Я посмотрела ему вслед, вздохнула и тоже стала собираться. Пока я переносила посуду в мойку, Пипетта рыдала, а те, кто еще оставался на кухне, сочувственно вздыхали. Но особого утешения я не заметила. Ливия вообще вела себя отстраненно-холодно. Женуария проворчала: — Говорили тебе, не надейся ни на что, дуреха, где граф, а где ты. Работала бы, исполняла свои обязанности, глядишь, и встала бы на ноги, человека хорошего нашла бы, поженились бы да деток родили. А вас все в графские покои тянет, никакой чести нет, стыдоба. — Умойся и приведи себя в порядок. Граф ждать не любит. Если надавишь на жалость, сможешь рассчитывать на то, что выплатит все месячное пособие, — вздохнула Ливия. — Иди! — прогнала она горничную. Та прошла мимо меня и больно задела плечом, зло зыркнув из-под опущенных ресниц. — Не думай, что у тебя получится, — зашипела она в мою сторону. — Выкинет, как меня, когда надоешь. Что значит «когда надоешь»? То есть между ними что-то было? Тогда граф поступает подло, увольняя девушку, потому что сам дал повод ей так вести себя. Я накрутила себя этими мыслями до взвинченного состояния, так что, когда пришла к графу в кабинет, на его вопрос: — Какие у вас планы на день, Имма? — резко и дерзко ответила: — Вас они не касаются, граф. До возвращения Надины из школы я свободна и не обязана перед вами отчитываться за каждую проведенную минуту. А то вы посчитаете, что я тоже занимаюсь не прямыми обязанностями, и выгоните. — Что за бред, Имма? — нахмурился граф. Он как-то резко оказался около меня, нависнув своей огромной фигурой и заняв все пространство вокруг, что мне стало тесно дышать. Грудь взволнованно заходила ходуном, и я отдала ей мысленный приказ присмиреть и не выдавать моего волнения. — Это из-за Пипетты? Вы считаете, я не прав? И должен был позволить ей все те вольности, которыми она меня щедро одаривала? — А разве вы не дали ей для этого повода своей благосклонностью? — возмутилась я. — Я?! — изумился граф. — Что она вам наговорила? Похоже, я зря повелся на ее жалобы и отвалил трехмесячное жалованье. — У вас с ней было что-то? Она намекнула на это, сказав, что вы выставили ее, потому что она вам надоела. — Вот дэврова[4] девка! — не удержался от ругательства граф. — Имма, я здоровый мужчина и имею интрижки с женщинами. Но не с теми, кто на меня работает и от меня зависит. Это все равно что пользоваться положением. — Да?! А разве не вы предлагали мне с вами интрижку? «Совместим приятное с полезным», — передразнила я его. — Из каждого правила есть исключения, — усмехнулся граф, подвинулся поближе, закрыв мне весь белый свет так, что я видела только потемневшие, почти фиолетовые глаза, в которых что-то загадочно мерцало и затягивало в свой водоворот желаний. — Я пойду, — пискнула я и прошмыгнула в просвет под графским локтем. — Беги, Имма, беги, пока можешь, — насмешливо донеслось мне вслед. Глава 26 КРУШЕНИЕ ПЛАНОВ И я побежала. И бежала, пока не очнулась на лекции под монотонный голос какого-то ученого, вещающего со сцены о проблеме свободы магии в экзистенциализме. Я заозиралась в поисках нужного мне человека. И обрадовалась: профессор Бэконатти был здесь и хмурил брови, слушая своего коллегу. Под конец его выступления Бэконатти не выдержал, раскритиковал выступающего в пух и прах, завязалась горячая словесная баталия, и раздраженный профессор покинул аудиторию. Я побежала за ним. Не лучшее, конечно, время, судя по его настроению, но когда мне еще представится шанс? — Профессор Бэконатти, профессор Бэконатти! — позвала я его. Мы уже были на улице перед входом в здание. Он наконец обернулся и посверлил меня суровым взглядом. — Что, милочка? — недружелюбно откликнулся он. — Позвольте представиться, я Имма Лимманн, я много раз оставляла вам записки и просила со мной связаться. — И что? — пожал он плечами. — Я всем всегда нужен. Кто ищет, тот найдет. Нет, вы вот слышали? Он смеет утверждать, что эмпирический, материальный мир, в котором действуют временная и пространственная разорванность и магическая причинность, находится в хаотическом состоянии. Тогда как это же полнейшая чушь, вы согласны? — Конечно, — горячо заверила я, не поняв ни слова, и еще на всякий случай закивала головой так, что она грозилась отвалиться. — А почему? Вот ответьте мне, почему? — Да такого просто не может быть! Что тут думать? — воскликнула я. — А-а-а, — махнул он рукой. — Что с вами говорить, ничего вы не понимаете. Но ведь слушали его, слушали? И восхищались, наверное? — Да ни в коем случае! — отнекивалась я. — Я чуть не заснула, так он скучно говорил. Вот ваши дебаты сразу привели меня в чувство. Вы так защищали свою точку зрения, что сразу понятно, вы знаете, о чем говорите. А он — нет, — как могла, подливала я елея. — Конечно, я знаю о чем говорю! У многих глубоко укоренилось убеждение, что метод философствования, опирающийся на магию, либо не может объяснить происхождение вещей, либо может. И в том, и в другом они, конечно, глубоко ошибаются, ибо нет никаких магических начал, которые могли бы яснее и полнее объяснить сущность материи и всеобщего движения, и никаких, которые с большей настоятельностью требовали бы существования всемогущего двигателя магии.