Как-то уставшая и вымотанная мать попросила воспользоваться силой и подсушить белье. Стояла затяжная зима, уголь для печки давно закончился, и в каморке было влажно и сыро. Белье не сохло, а значит, не стоило ждать и денег. Я не умела обращаться с огнем в том возрасте, да и никто не учил. И в результате спалила белье. Мать избила меня тогда так, что я еще долго отхаркивала кровь из легких и не могла встать с кровати, чувствуя себя так, словно меня переехала карета. С тех пор у меня остался шрам под ребрами с правой стороны. На память о том, что магия — зло, а не добро. Той девочке не нужна была магия. А бедному несчастному Лерою, которого так же не любил отец, как ее — мать, только по обратной причине: за отсутствие дара — магия бы облегчила жизнь. Отец бы полюбил его, общество приняло, и он занял бы тот статус, который полагался ему при рождении. Сначала я не понимала, что спектакли разыгрываются только для одного зрителя: меня. — Ты ничтожество! Как мог уродиться у меня такой сын! Ты предаешь все наследие славных предков. Все они были сильными магами и героями. А ты… выродок. Уйди с глаз моих! Крики герцога раздавались по всему дому, в те моменты, когда рядом не было слуг, которые могли бы потом разболтать о постоянных скандалах в доме герцога. Зашуганный, бледный, ничего не понимающий Лерой забивался в угол своей комнаты, закрывал голову руками, чтобы не слышать оскорблений отца. Когда мы впервые встретились, он нагрубил мне. Он бежал по лестнице от оскорблений отца, а навстречу ему попалась я, свидетель его унижений. — Отойди, чего столбом встала. Поросенок чумазый, умылась бы, что ли. Не в своем бараке живешь, — толкнул меня белобрысый мальчишка, который пытался скрыть слезы, выступившие на глазах. — Тебе полегчало? — бросила я ему в спину. Тогда он убежал. А потом пришел извиниться. — Прости, — буркнул он. — Я был не в настроении и сорвался на тебе. На… Он протянул мне в руке какую-то скомканную меховую игрушку, видимо, из своих запасов. Но мне было приятно получить и такую. Я расправила ее. На меня черными бусинками уставился игрушечный толстый щенок, ставший моей любимой игрушкой на долгие годы. Пока я не покинула герцогский дом. Лерой стал для меня всем. Другом, собеседником, единомышленником, братом. Пока мы не выросли и я не поняла, что испытываю к нему совсем не братские чувства. Как, впрочем, и он. И он стал моей первой любовью. Мы вместе занимались у одних учителей, даже магией — нам хотелось всегда быть вместе и не расставаться, а герцог поощрял. Играли в одни игры — Лерой стоически терпел даже занятия с устройством кукольного домика, который он смастерил мне сам под контролем своего наставника. Просто потому, что мне этого хотелось. Ну а я играла с ним в солдатики и прочие «мальчишеские» игры. В подростковом возрасте герцог все чаще стал отсылать сына в различные путешествия, якобы для его образования и расширения кругозора. Эти отлучки становились все длиннее и чаще. Лерой и сам с удовольствием уезжал из дома, где его угнетало родительское отношение как к ничтожеству. — Там, среди незнакомых мне людей, которые не знают мою тайну, я дышу, я живу, — говорил он мне, когда возвращался ненадолго домой, до следующего отъезда. — Меня воспринимают просто как Лероя, понимаешь? — Понимаю, — вздыхала я, трепля его за белокурые вихры. Он ластился к моим рукам, как котенок, положив голову мне на колени. — Только ты и заставляешь меня возвращаться в этот дом, — говорил он. — Ты единственный человек, которого я люблю и буду любить всегда. Ах, если бы у меня была магия, как бы все изменилось. Отец ничего бы больше мне не мог сказать. Все бы меня уважали, и мое слово что-то да значило… И когда герцог завел разговор о том, чтобы я отдала его сыну ненужный мне дар, я даже не раздумывала. Ведь Лерой также был единственным человеком, который был для меня всем — и дневным, и ночным светилом, звездами, воздухом и водой, без которых нет жизни. А мне ведь и правда этот дар ни к чему. Я не была готова лишь к одному — что, отдав свой дар, я стану использованной вещью, сломанной куклой, которой место на помойке. Меня тут же попросили из дома. — Я дал тебе образование, которого ты бы никогда не получила. Ты жила в королевских условиях. У тебя есть все, для того чтобы начать свою благочестивую жизнь, достойную девушки из приличной семьи. Я дам тебе рекомендацию, с которой ты устроишься на любую работу. Тебя ждет хорошее будущее, если ты правильно воспользуешься шансом, — сказал мне герцог. — Но Лерой… — растерялась я. — Лерой тебе не пара. Он тоже тяжело переживает ваш разрыв. Но ты должна понимать, что между вами пропасть. Он только вступает на путь больших свершений, у него впереди блестящее будущее. А ты тянешь его назад. Между нами говоря, он испытывает к тебе жалость и благодарность за все, что ты для него сделала. Но согласись, это никого из вас не сделает счастливым. Ты как ярмо на его шее. Лерой благороден. Да, он будет тебя жалеть, будет с тобой носиться и чувствовать свою вину за то, что не сможет ответить на твои чувства. Ты этого хочешь? Или ты хочешь, чтобы он был счастлив? Сейчас, когда он сбросил бремя ничтожества и перед ним открыты двери лучших домов высшего света, у него будет выбор невест из самых знатных аристократических семейств. Говорят, даже младшая инфанта обратила на него свой взор. Что можешь дать ему ты? — Любовь. Разве этого мало? — Что даст ему твоя любовь? Пост в Королевском совете? Уважение и авторитет в обществе? Признание в высшем свете? — Я хотела бы поговорить с Лероем. — Это невозможно. Лерой уехал. Пойми, девочка, ты здесь не ко двору. Если любишь, отпусти. Так вы оба станете счастливыми. — То есть пока у меня был дар, я была ко двору, а сейчас резко перестала? — Забудь о своем даре, — резко изменился в лице герцог. Из-под маски благообразного великодушного человека, которым он представал перед другими, проглянул хищник. — Ты отдала его добровольно, насильно заставить отдать дар невозможно. И учти, будешь болтать налево и направо — тебя ждут неприятности. Когда-то, когда еще наше королевство вело войны, маги нашли способ передачи дара от одних магов другим. Сделано это было во имя благих целей и как раз для таких случаев, когда дар в одном случае бесполезен. Как, например, в моем. Женщины, старики, нездоровые и душевнобольные люди не могли использовать активный сильный дар на благо общества. А передав его воинам-защитникам, делали благое дело для спасения королевства. Но потом, как водится, появились злоупотребления этой возможностью. Дар стал разменной монетой. Его забирали насильно, с помощью угроз, шантажа и выкупов. И когда ситуация взорвалась как нарыв на больном теле, был введен запрет на передачу магии. Благодаря той же магии это стало возможным только на добровольном начале при искреннем желании владельца дара. Государство со своей стороны еще обезопасило этот ритуал, как поведал профессор Бэконатти. Процедура с юридической стороны была долгой и непростой. Желающие получить и отдать дар подавали заявление в специальную магическую комиссию, где его рассматривали несколько независимых магов, встречались с подателями заявления, проводили кучу собеседований и потом выносили решение. Герцог не хотел идти по официальному пути — это значило во всеуслышание заявить о том, что его сын не унаследовал дара предков. Он, наоборот, хотел скрыть сие недоразумение как постыдный факт. Но клятву молчать я дала еще при передаче дара, так что его угроза была лишней. Да и не тот я человек, чтобы сдавать назад при уже принятом решении. Это моя ошибка, мой опыт. Глава 28 ТАЙНЫ ИММЫ ЛИММАНН — 2 Лероя я увидела только через два года. Я не помню, как жила первый год. Он словно слился в моей памяти в один долгий мучительный день. День неприкаянности, когда не понимаешь, куда идти, что делать и ради чего. Вот вроде бы ты молода, самостоятельна, у тебя вся жизнь впереди, и ты сама можешь ее строить. Но еще совсем недавно у меня была другая жизнь, в которой был смысл и цели. Которые крутились вокруг Лероя. И