— Шекеля? — Да-да, — расплывается Мартик в улыбке, — шучу. Рубля, конечно. Дороже, чем в магазине, но дешевле, чем на рынке. Вникаешь? Я вникаю. Место, куда он приводит нас с Аликом, полностью соответствует описанию, правда крыс увидеть не удаётся, но ещё когда-нибудь увижу, наверное. Мартик разговаривает с надменным и практически не глядящим в нашу сторону мясником с униженным подобострастием, и тот наконец соглашается отоваривать меня вместо убывающего художника Цеткина. В порядке освящения нашего вновь созданного союза я покупаю два кило свежей говядины. Мартик счастлив, а я даже рад, тем более, еды дома практически нет. Я ещё беру кое-что в магазине, так что вечер обещает не быть голодным. Приезжает Сергей Сергеевич и мы провожаем рыдающую семью Мартика, а вечером закатываем пирушку с говяжьим гуляшом и грузинским вином, подаренным покидающим родину художником в количестве шести бутылок. Мясо мы тушим с добавлением этого же вина, почти по-бургундски. Получается вкусно. В первую же ночь мы с Наташкой проверяем толстые стены на звукопроницаемость и устанавливаем свои правила проживания, которые кому-то могли бы показаться чересчур фривольными и даже вызывающими. Что поделать, теперь здесь будет звучать совсем другая музыка. Несколько последующих дней проходят в решении мелких и не очень мелких проблем, таких как завершение перевода Наташки из новосибирского универа в московский на заочное отделение. Это получается благодаря помощи Скударнова, обладающего широкими связями. Кроме этого, мне удаётся уговорить Чурбанова организовать в нашем доме пункт охраны правопорядка и посадить двух милиционеров. Помимо них, помещением будут пользоваться и мои бойцы. Лёха и Алик по вечерам уезжают на базу, а утром появляются здесь. Ну, а в их отсутствие я могу пользоваться помощью своих дежурных. Но ментами — нет, они типа для всего дома. Я приобретаю «шестёрку» для Наташки. Скачков выделяет для неё персонального водителя и охранника Диму Пономарёва, некрасивого, но доброго и душевного кряжистого дядьку, не слишком высокого, зато невероятно сильного. Несколько дней подряд я навещаю в больнице Пашку Круглова и Рекс, активно идущих на поправку. А ещё встречаю Игорька Зырянова, прибывшего из Ташкента. Он, конечно, ещё до конца не восстановился, но выглядит хорошо. Игорь соглашается возглавить отделение ВМПО «Факел» в Геленджике. Возможно, Сочи тоже отдадим под его начало, но пока не знаю, посмотрим, как всё будет получаться… В общем, дел приходится делать немало, а ещё надо и на работе появляться. Новицкая мной недовольна, но у меня пока нет решения этой проблемы, а дальше видно будет. И Кухарчук меня пару раз дёргает на получение задания. И вот, когда все срочные дела оказываются переделанными, мне звонит Лимончик. Спасибо, хоть не в самый цейтнот… — Давай, сегодня в восемь вечера, — говорит он недовольным голосом, — подгребай в «Узбекистан», в тот же кабинет, где были. Это по делу немки, понял? Побазарить надо. Ну, что делать, надо значит надо. В начале девятого мы с ребятами приезжаем к ресторану. Я, Лёха, Алик и ещё один парень из ментовской сторожки. Группа поддержки мчится из Дьяково. Мы идём прямиком в уже привычный мне салон. Тех, кто заходит в кабинет, шмонают люди Назара. Заходим. Вернее, захожу. Парни остаются в холле. В салоне находится только Лимончик. — Ну что, — хмуро говорит он. — Вот ты и пригодился. Ты понял? — Понял, — пожимаю я плечами. — Как не понять… — Молодец, — с вызовом продолжает он. — Ты вот что скажи, ты обдумал, что я тебе говорил? — О чём? — чуть наклоняю я голову вбок. — О чём? — переспрашивает он. — Забыл что ли? Ферику с Цветом в ближайшие дни кранты придут. Сход будет. Так что ты, хочешь или нет, переходишь ко мне. Под меня ляжешь, ты скумекал? Ох ты, деловой какой. Ты смотри, чтобы тебе самому кранты не пришли. — И вот ещё что, — продолжает он. — Я хочу, чтобы ты купил искорку, про которую я тебе говорил. Назар достаёт из кармана коробочку и протягивает мне. Я бережно открываю и вижу перед собой Лилию. Да-да, ту самую, подлинную, наделавшую столько шума и ставшую объектом вожделения стольких людей. — Тридцать штук гринов, не забыл? — щерится Назар. — Посмотрел? Давай обратно. Он протягивает руку и вырывает у меня брошь… — Вещь красивая, — киваю я, — но оценивать подлинность должен эксперт. — Чего? Какой, нахрен эксперт⁈ — Ну, а как ты думал? Скажет мнение по цене и всё такое. — Срать мне на его мнение, — качает головой Лимончик. — Так что готовься, на этой неделе всё сделаем, а там и сходняк наш пройдёт. И тогда у нас с тобой новая жизнь начнётся, да? Но для этого ты должен сказать кое-что на сходняке. — Против Ферика и Цвета? — хмурюсь я. — Нет. — Нет? — удивлённо переспрашивает он. — Нет. — Ты чё, решил моё терпение проверить? — качает головой Назар. — Соскочить хочешь? Не выйдет. — То есть? Как соскочить? Я тебе не обещал ничего. По брюликам обещал, ну так и не отказываюсь. — Ах ты сука! — взвивается Назар и в руке его появляется пистолет. Практически, как по волшебству. — От слова отказываться⁈ Я тебе сейчас память освежу! 