— Предложением? — хмурюсь я. — Сска… только это них*я не предложение, а постановка перед фактом, в натуре. Скоро Ферику твоему амбец и Цвету тоже. И ты тогда, в любом случае, под меня попадаешь, ибо без защиты своих шефов ты интереса ни для кого представлять не будешь. Ты вкуриваешь, чмо? Мы стоим близко друг к другу, сзади за мной находится Алексей, чуть подальше от него — трое бандюков. Менты старательно делают вид, будто всё у них нормально. — Сергей Олегович, а вы сами-то вкуриваете? Вы себя слышите? Я не нахожусь под защитой ни Цвета, ни Ферика. Мы с ними партнёры, а защита у меня помощнее будет, чем у них. И своя и со стороны коммуняк. Вы про меня до сих пор ничего не разузнали что ли? Я ведь круче Остина Пауэра, международного человека-загадки. — Сучёныш, — хрипит он, и его жилистая рука, как кобра бросается к моему горлу. Должно быть хватка у него железная. Впрочем, узнать это я не успеваю, потому что инстинкты работают быстрее разума. Я ставлю блок, отбиваю его руку, перехватываю за запястье и выворачиваю так, что он издаёт долгий, полный страдания стон и разворачивается ко мне спиной. Ну, а как ты хотел? Выпил, не садись за руль. — Зря вы при подчинённых-то, Сергей Олегович, — тихонько шепчу я. — Я отпускаю, но вы больше не пытайтесь, ладно? Можете сделать вид, что сами освободились. Забочусь о его репутации. Авторитет, всё-таки. — Э, руки убрал! — взвизгивает Рубик. Лимончик демонстративно резко вырывается. Натурально, альфач. Рубик пытается врезать Лёхе по лицу и молниеносно получает резкий короткий тычок, даже не удар, в горло. Ему уже доставалось не так давно, насколько я помню, да во только наука впрок не пошла. Он хрипит, хватаясь за шею, и начинает кашлять. — Хорош понтоваться, — шепчу я Назару. — Если есть, что сказать, говорите. Либо я пошёл. У меня правда дел много. Это не выпендрёж какой-нибудь, а объективная реальность, данная нам в ощущениях. — Сука! — взрывается тощий Игла. — Ты х*ли замер, Кузнец⁈ Он даёт молотобойцу подзатыльник. Я даже улыбаюсь при виде такого. Похоже, будто сердитый и желчный папочка поучает своего тупого сынка. Кузнец-молотобоец, получив импульс, превращается в разъярённого быка на испанской корриде, раздувает ноздри и набрасывается на Лёху. Прёт, как бронепоезд, как Рэмбо и пневматический пресс. Пробивать такого пустая затея, дохлый номер. То же самое, что пытаться остановить носорога или того же быка. Мышечные доспехи у него будь здоров. Поэтому Алексей просто сходит с его траектории, пропуская мимо себя и херачит кулаком в спину. По позвоночнику. Это больно до ужаса. Да и опасно. Надеюсь, он контролирует силу удара. Превращать в овощи этих уродов я пока не планирую. На сегодня хватит просто унижения. Да, будут ненавидеть ещё сильнее, но и бояться тоже. Молотобоец рычит, как мифический Минотавр и поворачивается к Лёхе, желая обрушить на него свой гнев и массу накаченных и, по-видимому, железных мышц. Желания — это лишь желания, эфемерные фантомы до тех пор, пока их никто не осуществил. Лёха делает шаг ему навстречу и основанием ладони бьёт в пятачок. Что такое четыре четырки и две растопырки? Это молотобоец. Только не растопырки, а носопырки. Нос у него расквашивается и превращается практически в свинячий, меняя смысл этой детской загадки. Бесстрашный молотобоец взмахивает руками, становясь похожим на склисса, летающего бычка из «Тайны третьей планеты», и всем своим весом обрушивается на пол. Сейсмические станции фиксируют подземный толчок. Суровый и резкий Сева Пятигорский озирается по сторонам, сохраняя агрессивный и непримиримый вид. Озирается, но бросаться в бой не торопится. — Хватит! — резко обрубает Лимончик. — Пошли вон! Он зло смотрит на своих поруганных торпед и на Иглу, не соизволившего ввязаться в драку. — Убирайтесь! Ага, канайте отсюда, редиски. — Назар! — взывает к нему длинный и тощий Сева. — Вон, я сказал! Подходят менты. — Граждане, что происходит? Они что, синих боятся? Жесть, вообще. — Вот эти, — с усмешкой показываю я на поверженных и на Иглу, — безобразия нарушают. — А? — Уведите их, пожалуйста. Но уводить их не приходится, они