[5] — Несомненно! Потрясающе. Вы так просто и доходчиво разложили все по полочкам, что даже непонятно, как находятся те, кто с вами спорит. О чем?! Это просто упрямые спорщики, не желающие признать чужую правоту. — Так-то вот! — проворчал Бэконатти, но уже вполне благожелательно, и бросил на меня одобрительный взгляд. Окинул с головы до ног и приосанился: — А вы, мэлл, по какому вопросу меня искали? — По очень важному для меня. Где хотите поговорить? Прямо здесь или позволите угостить вас чашечкой кофе для поднятия настроения? Хороший кофе — залог удачного дня, как говорит дядюшка Бонборино, а он зря не скажет. — На чашечку кофе позвольте пригласить вас вечером, милая и хорошо воспитанная мэлл, а сейчас, увы, у меня мало времени — я еще должен выступить перед этими напыщенными идиотами. Которые ведь ни слова не поймут из того, что я им скажу. Ну да такова моя судьба — нести истину в массы. Что-то да отложится. — Несомненно! — заверила я. — Вы разожжете искру, которая никогда не погаснет и превратится в пламя, — польстила я ему на всякий еще раз и перешла к делу: — А вопрос у меня такой, у меня есть знакомая, которая передала свой магический дар тому, кто его не имел. Обладатель ее магии умер, и магия должна была с его смертью вернуться к ней. Но она не вернулась. Значит, он ее передал кому-то другому, хотя не должен был. И теперь знакомая хочет найти того, у кого ее магия, и выяснить, как это получилось. Скажите, как ей найти носителя своей магии? Есть ли такие способы? Если кто и знает ответ на этот вопрос, то только вы. — Милая мэлл, вы знаете, каков процесс добровольной передачи магии? — В общих чертах. — В общих чертах… Хорошо, знаете ли вы, что вопрос передачи магии рассматривается Советом? С тем, кто готов отдать свою магию, проводится не менее трех собеседований с подробными разъяснениями последствий его решения и вердиктом, осознает ли свои действия лишающийся магии, и действительно ли добровольно он их лишается, а не под принуждением. Чтобы исключить такие случаи, которые имели место в прошлом и бросили тень на магов. — Нет, в такие детали я не вникала. — А зря. Потому что за последние пятьдесят лет нет ни одного официального зарегистрированного случая добровольной передачи магии. И если ваша знакомая это сделала, то таковая акция была незаконной. И она должна обратиться в комиссию по магическим правам и нарушениям. — Боюсь, моя знакомая на это не пойдет. Но, повторюсь, вопрос в другом: можно ли найти носителя своей магии? То есть чужой. Ну, вы поняли. — Конечно, понял. Но меня не поняли вы, мэлл Имма, это очень серьезный случай. Ваша знакомая должна прийти ко мне сама и все рассказать. Мы возбудим дело и найдем нарушителя. — Я передам, конечно. Но если она не захочет? Официально? — Если она не захочет, тогда я ничем не смогу ей помочь. Потому что преступлю этим закон. «Мы должны быть рабами законов, чтобы быть свободными», — говорил один древний мыслитель.[6] — Хорошо, я вас поняла. Надеюсь, я смогу убедить знакомую, — огорченно пробормотала я. Я попрощалась с профессором, дав обещание выпить с ним чашечку кофе в ближайшие дни. — Милая мэлл, все, что я могу вам сказать, это то, что, если вы окажетесь рядом с носителем своей магии, вы почувствуете. Те, у кого ее забирали, описывали это как чесотку и жажду деятельности — куда-то пойти, что-то сделать. А что — не знали сами, — сказал он мне напоследок. — Спасибо, я передам знакомой. Ну вот, еще одна надежда вдребезги. Глава 27 ТАЙНЫ ИММЫ ЛИММАНН — 1 Что мне это дает? Ничего. Не ездить же мне по всему королевству всю жизнь. То, о чем сказал профессор — что я почувствую свою магию, — я и без него знала. Именно так я и чувствовала себя рядом с Лероем, когда отдала ему свою магию. Да, такова история наших отношений с Лероем. Как я уже упоминала, иногда и у герцогов рождаются слабые дети, не владеющие магией. А у безродных — сильные маги. Такова шутка богини. Никаким родственником герцог мне не был. Хотя кто знает… Но мама была твердо уверена в том, что магией в нашем роду наследил ее отец, какой-то там барон, любивший азартные игры, вино и бордельных девок. Он спился и умер, оставив по всему королевству кучу бастардов. В том числе и моей бабушке, молоденькой и глупенькой на момент встречи подавальщице в заведении, в котором тот встречался со своими кредиторами. Герцог просто случайно услышал о босоногой девочке в приморском курортном городе с сильным активным даром. И у него созрел план взять девочку к себе, привязать к сыну, дать ей все то, чего она не имеет, постоянно напоминая об этом, чтобы была благодарна и понимала, как ей повезло с благодетелем. Наблюдать, как план претворяется в действие просто потому, что девочка и сын привязались друг к другу. Почаще унижать единственного наследника на глазах девочки, все время давя на то, что тот лишен магии и поэтому ничтожество. Чтобы девочка как можно больше сочувствовала своему бедному и несчастному другу. Ведь у девочки активная боевая магия, которая ей не нужна. Королевство давно ни с кем не воюет. А даже если бы воевало, такая сила нужнее была бы хорошему воину, чем обычной девчонке. А в мирное время так и подавно. Если бы сын герцога имел первородную стихийную силу магии огня, все бы восхищались, но на что она босоногой девчонке? Одни проблемы от нее. Вот была бы какая иная, созидающая, бытовая или целительская — другой разговор.