– У него нет выбора, – сказала она. – Этот болтун, на которого я потратила полдня, сказал, что Фрэнк будет в безопасности, если научится растворяться в толпе. – Фрэнк этого не вынесет. – Он всего лишь ребенок. Он привыкнет. Этот лицемерный недоумок-директор заявил, что, если Фрэнк не впишется в коллектив, ему придется учиться в другом месте. – Если Фрэнк должен вписываться в коллектив, чтобы ходить в эту школу, то, возможно, ему лучше учиться в другом месте. – Я не доставлю этому кретину такого удовольствия. Я вновь взяла нож и отыгралась на перце, изрубив его в мелкие кусочки. – Речь не о вашем противостоянии с директором, – сказала я. – А о Фрэнке. Вместо того чтобы окрыситься на меня, Мими прикрыла глаза, как делал иногда Фрэнк, если не мог больше выносить превратностей этого мира. Я впервые увидела в них что-то общее. – Видишь ли, Элис, Фрэнк уже учился в других школах. Ему пришлось уйти из стольких школ, что любая, где он еще не был, будет хуже, чем эта. На следующее утро я объяснила Фрэнку, что он может надеть в школу брюки защитного цвета, одну из новых футболок и кроссовки, а через недельку-другую перейти к джинсам. А если не хочет, то не надо. Мне хотелось создать иллюзию, что он имеет право выбора. Фрэнк стоял в нижнем белье и носках с ромбами, мрачно уставившись на купленную мной одежду. По его щекам ползли две жирных слезы. – Я не знаю, как это можно надеть. – Очень просто, – сказала я. – Футболка надевается через голову, и даже не надо застегивать пуговицы. – Они же не могут требовать, чтобы я появлялся в общественном месте в футболке, которую следует носить в качестве нижнего белья! – Многие дети ходят в футболках, и у них даже мысли такой не появляется. – То, что многие дети дразнят меня на школьной площадке, не значит, что это правильно. Я не знала, что на это ответить. Фрэнк не прикоснулся к еде. Он сидел за столом и смотрел в тарелку с вафлями, дергая себя за воображаемый воротник, не зная, куда деть голые руки, царапая запястья, которые всегда были закрыты манжетами. Ксандеру пришлось отнести его в машину на руках и поехать с нами в школу. Я предложила, чтобы он отвез Фрэнка сам, думая, что, возможно, мальчику так будет легче. – Не выдумывай, – сказал Ксандер. – Я просто посижу сзади со своим другом. И отведу его в класс, чтобы убедиться, что все хорошо. – Глупейшая затея, – сказал Ксандер, вернувшись в машину. – Согласна, – отозвалась я. – Видишь ли, Мими гениальна. Беда в том, что умные люди тоже иной раз совершают глупости. – Она просто не знает, что делать, – сказала я, сама удивившись, что защищаю Мими. – Фрэнка уже откуда только не выгоняли. – Подумаешь, – пожал плечами Ксандер, – а кого не выгоняли? Я хотела сказать, что меня, но хватило ума промолчать. – Хорошо еще, что я смог все бросить и приехать, когда она позвонила, – добавил Ксандер. – Не представляю, что бы она без меня делала. Я не знала, далеко ли до конца книги, просто мое терпение лопнуло. Перед тем как написать мистеру Варгасу, я сообщила Мими, что ухожу. Хотела сжечь мосты. – Никто тебя здесь насильно не держит, – заявила Мими. – Можешь уходить. – Вы справитесь, – сказала я. – Пока с вами Ксандер, я вам не нужна. – Ха, Ксандер. Насмешила. 18 Собрать вещи оказалось легко. А вот объяснить в электронном письме мистеру Варгасу, почему я покидаю свой пост, – невероятно трудно. В начале каждой новой попытки все звучало вполне разумно, однако уже через пару строчек я срывалась на тон отвергнутой любовницы. Как я могу помочь Мими, если она не подпускает меня к себе? Не ценит. У нее есть другой помощник: красивее меня, интереснее, и волосы у него роскошнее моих. Позвонили из школы. Я отклонила звонок и выключила телефон. Что бы ни случилось, пусть с этим разбирается Мими. Или Ксандер. С меня хватит. Я сидела с телефоном в руке, охваченная беспокойством и чувством вины, и не могла сосредоточиться на проклятом письме. В дверь постучали. Если Мими попросит забрать Фрэнка, поеду. В последний раз. На пороге стоял Ксандер. Он не заходил в мою комнату с прошлого лета, когда я приняла его за ожившего Аполлона. В подростковые годы я всегда удивлялась, как моя мама, умная женщина, могла выйти замуж за такое ничтожество, как мой отец. Увидев на пороге Ксандера, я наконец поняла. Умные люди тоже иной раз совершают глупости. – Мими говорит, ты едешь в Нью-Йорк. Надолго? – Я не собираюсь возвращаться. – Что? – Мими не дает мне делать работу, ради которой меня послал мистер Варгас. Я ей не нравлюсь. Фрэнк меня едва терпит. Я им не нужна. Я хочу домой. – Ты нравишься Мими, насколько ей вообще кто-то может нравиться. Фрэнк тебя любит. Он придет в отчаяние. У меня сжалось сердце. – Пока ты здесь, он обо мне и не вспомнит. – Неправда. – Правда. Как только появляешься ты, я перестаю для него существовать. – Ничего подобного. Ксандер подошел ближе. – А на меня тебе плевать? Может, я тоже приду в отчаянье? – Ха, – сказала я. Где-то я это уже слышала. – Эй, – Ксандер легонько провел пальцем по моей щеке, – ты из-за меня решила уехать? – Ты – его отец? – спросила я. Он молча смотрел на меня целую минуту, затем взял за руку, толкнул в комнату и закрыл дверь. – Как ты могла такое подумать? Неужели я позволил бы себе увлечься тобой в ее доме, если бы между нами что-то было? Увлечься? Стыдно сказать, его признание не на шутку меня взволновало. – Я не имела в виду романтическую связь. Ты мог сделать одолжение, как друг. Такое бывает. Интересно, как бы Мими озвучила просьбу такого рода. «Извини, ты не одолжишь мне наперсточек спермы?» Нет, не так. Наперсточек – не та единица измерения, которую связывают с мужскими достоинствами в любом контексте. Особенно если хотят попросить об услуге. – Мы с Мими друзья, – сказал Ксандер, – но не в таком смысле. – А в каком? – спросила я. – Хоть на куски меня режь, не могу понять, как ты вписываешься в ее жизнь. – Что ты имеешь в виду? – Фрэнк сказал, что ты присутствовал при его появлении на свет. Для просто друга это немного чересчур, ты не находишь? Ксандер сел на мою кровать и, раскинув руки, повалился назад. – Боже милостивый! – сказал он. – У Мими никого нет. Никого. Он полежал, уставившись в потолок, и вновь принял сидячее положение. – Ты представляешь себе, как она одинока? – Нет, скажи, – настаивала я. – Ты или нет? Я умираю от любопытства. Он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, как будто пытался понять, кто я такая: бывшая соседка, актриса из телесериала или враг из прошлой жизни.