– Привет, Ронан! В квартиру влетели Ками и Лили и тут же обняли меня. На них были одинаковые джинсовые юбки-комбинезоны, только Лили надела желтую рубашку, а Ками – голубую. – Сегодня в школе будут делать фотографии! – поделилась Лили. – Мама говорит, нам нельзя ничего трогать, – добавила Ками. – Чтобы не испортить одежду. Так что мы в комбинезонах. Марианн казалась смущенной. – Хитрое наступление. Но я этого не планировала. – Все в порядке, – проговорил я. Сейчас, когда девочки бегали по моей практически пустой гостиной, мне стало немного легче. – Ничего не в порядке. – Расстроенная, Марианн сморгнула навернувшиеся слезы. – Боже, я это ненавижу. – Что ненавидишь, мамочка? – спросила Ками. – Стоять в пробке? – Лили доверительно повернулась ко мне. – Когда мы попадаем в пробку, мама говорит много плохих слов. – Какой красивый кулон, Ронан! – воскликнула Ками. – Дай мне посмотреть. Она тянула меня за руку, пока я не присел на корточки. А потом они с Лили по очереди рассмотрели кулон, что дала мне Шайло. Сделанный специально для меня. – Он такой красивый! – И заостренный. Где ты его взял? – Его сделал для меня друг. – Правда? Тогда он мне еще больше нравится! – воскликнула Лили. – А тебе? «Черт». – Я… мне очень нравится. – Ладно, девочки, из-за нас Ронан может опоздать, – проговорила Марианн, и на лице ее снова отразилось беспокойство. – Твой дядя… – Я с ним разберусь. – Как? Он такого никогда не прощает. В прошлый раз мне с трудом удалось заплатить штраф за просрочку. И он предупредил, что, если подобное повторится, второго шанса может и не быть. – Марианн. Я с ним разберусь. Ее глаза наполнились слезами. – Почему ты плачешь, мамочка? – спросила Ками. – Потому что нечасто удается встретить истинную доброту, – проговорила она, даже не пытаясь сдерживаться. – Ты хороший парень, Ронан. И кулон этот просто прекрасен. Очевидно, ты дорог тому, кто его для тебя сделал. Очень. В груди вспыхнула надежда, тепло и ярко, но затем так же быстро погасла. Несбыточные желания ни к чему меня не приведут. – Спасибо, Ронан, – проговорила Марианн, ведя девочек к двери. – Огромное спасибо. – Не стоит благодарности. Девочки радостно помахали мне на прощание, и они ушли. А я направился в спальню. Приподняв незакрепленную половицу, я потянулся к спрятанному под ней маленькому металлическому ящику. У меня не было счета в банке, да и необходимости в нем тоже. Деньги у меня довольно редко задерживались надолго. В коробке лежало чуть больше семисот долларов, накопленных на случайных подработках. Больше, чем у меня было за последнее время. Я отсчитал десять двадцаток, вскрыл конверт Марианн и положил к ее чеку наличные. День тянулся медленно до самого урока истории. После трех дней отсутствия Шайло наконец появилась, но даже не взглянула в мою сторону. Со своего места в четырех рядах позади я насмотрелся на нее за нас обоих. Под глазами у Шайло залегли темные круги. Она нервно постукивала по полу обутой в босоножку ногой все время, пока Баскин рассказывал о холодной войне. Никакого оружия, лишь тишина и напряженность. Когда урок закончился, я направился прямиком домой. Шагая по скользкому от дождя тротуару, я думал (надеялся), что каждая появлявшаяся на дороге машина окажется скрипучим, тарахтящим «Бьюиком», который вдруг замедлится позади меня. Но он так и не проехал. Я пришел домой, забрал оставшиеся чеки за аренду, оставленные в ящике для сообщений, сунул их в конверт из плотной бумаги и снова направился к выходу. С тех пор как я приходил сюда в последний раз, комплекс «Блаффс» приобрел еще более дерьмовый вид. После дождливой зимы крыша была в плачевном состоянии, а дешевая темно-зеленая краска местами уже облупилась и свисала лохмотьями. Я постучал в дядину дверь. – Открыто. Я вошел внутрь, мысленно готовясь к клаустрофобии при виде его заваленной квартиры. Но все оказалось еще хуже. В гостиной появился еще один маленький кофейный столик, на котором стояла складная кровать. К стене привалился новый матрас, все еще в пластиковой упаковке. Телевизор работал, и я задался вопросом, выключался ли он вообще когда-нибудь. Перед экраном расположился Нельсон. В воздухе висел аромат приготовленных в микроволновке равиоли. Я кивнул на мебель. – Откуда все это? – Выселение жильцов, – пояснил Нельсон. На нем была заляпанная майка, трусы длиной почти до колен и черные носки, натянутые на бледные ноги, покрытые вздувшимися венами. – Но матрас новый. Я решил, что тебе это может пригодиться. – Это для меня? – У тебя ведь был день рождения, верно? Мой день рождения был несколько недель назад. Обычно он приходил и уходил, ничем не отличаясь от остальных дней. Но в этом году Шайло подарила мне кулон, Холден – ботинки, а Миллер – песню. А теперь еще вместо дерьмового тюфяка я получил настоящую кровать. «Может, мне удастся поспать». – Как ты узнал? – спросил я. – Мне звонила Алисия, твой социальный работник. Она взяла с меня обещание не забывать, но я все равно позабыл. Но ведь лучше поздно, чем никогда, верно? Она передавала тебе привет. Алисия Маркес была одной из немногих, от кого за много лет я видел доброту. Ее забота о моем благополучии явно выходила за рамки служебных обязанностей. Даже после того, как мне исполнилось восемнадцать, она отыскала Нельсона. Хотя подобное казалось бессмысленным. Но прежде я об этом не задумывался. Я просто радовался возможности убраться, черт возьми, из Висконсина и жить с семьей. Алисия с восьми лет искала моих кровных родственников. И стоило мне выйти из-под надзора службы опеки, как на горизонте возник Нельсон… Я вновь и вновь прокручивал в голове эту мысль, словно конверт в руках. – Это арендная плата? – Нельсон протянул руку. Я вложил в нее конверт. – Какие-нибудь проблемы? – Нет. Расскажи мне про штрафы за просрочку платежей. Нахмурившись, он заглянул в конверт. – Семьдесят пять долларов за первую неделю. Сто пятьдесят за следующую. Если подобное повторится, жильцы просто съезжают. – А это не слишком сурово? – Сурово? Таковы правила. – И ты никогда не делал послаблений? – А какого черта я должен их делать? Я пожал плечами. – Обстоятельства бывают разные. Иногда что-то случается. – Это не мои проблемы. У меня свои обстоятельства. И чужие мне без надобности. – Он прищурился. – А в чем дело? Не глядя на него, я снова пожал плечами. Нельсон фыркнул и, поднявшись с кресла, поплелся на кухню. Выглядел он неважно. Кожа приобрела желтоватый оттенок, волосы казались тонкими и ломкими. Силу, что прежде угадывалась в его тучном теле и напоминала мне об отце, теперь полностью скрыл избыточный вес. – Ты хорошо справляешься, – проговорил он и сунул голову в холодильник, так что я едва его расслышал. – Лучше, чем я ожидал. – Спасибо. – Продолжай в том же духе. И не делай поблажек лишь потому, что теперь ты знаешь жильцов. И их обстоятельства. «Слишком поздно».