двигают на выход сами, исполняя волю своего босса. Босса всех боссов. — Сядь сюда, — кивает на диван Назар. — Базар есть. Я опускаюсь на бордовый кожзам дивана, кажущегося неновым и не слишком красивым. — Забыли, — неохотно цедит Лимончик. — Ничего не было, понял? — Мне-то что понимать? Я и так болтать не привык, вы шестёркам своим прикажите, а то понесут на хвостах своих, как сороки. Он бросает на меня злой взгляд и прищуривается. — Деловой, значит? — цедит он. — С бабой кувыркаться важнее, значит, чем со мной побазарить? Охамевший ты поц, Бро. — Вам-то откуда знать, чем я занимался и с кем базарил, когда вы решили со мной пообщаться? — И с кем? — Не могу сказать, извините. — Сучёныш… Ты что ль теперь вместо немки? — Вы про Еву? Да, я. — И как ты вывозить будешь? — хмурится он. — Как через кордон скакать станешь? — Ну… если я вам все схемы открою, то… Сами же понимаете. — Да чё ты мне лечишь⁈ — злится он. — С немкой всё ясно, она села в самолёт и адью. А ты чё, пневмопочтой посылать будешь? — Во-первых, я начинаю выезжать в составе делегаций, а, во-вторых, у меня есть доступ к дипломатическим каналам. Да вам-то какая разница? Принесли товар, получили лавэ. Остальное вас не парит. Крыша у меня солидная и, при всём уважении, подробности вам знать не полагается. — Ты не зарывайся, баклан чуханский, — рычит Назар. — Я не зарываюсь, просто говорю откровенно и прямо. На самом деле, всё что я говорю — чистая импровизация, чистая ахинея. У меня пока нет никаких конкретных инструкций от Кухарчука. И нет договорённости со Злобиным, что я буду участвовать во всём этом. И ещё имеются такие соображения. Кухарчук, козлёнок, пытался меня грохнуть. Типа не сам, а парни его, но это, ясно дело, хрень собачья. Зачем он меня бросает на эту операцию? Мог бы любого солидного дядю поставить. Тот бы сказал, что перевозит груз дипломатической почтой и привет. Всё правдоподобнее было бы, чем из меня делать матёрого контрабандиста. Клиента ведь интересуют деньги здесь, а не реальная транспортировка за бугор. Впрочем, это мне доподлинно неизвестно. Это ещё уточнить нужно. Опять же все знают, что я знаком с Евой и нахожусь с ней в контакте… Пацан, опять же, кто на меня что подумает… Какой-то, в принципе, смысл есть, конечно… Но, всё равно, Кухарчуку я ни на секунду не верю… Не исключено, что он во время процесса хочет меня по-тихому мочкануть и стрелки перевести на кого-нибудь другого, например, на того же Лимончика. Что же я в этом всём делаю и почему не послал майора лесом? Ну… у меня-то имеются счёты с Назаром и не просто счёты. Мне нужно вырвать у него компромат на Чурбанова. А как это сделать я не знаю и посоветоваться не с кем… А ещё и над Цветом Дамоклов меч и над Фериком тоже… — Ладно, — морщится Лимончик, точно лимон съел. — Короче, немка сваливает, я так понял. Ну так давай успевай, до её отъезда сработаем. Мне звёздочка попалась. Огоньки с кулак! Западникам твоим понравится. — Звёздочка… это брюлики что ли? — Брюлики, да. На тридцать штук гринов. — Чего? Это что за хрень такая? — Это полцены, в натуре…Вещь стоящая. Шопенфиллер мой её заценил. Он дело знал. — Кто заценил? — не понимаю я. — Марочник, сука. А ты его уделал. Не прощу, тварь. — Я на себя Марочника не возьму, — мотаю я головой. — Не трогал я его. Я беспредельщик по-вашему? Ни я, ни люди мои. Стопудово. — Ага, он сам загнулся, да? Взял да убился. А бабки все сожрал перед этим. — Говорю, я его не трогал. — И пацанчиков. И Четвертного, сука. Я тебя порвать хочу, сучара! Кадык тебе вырвать! Зубами грызть! Скажи спасибо, что нужен пока. Лихо ты с этой курвой фашистской подсуетился, но ничего, я тебе болт ввинчу ещё. — Четвертного мы хлопнули, — соглашаюсь я, пожимая плечами. — Но это самооборона была. И вы это, сильно-то не расширяйтесь, аккуратнее с болтами, а то как бы самому не… — Самооборона? — перебивает он меня, прожигая взглядом. — Чё ты мне лохматого чешешь⁈ Ага! А Марочника кто? Ты чмо малолетнее, вон урон какой мне причинил. Ладно, Ферика скину и ты попляшешь у меня. — Что-то долго вы его скидывать собираетесь, а он всё на своём месте, — усмехаюсь я.