волосы. — Бросьте. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить, как между этими двумя проскакивают искры. После сказанной фразы девушка как-то странно на меня посмотрела, словно ждала определенной реакции. Я пожал плечами и заговорил: — Мне хочется, чтобы Алиса была счастлива. Она хороший человек и станет для своего мужчины доброй супругой и верной подругой. — Все так. Мне правда казалось, что вы…, — Нечаева опустила глаза и густо покраснела, но продолжила, — Белова вам так часто помогала. И я подумала, что между вами… — Нам повезло остаться друзьями, — ответил я быстрее, чем следовало. — Повезло? — Арина подняла брови. — Алиса замечательная, но как вы заметили, искры между мной и ею не проскочило. — И вы считаете, что этот Дмитрий может составить ей партию? — Было бы наивно полагать, что они уже планируют совместную жизнь и придумывают имена возможным детям, — я развел руки в стороны. — Завтра — послезавтра Иванов примет титул и станет князей Шуйским. Да, ему не позволят занять должность равную статусу его отца. К сожалению, в нашем обществе происхождение значит много. А парень — бастард, хоть и признанный князем. Но все же он станет важной фигурой. — Но в газетах пишут, что все может обернуться иначе, — напомнила мне Арина Родионовна. — И Шуйские готовы представить свету другого наследника. — Все будет так, как завещал покойный князь, — я покачал головой. — И происки вдовы грозят только ей самой. Не хотелось бы думать о плохом. Но она напрасно настраивает против себя единственного сына, которого ее супруг официально признал. Не ровен час, после подобных выходок она может уехать в долгое паломничество, а то и принять постриг. — Думаете, что Иванов способен так поступить с женой своего покойного батюшки? — Если все зайдет слишком далеко, то ему придется пресечь слухи о своей несостоятельности как наследника. Думаю, вдовствующая княгиня может столкнуться с другой стороной жизни. — И как это отразится на самом Дмитрии? Вы знаете его не так давно. Он хороший человек? — Он не подлец. И способен помнить добро. Этого уже много, поверьте, — я вздохнул и принялся складывать карточки посетителей в стопку. — Мне показалось в первый день нашего знакомства, что он может пойти по головам, если придется. Как знать, вдруг я прав. К тому же к Евсееву он отнесся скверно. — Многие аристократы обращаются с простолюдинами именно так — словно они и не люди вовсе, — вздохнула девушка. — Белова скоро обретет отчество. Ее отец получит титул. Он много лет идет к этому. Но станет ли Алиса от этого ровней наследнику князя Шуйского, я не знаю, — высказал я наконец свое сомнение. — И я боюсь, что молодой князь решит, что достоин кого-то более родовитого. — Будет жаль, если он упустит свой шанс. — Шанс? — удивленно уточнил я. — Стать счастливым, — легко пояснила Нечаева. — Если он откажется от той, кого выбрало его сердце, то станет несчастным. А такие люди опасны тем, что делают несчастными всех вокруг. Каждый делится тем, чем наполнен. — Думаете, сердце жандарма выбрало Белову? — с легкой улыбкой осведомился я. — Вы не видели, как он поддерживал ее под локоть, когда они шли от машины. Как смотрел…- секретарь смутилась и забрала у меня стопку бумаг, чтобы убрать в стол. — Хотя, быть может, мне все это показалось. — Было бы хорошо, если не показалось, — я нахмурился, вспомнив смех Алисы и то, как она подливала чай гостю во время того, как я делился последней сказкой. — Если Дмитрий обидит Белову, то будь он императорским наследником — я ему голову оторву. — Только не в моем доме, — сухо велела Виноградова. — Вы такие страшные вещи говорите, Павел Филиппович, — Нечаева покачала головой. — Даже у стен есть уши. Не стоит произносить этого вслух. — Значит делать можно? — провокационно спросил я. — Можно, — девушка внезапно опалила меня потемневшими глазами. — За тех, кто нам дорог нужно биться. Я вдруг захотел прямо сейчас сделать два шага, обогнуть стол и сгрести в охапку эту девицу, которая умела одним своим взглядом заставить мое сердце биться чаще. Пришлось вцепиться пальцами в столешницу до побелевших костяшек. Зажмуриться и выдохнуть. К счастью, девушка не заметила моего состояния и спокойно продолжила убирать документы. — Давайте поужинаем вместе? — предложил я вместо того, чтобы попросить девушку уйти. — Мы пропустили обед. Арина Родионовна ненадолго задумалась, а затем кивнула: — Хорошо, с радостью. Она поправила волосы, в которых блеснула шпилька, подаренная ей несколько дней назад, разгладила из без того безупречные манжеты блузки и уточнила: — Куда пойдем, Павел Филиппович? Я открыл было рот, чтобы предложить несколько мест на выбор, но в этот момент стоящая в подставке ручка вдруг дрогнула, поднялась над столешницей, а затем на белом листке для записи появилась строчка: «Можете поужинать у нас».