вот ничего нет, кроме пустоты. Герцог дал мне действительно прекрасную рекомендацию, и я устроилась личным секретарем маркиза Маливейна. Этот сухонький старичок, который уже был одной ногой в могиле, хотел разобрать семейный архив и навести порядок в делах. Днем я была практически предоставлена сама себе, запертая в душном кабинете, потому что маркиз постоянно мерз и в доме поддерживалась высокая температура, комфортная ему. А вечерами дедуся предавался воспоминаниям. Его рассказы было бы интересно слушать, если бы не несколько «но». Первое — его мучила бессонница, и он готов был провести всю ночь со мной за беседой. Второе — при этом ясность ума и памяти его уже подводила, и многие рассказы он повторял по кругу, путался в деталях и перескакивал с одного на другое, не закончив мысль. И третье — от духоты к вечеру у меня болела голова, хотелось свежего воздуха и сна. Во всем этом был только один плюс: я полностью погрузилась в работу, выкинув из головы все мысли о Лерое. Увы, не столь радостная, но спокойная жизнь продлилась недолго, через два года маркиз скончался. И мне пришлось искать работу. Я пришла на собеседование к графине Рамундис в назначенное время, но к ней не вовремя нагрянул племянник. Молодой повеса, сосланный семьей в поместье, не выдержал провинциальной скуки и отправился обратно в столицу на поклон к богатой тетушке, заправлявшей делами семейства. Он находился у нее уже несколько дней и чувствовал себя как дома. День едва добрался до середины, а парень уже был нетрезв и принимал в гостиной тетушки своих друзей, таких же повес. Когда я зашла в дом, меня оставили в холле в ожидании приглашения к графине, этот сморчок заприметил меня через раскрытые двери и решил развлечься. — О, гляньте-ка, какая цыпочка к нам пожаловала. А я только что думал отправиться на поиски. Но все решилось как по волшебству. Мои желания исполняются сами, и так будет всегда. Смотрите, друзья, и учитесь. Раздался веселый дружный смех. — Подойди, не бойся, мы тебя не обидим, — велел он мне. Мне следовало развернуться и сразу уйти, но я столько лет жила среди этого общества и не привыкла к такому обращению. Я была уверена, что это ничтожество не посмеет мне что-либо сделать. И просто проигнорировала его. Его мое поведение задело. Он вскочил и очень быстро оказался около меня, преградив выход. Я уже не могла покинуть помещение, не вступив с ним в драку. — Какая красавица, боги услышали мою молитву, сегодня нас ждет хорошее развлечение. Бедняжка так строга и серьезна. Гляньте, как она на меня смотрит. Сейчас испепелит взглядом, — обратился он к друзьям, которые потянулись в холл вслед за своим предводителем. И тут в этой толпе я сначала почувствовала, а потом увидела его. Возмужавший, атлетичный, голубоглазый и белокурый, словно статуя бога, он стал еще прекраснее, чем я его помнила. — Имма? — воскликнул Лерой. Он подошел ко мне, жадно разглядывая во все глаза. — Остынь, Морис. Иди прохладись, — властно сказал он племяннику графини. Тот недовольно посмотрел на Лероя, но спорить не стал, махнул рукой и нетрезвой походкой направился в гостиную. Остальные под грозным взглядом Лероя последовали за ним, оставив нас одних. Тут же возник лакей: — Графиня Рамундис ждет вас в кабинете, мэлл, — пригласил он меня. — Скажите графине, что я прошу прощения, но я вспомнила, что у меня есть неотложные дела, и вообще, уже нашла другую работу, — отчеканила я. Развернулась и поспешила на выход, благо мне никто уже не препятствовал. — Имма, постой! Куда же ты? — помчался Лерой за мной, выбежав на февральский мороз раздетым. — Вернись, простудишься, — процедила я, стремясь прибавить шаг и уйти от Лероя. — Не простужусь, меня магия согревает. Прости… — спохватился он. — Имма, пожалуйста, давай поговорим. Мы ведь так давно не виделись… Я встала, повернулась к нему и спросила, едва сдерживая клокотавший гнев: — О чем? О чем нам говорить, Лерой? Он сглотнул, пораженный ярой ненавистью в моих глазах. — Обо всем. Имма, мы должны выяснить отношения…