25. Кто кого — Деда, ты успокойся, — качаю я головой. — Совсем что ли с катушек слетел? Реально слетел, похоже. Его аж колотит всего. Либо он это умело инсценирует, глаза-то смотрят холодно и спокойно. Возможно, ему надо перед сходкой одержать надо мной моральную победу, подмять и сломить волю, чтобы не было сюрпризов после низвержения Ферика и Цвета. Если у него получится их низвергнуть. С одной стороны, казалось бы, какая разница, подумаешь, сменится партнёр, один уголовник поменяется на другого. Все они одним миром мазаны. Но, разница-то колоссальная. Очень большая разница… Или вот этот, одержимый идеей доминирования отморозок, или же мои одомашненные и ласковые и нежные звери. Разумеется, эти ласковые и нежные в любой момент тоже могут клыки показать и даже сожрать, что, собственно и случилось буквально в прошлом году, в семье Берберовых. Жуткая история, достойная сочувствия и напоминающая о том, что какими бы добрыми качествами ни наделяли мы животных, они остаются животными до конца. Против природы не попрёшь. Я глубоко вздыхаю: — Правда, стрелять будешь? Давай сначала с булыжниками твоими закончим, а потом об остальном поговорим. — Ты мне указывать решил? — шипит он. — Блин, да ты извлёк уже, честно говоря, — качаю я головой. — Ладно, говори, что хочешь. Я собственно и так знаю, чего тебе надо. Подмять меня? Чтобы делал всё по-твоему? Но ты видимо понять не можешь, что я в твою иерархию никак не встраиваюсь. Я из другой системы, из другого энергетического потока. Он слушает, играя желваками. — Есть блатные, есть менты, есть чекисты и есть партия с её объединяющей силой. И подчиняться все могут только партии, а никак не блатным. — Мы краснопёрым не подчиняемся! — презрительно бросает Лимончик. — При всём уважении, это иллюзия. Нет, напрямую решений съезда вы не выполняете, но если будет директива на истребление со стороны ЦК, от вас мокрого места не останется. Поэтому живи в своём мире и не пытайся стать генсеком. — А ты из какого мира? — щурится Назар. — Из мусорского? Я хмыкаю: — Я-то? Я из зарождающегося мира финансов. Трансграничное существо, легко пересекающее и объединяющее все ветви силы. Со мной дружить надо. Кстати, пока не забыл, про мусорскую систему. У тебя есть бумажки на замминистра, я готов их выкупить. — Чего⁈ — скалится дед Назар. — Он пробил уже, вреда они ему не могут причинить, лёгкие неприятности только, — продолжаю я. — Так что ничего серьёзного ты себе за них не выбьешь. А так бабло поднимешь. — Нет, — усмехается Лимончик и опускает-таки своего «Макарова». — Забудь. Проболтался, значит, Чурбанчик, чмошник… Ну, ладно… Не продаются они. А вот камешки продаются. Когда бабки будут? — За тридцать тысяч? — уточняю я. — Как узнал, что ты из мира финансов, — кривит урка губы в усмешке, — понял, что продешевил. Теперь хочу полтинник. — Полтос? — вздёргиваю я брови и говорю с недоверчивой улыбкой. — Не совершай, пожалуйста, ошибку. Мир финансов не менее суровый и жестокий, чем твой собственный. И никто тебе не отдаст ни одной лишней копейки. Ещё и твоё отожмут. Так что, думаю, тридцатка — это явно слишком много. Я сейчас вкладываю бабки, понимаешь? Отобьются они у меня ещё примерно через полгода, когда я смогу вывезти эту лилию сам или найду, как переправить. Я скоро буду ездить за кордон, но пока ещё не езжу, как ты знаешь. Поэтому тут есть некоторая неопределённость. Перепродать эту красоту в союзе нереально. За этими камушками вся ментура гоняется. Думаешь, я не знаю, что это такое? — И что это такое? — презрительно уточняет он. — Дальше… — игнорирую я его вопрос. — Вывезу я, передам Еве, она будет продавать. Это у нас с ней первая сделка, тоже риск, а вдруг кинет? А вдруг её кинут или ещё что? То есть рисков дохера, а уверенности нет. Ты своё взял и пошёл, а я получу гораздо меньше, рискую гораздо больше, да ещё и жду неизвестно сколько. — Чё ты мне тут чешешь⁈ — хрипит Лимончик — Предлагаю двадцать.