«Ты слышала? Вайолет в больнице». Я замерла, и телефон чуть не выпал у меня из рук. Было чуть больше десяти вечера. Мы с Биби смотрели фильм, когда пискнул мобильник, возвещая, что пришло сообщение. Его прислала Анника Шоу, девушка из футбольной команды, с которой мы достаточно близко общались в средних классах. Пальцы дрожали, когда я печатала ответ. «Что случилось???» «Травма головы на тренировке. Она в больнице при Калифорнийском университете. Без сознания». – Вот черт. Биби повернула ко мне голову. – Шайло? – Вайолет попала в больницу. – О, милая. С ней все в порядке? – Не знаю. Пальцы вновь запорхали по клавиатуре. «Насколько все плохо?» Я ждала ответа, и от беспокойства за лучшую подругу в уголках глаз выступили слезы. Я сердито сморгнула их. Не обязательно терять кого-то, чтобы понять, как сильно его любишь. «Боже, Миллер…» Анника не ответила, и я вспомнила, почему мы перестали с ней дружить. «Трепло». В панике я позвонила в больницу. Меня соединили с постом медсестер на этаже Вайолет, но там мне сказали, что не могут ничего сообщить. – Я поеду туда, – предупредила я Биби и метнулась на кухню за ключами от машины. Сняв кофту, висевшую на крючке у двери, я накинула ее на плечи и отправила сообщение Миллеру: «Я только что узнала. Вайолет в больнице при университете. Травма головы. Больше мне ничего не сказали». Он ответил почти мгновенно. «Я в пути». – Шайло, передай Вайолет мою любовь, – крикнула Биби. – И веди машину осторожно. – Конечно. Обещаю. Я позвоню тебе, когда что-нибудь узнаю. По дороге в больницу я с трудом сдерживалась, чтобы не гнать «Бьюик» с максимально возможной скоростью. Но то и дело напоминала себе о данном Биби обещании. На стойке регистрации в медицинском центре Калифорнийского университета мне сообщили, что Вайолет на пятом этаже в отделении неврологии, палата № 504. Миллер уже находился там. Он сидел, прислонившись к стене рядом с закрытой дверью ее палаты. Как и всегда, на нем были поношенные джинсы, накинутая поверх футболки клетчатая фланелевая рубашка и неизменная шапка. На коленях лежал футляр с гитарой. «Ведь он побежал к ней». – Привет, – поспешно приблизившись к нему, проговорила я. Он поднял на меня взгляд. На лице его застыла маска напряженного беспокойства. – Шай… Я опустилась на пол рядом с Миллером и обняла его. – Что происходит? – Она в порядке. Полагаю. Я не очень-то нравлюсь ее родителям. И они меня к ней не пустили. – Да пошли они. Зато ты очень нравишься Вайолет. Это самое главное. – Наверное. Но черт возьми, Шай. Говорят, она потеряла сознание. Ее оставят тут на ночь. – Вероятно, просто на всякий случай. Мимо прошла медсестра, бросив на нас озадаченный взгляд. – Утром я разговаривала с Эмбер, – проговорила я. – Она сказала, что ты с ней порвал. Он с несчастным видом кивнул. – Еще на прошлой неделе. На следующее утро после прихода Вайолет в Хижину. Эмбер хотела, чтобы я дал ей немного времени и пока ничего не говорил Вайолет. Я согласился. Но я чертовски долго ждал. Несколько дней и четыре года. – Теперь ты здесь. – А что, если я опоздал, Шай? – хрипло проговорил Миллер. – Вдруг ей станет хуже? Что, если… – Не нужно так думать, – посоветовала я, хотя мое собственное воображение устремилось в том же направлении. – Эти домыслы сведут тебя с ума. Он неохотно кивнул, и я, подтянув колени к груди, положила на них подбородок. Какое-то время мы молчали, а потом Миллер покачал головой, словно разговаривая сам с собой. – Если с ней все в порядке, я больше не позволю, чтобы оказалось слишком поздно. Никогда. Ронан прав. Я замерла, все тело напряженно застыло. – В чем он прав? – Он сказал, что слишком поздно означает лишь смерть. Думаю, он говорил о своей маме. – Да? Я знаю, что она умерла, когда он был ребенком. Как и отец. Но он всегда говорит только о ней. Миллер мрачно кивнул. – Потому что его отец ее и убил. Я пораженно уставилась на него, от лица отхлынула кровь. – Что? Убил… Господи. – Я прижала руку ко рту. При мысли о Ронане сердце в груди ускорило бег и мучительно заныло. – Как? – Не знаю. Но, думаю, все случилось на его глазах. – Так и есть, – кое-что вспомнив, проговорила я. – Он говорил мне, что был там. И не смог ее спасти. Боже мой… Миллер вскинул голову и при виде моего испуганного лица широко распахнул глаза. – Черт, наверное, не следовало тебе говорить. Он хороший парень. – Конечно хороший. Но почему ты упомянул об этом? – Потому что он мой друг, и я не хочу, чтобы ты плохо о нем думала. С тех пор как Ронан начал общаться с тобой, он стал намного счастливее. – Правда? – Ну, по-своему, конечно. Но да. Я откинула голову к стене. – Он мне не говорил. – Ему неловко от случившегося, – произнес Миллер, проводя пальцами по краю футляра гитары. – Думаю, он считает себя ущербным или что-то в этом духе. Как будто поступок отца наложил отпечаток и на него самого. Я кивнула. – Он сказал, что случившееся в Висконсине очень сильно на него повлияло и он не хотел, чтобы я имела дело с последствиями. При мысли о том, что Ронан прошел через все это в одиночку, сердце снова заныло. И он еще думал, что случившееся может как-то навредить мне.