Ронан остановился и, прищурившись, взглянул на меня. – Для чего все это? – Чтобы обеззаразить твой порез. – Ты не обязана, Шайло, – тихо проговорил он. – Не обязана. Но почему бы и нет? Казалось, он не знал, как на это реагировать. Он отложил грабли в сторону и неохотно, словно через силу, опустился на стул. Я села рядом с ним и осторожно отлепила маленькие кусочки пластыря. – Так что все-таки произошло? – На вечеринке случилась заварушка. – Мягко сказано. – Я придвинула свой стул ближе к Ронану и, перевернув бутылку со спиртом, намочила ватный шарик. – Вайолет сказала, ты дрался на ножах. – Никаких ножей. Фрэнки Дауд бросился на меня с разбитой бутылкой. – Как это началось? – ухмыльнувшись, спросила я. – Ты оскорбил его машину? Он почти улыбнулся. Еще бы чуть-чуть и… – Он доставал Миллера. Снова. Я положила руку на предплечье Ронана и осторожно промокнула рану, стараясь не замечать бугрящихся под кожей мышц. – Надеюсь, ты его не убил, – проговорила я, и он вздрогнул. Я решила, что от вызванного спиртом жжения. – Нет, – тихо произнес он. – Холден отвлек его внимание. – Миллиардер Холден? – Холден – чокнутый засранец, – проговорил он, но в его голосе явственно прозвучала привязанность. – Пропащие ребята, – произнесла я, вытирая засохшую кровь. – Так Эвелин Гонсалес называет вас троих. Ронан ничего не сказал, но мне подумалось, что он не так уж и сильно возражал против этого прозвища. Какое-то время парень сидел молча, а потом признался: – Я искал тебя. Я ощутила, как дрогнули касавшиеся его кожи руки, а щеки вспыхнули жарким румянцем. «Он искал меня?» – Я… не пошла. Не могу пить, а для этого в основном и устраивают вечеринки. – Почему ты не можешь пить? – У меня какая-то странная аллергия на алкоголь, – пояснила я. – Даже после глотка пива я могу полностью опьянеть, а потом очень быстро наступает похмелье. – Это хреново. – В любом случае, такие вечеринки не для меня. «Но он меня искал…» Я покачала головой и сосредоточилась на деле, стараясь не думать о словах Ронана и о его низком голосе. – Аналогично. Я пошел туда ради Миллера. Я закончила промывать порез и взяла мазь с антибиотиком. Ронан наблюдал, как я намазала на рану жирную субстанцию, хотя он вполне мог справиться и сам. И мы оба это знали. – Я начинаю думать, что следовало пойти туда ради Вайолет. – Да? – С детских лет мы были лучшими подругами. Но… не знаю. Кажется, ей неплохо с Эвелин. – Она и Миллер… – Тут все сложно. – Я открыла упаковку марлевых салфеток и подвинула ближе к себе опиравшуюся на стол руку Ронана. – Но не стоит обсуждать это у них за спиной. Им нужно самим во всем разобраться. – Он в нее влюблен, – проговорил Ронан. Я резко подняла голову, услышав в грубом голосе мягкость. Я поймала взгляд его серых глаз, и парень пожал плечами: – Но так и есть. Я быстро отвернулась и продолжила свое занятие. – Я знаю. И она тоже его любит. Но по определенным причинам не хочет ничего менять. Чтобы обезопасить себя. И я могу это понять. – Почему? Я вздернула бровь. – Ты всегда настолько прямолинеен? Он пожал плечами. – Я не фанат вранья. – Вообще-то я тоже. – И? – Я могу понять осторожность Вайолет, потому что и сама не хочу связываться ни с кем и ни с чем, способным отвлечь меня от достижения целей, – пояснила я. В присутствии Ронана следовало заявить о своей независимости. – Твоя цель – драгоценности, – произнес он. Я кивнула. – Хочу открыть свое дело. Но женщине с этим непросто, а тем более цветной. Поэтому я много работаю. Не только чтобы сделать мечту явью, но и доказать всем, что я на это способна. В дымке передо мной возникло лицо мамы, но я от него отмахнулась. – Как бы то ни было, – продолжила я, накладывая на марлю полоски бинта, чтобы удержать ее на месте, – я сочувствую Миллеру, но понимаю мотивы Вайолет. – Подняв глаза, я заметила, что Ронан разглядывал меня, лицо его было непроницаемым. – Ты не согласен? – Он пожал плечами. – Так ты романтик? – Нет, – решительно проговорил он. – Но мне не нравится видеть, как он страдает. – А-а, значит, просто добряк. – Тоже нет. Я отложила бинт и посмотрела ему в глаза. – А какой ты? Мне хотелось это знать. Моя прагматичная натура стремилась понять, что такого, черт возьми, имелось в Ронане Венце и почему я не могла выбросить его из головы. Проще всего было списать это на сексуальную привлекательность, но в нем угадывалось нечто большее. Он, словно радиоактивный элемент, одним своим присутствием перестраивал мои атомы, и я сама себя не узнавала. Волновалась, не находила себе места и краснела, черт побери… – Я – пустое место, – проговорил он. – Такого не бывает. – Мне было восемь, когда умерли родители. И пока на горизонте не возник мой дядя, я десять лет мотался по приемным семьям. С тех пор я многое пытаюсь понять. – Десять лет в приемной семье? Он кивнул. – Боже, не могу себе представить, – проговорила я. Он напрягся, и я поняла, что ему тоже вовсе не хотелось это представлять. – Но я знаю, о чем ты говоришь. Отчасти. Моя мама… – Я махнула рукой. – Не обращай внимания. Он не сказал ни слова, лишь взглянул на меня. И в глазах его ясно читалось: «Мне ты можешь рассказать». – Я просто хотела сказать, что родители Вайолет были лучшими друзьями, а теперь их брак разваливается. Она никогда не видела нормальных отношений. Как и Миллер. Да и я тоже. – И я не видел, – признался Ронан.