Мы погружаемся в обсуждение ближайших планов и проходит не менее получаса, прежде чем появляется Боря. — Это Борис, — представляю я его, — а это Паша Цвет. Глаз у Бори чуть дёргается, видать про Цвета что-то слышал. — Ну, давай кумекать, — предлагаю я. — Кто мог знать что у Мартика бабки есть. — Что мне-то кумекать? — пожимает Боря плечами и присаживается за столик. — Его же под твоим именем грабанули. Я-то причём? — Ты чё, братан, — прищуривается Цвет, — в натуре что ли? А это не ты разве паука валютчика подогнал? Боря молчит. — Он мог пиратам наколку дать? — Мог, наверное, — пожимает плечами Борис. — А откуда он адрес узнал и имя Егора? — прищуривается Цвет и поворачивается ко мне. — Бро, вы во время обмена этой информацией не делились? Я хмыкаю. — Ну вот, видишь, — разводит руками Цвет. — Ну поехали к Мартику тогда, — пожимает плечами Борис. — Может этот болтун сам кому-то слил, с кем, когда и на какую сумму? Может и такое быть. В жизни всякое случается, конечно. — Ты давай ещё подумай малёха, — кривится Цвет. — Может, всплывёт чего в мозгу. Там один-то цыган, между прочим, с золотыми клыками. Ты бы пробил у своей братии, вдруг, кто из ваших? — Из каких наших? — вспыхивает Борис. — Из труппы Большого театра? — Слышь, ты, театрал в натуре, не доводи до греха, а то точно трупы в Большом театре найдёт кто-нибудь. Маленькие трупы в очень большом театре. По цыганским каналам разнюхай. Но сначала подумай хорошенько, может, сказал чего меняле? Случайно, может, а? Сболтнул да и всё. С каждым может случиться. — Нет, — спокойно отвечает Борис, — не сбалтывал. — Ну, молодец, значит, — кивает Цвет. — А как ты на него вышел? Через кого? — Спросил у знакомого. — Знакомого, мля, — злится Цвет. — Чё за знакомый? Блатной или чё? Кто такой? — Сидел когда-то, но сейчас завязал… — Да ну? Завязал? Давай знакомого твоего трясти. — А его-то зачем трясти? — хмыкает Борис. — Я ему же ничего не рассказывал, попросил найти человека, чтоб доллары купить. Зачем, кому и почему не объяснял. Он при всём желании навести не мог. Он мне дал номер и пояснил, что сказать надо. — И чё говорить надо было? — спрашивает Цвет. — Сказать, что от Шуста. — А Шуст — это кто? — Да этот знакомый и есть. Но он, я же говорю, он не знал ничего. Я ему не говорил. — Ищи тогда цыганёнка с двумя фиксами типа золотыми. — Ну, ладно, — поднимает Борис одну бровь и сам тоже поднимается из-за стола. — Счастливо оставаться. Позвоню, если что. — Спасибо, Боря, — киваю я. — Мутный фраерок, — качает головой Цвет, когда тот уходит. — Артист, в натуре. И цыган. Он чё всегда на себя столько побрякушек навешивает? Может, он того? — Чего того? Педальный что ли? — Во-во, — усмехается он. — Да вроде замечен не был. — Смотри, а то зафаршмачит к херам… тьфу-тьфу-тьфу… Подходит бармен: — Егор, там Фархад Шарафович звонит… Я подхожу к телефону. — Короче, филателист твой — это Марочник. Он валет червовый, птица высокого полёта. Раньше блистал, а сейчас вроде тихо на валюте сидит. Пенсионер. Но он под Мишей Четвертным. — Что ещё за Четвертной? — Считай, правая рука Лимончика, ну, столичного значения. Одна из рук, вернее. У него их много. — Лимончик этот, как индийская Кали, получается. — Получается, — соглашается Ферик. — И как его найти, Марочника то есть? И нужно ли его искать? — Поищи, хуже не будет. Слушок пошёл, что он бабок поднял. — Ого? Может, он гуляет где? — Нет, не гуляет. Он хитрый и скрытный. Нигде не гуляет и не будет никогда. А вот Немой гуляет. — А это кто такой? — Есть такая тупая дубина, усик и хапушник. Из него слова не выжмешь. Но с ним ещё какие-то бакланы. Довольные и болтливые. Хвастаются, что лоха нахлобучили, фраера безответного. — Так мало ли кто сегодня лохов нахлобучил по городу-герою Москве? — Это правда, но этот Немой, вернее, дружки его, в разговоре Марочника поминают. — Ого, а есть адресок этого Марочника? — Нет, адреса нет. Ты же и так знаешь, где он обитает. — Ну, это днём только… А где разбойники празднуют? Место известно? — Не поверишь, — усмехается Ферик. — У тебя же в катране, в том, что для социально близких оставили. Твою ж дивизию! Под самым носом у нас! — Цвет! — зову я. — Херово твоя система работает. Звони во второй катран, в тот, куда блатные ходят. — Зачем? — хмурится он. — Там походу мои налётчики веселятся. Отмечают свой скок с прихватом. — У нас что ли? — Скажи, чтобы их взяли и в подсобке заперли. Немой и ещё двое с ним. Ну, или сколько есть, может их там и больше. Всех, короче. — Цвет звонит, а я иду к себе в номер и тоже звоню. Звоню на базу, объявляю сбор по тревоге и даю команду оперативной группе выдвигаться к катрану. Повесив трубку, одеваюсь и с парнями выхожу на улицу. Тут же появляется и Цвет, подъезжает его тачка. Он садится вперёд, а я со своими телохранителями гружусь назад. — Спасибо, брат, — говорю я, — что едешь со мной. — Как тебя бросить, брат? — отвечает он с усмешкой. — Ещё недавно, ты как сынок был, а теперь, видишь, брат. Скоро, наверное, отцом мне станешь. Вместо Бро погремуху надо будет на Батю править. — Я к тебе всегда, как к брату относился, — хлопаю я его по плечу. — Пусть старшему, но брату. Один с порванной и грубо заштопанной губой, другой чернявый с двумя фиксами и третий, будто проглотивший кол, молчаливый и с глазами, как у филина. Они торчат в пустой складской комнате в подвале. Выглядят не очень, рожи охранники им намяли. Видать, отказывались отправляться в заточение. — Здорово, Немой, — говорю я с улыбкой и приветливо киваю тому, что кол проглотил. — Познакомь с братвой.