Зофья подняла глаза, увидев, что он стоит наверху, на расстоянии пяти ступеней от нее. – Месье Монтанье-Алари, месье Меркадо-Лопес, – сказал Руслан. – Не соблаговолите ли вы присоединиться ко мне. Хочу, чтобы вы были рядом на случай новых сюрпризов. Он щелкнул пальцами, и четверо гниющих стражников, шатаясь, направились к ним. Один подошел к Гипносу, другой схватил за руку Зофью, потащив ее на следующую ступеньку. Двое других окружили Лайлу. Когда Зофья шагнула вперед, Руслан фыркнул. – Оказалось, что маленькая немая все-таки на что-то сгодилась, – сказал он. Зофья ничего не ответила. Она не желала тратить слова на кого-то вроде Руслана. Кроме того, она была занята, изучая каменные суставы огромных автоматонов в отблесках света на ступенях зиккурата. Впервые с момента появления Руслана Зофье не нужно было считать предметы, чтобы унять накатывавшую на нее панику. Неизвестные не исчезали, но теперь они не казались столь внушительными. Или, возможно, ее вера в себя стала крепче. Неизвестные всегда будут появляться и исчезать, а Зофья навсегда останется светом. Однажды она нашла свою дорогу во тьме. И сможет сделать это снова. 33. Северин Северин почти потерял чувство времени. Его ноги ломило от боли, пот ручьем лил по спине. Он давно скинул жакет, но это не помогло. Он не помнил, когда в последний раз пил, и, облизывая потрескавшиеся губы, ощущал привкус запекшейся крови. По его подсчетам, они должны были быть на полпути к вершине зиккурата, однако, посмотрев налево, увидел, что недалеко ушел от того места, на высоте которого ладони автоматонов касались их каменных бедер. Что-то не так, нашептывал ему внутренний голос, однако даже он звучал едва слышно. Что-то здесь не так. Северин посмотрел налево, где Энрике с трудом плелся вверх, с трудом преодолевая ступеньку за ступенькой. Его повязка вымокла от пота и крови. Свой жакет он повязал вокруг талии. Он не поднимал головы, но Северин увидел, что его губы беззвучно шевелятся. Словно он молился. Северину хотелось обернуться к Гипносу, Лайле и Зофье, но клинок золотого кинжала упирался в его грудь, заставляя смотреть вперед. Еще один шаг, убеждал он себя. Еще один шаг, и мы поднимемся на вершину, и я сыграю на лире и стану богом. Желания Руслана его не интересовали. Он мог приказать Северину играть на лире, но ее могущество предназначалось не ему. Северин закрыл глаза, вспоминая голос матери. В твоих руках ключ от врат в божественное… не дай никому войти. И он не собирался нарушать ее наказ. Сейчас власть Руслана над остальными заключалась лишь в его угрозах, но когда они достигнут вершины, его угрозы станут бесполезными. Северин сыграет на лире. Он потребует божественности для себя и навсегда избавится от Руслана. Северину хотелось успокоить остальных, но он понимал, что сейчас остается только ждать. Сотворенная веревка стягивала его кисти, но он все равно ощущал жесткие струны божественной лиры, трущиеся о его рубашку. Сквозь тонкую ткань он ощущал приглушенную вибрацию инструмента. С каждым шагом жужжание отдавалось в его затылке. Ему оставалось лишь идти вперед, но казалось, что с каждым шагом вершина зиккурата отдалялась все сильнее. Великолепие святилища теперь казалось недосягаемой мечтой из греческого мифа. Над головой – густые заросли манящих садов. Вокруг – разлитый в воздухе удивительный аромат забытых цветов. Но все это было недосягаемо. Нет, убеждал он себя. Это твое… В том-то и заключался смысл, не так ли? Все, что он потерял, служило достижению одной великой цели. В этом заключалось его предназначение. Лишь это объяснение имело смысл. Закрыв глаза, Северин представил холодные серые глаза Тристана, с лучиками морщин, разбегавшимися в разные стороны, когда он улыбался. Ощутил теплую ладонь тети ФиФи, берущую его за подбородок. Еще шаг, еще один шаг, говорил он себе, ставя ногу на следующую блестящую ступень. Струны божественной лиры прижимались к его сердцу, и уже в третий раз за последние десять дней Северин услышал голос матери, взывавший к нему сквозь годы. Вдохнув воздух, он ощутил резкий, насыщенный аромат апельсиновой кожуры, которыми пахли волосы Кахины. Рассказать тебе сказку, любимый? Рассказать тебе сказку об апельсиновых деревьях? Северин убеждал себя, что это ему лишь кажется, но аромат апельсинов сделался еще сильнее. Однажды один царь оказался на смертном одре… Ты же знаешь, так бывает, любовь моя. Смерть должна занять место за столом сказок, а она всегда садится за него первой. У царя был сын, и вместе со своим последним вздохом он подарил сыну золотой ключ, открывающий золотую дверь в дальнем конце прекрасного сада. И взял с него обещание никогда не пользоваться ключом, что бы ни случилось. Северин пошатнулся. Он ощутил прохладную руку матери, касавшуюся его локтя, подталкивавшую его вперед. Кахина часто соблазняла его сказками, выкладывая их перед ним, словно сокровища. За согласие принять ванну он получал половину сказки. Почистив зубы, он мог дослушать конец истории. За поцелуй на ночь она одаривала его короткими баснями. Ну же, любимый, разве ты не хочешь узнать, что произошло? Теперь же, похоже, за каждый следующий шаг он мог услышать по одному предложению. И он шагнул вперед. Принца переполняло любопытство. Ты ведь знаешь, что такое любопытство, не так ли, любовь моя? Но существуют вещи, которых тебе знать не стоит… Он сделал еще один шаг. Целый год сын держал обещание, данное отцу, а затем однажды взял золотой ключ, отправился к золотой двери в дальнем конце прекрасного сада… и открыл ее. Северин споткнулся. До него донесся едва слышный окрик Руслана за спиной, но он не обратил на него внимания. И за дверью принц нашел чудесное апельсиновое дерево. Фрукты сияли, капельки сверкающей росы переливались на их кожуре, и принц ощутил ужасный голод. Он достал свой небольшой кинжал и разрезал фрукт, и когда кожура разломилась, на землю упало семечко, превратившееся в самую прекрасную женщину, которую он когда-либо видел. Ну же, любовь моя, еще один шаг. – Не могу, – попытался сказать Северин, но его ноги продолжали двигаться. Принц стал умолять красавицу стать его женой, и она согласилась, но когда он перенес ее на руках через порог за золотую дверь, она упала мертвой к его ногам, снова превратившись в семечко, из которого, спустя время, снова выросло апельсиновое дерево. Снова и снова принц пытался повторить свой путь, а возможно, думал о других апельсиновых деревьях, из которых могли бы возродиться другие прекрасные женщины, но, к сожалению, ключ остался с другой стороны, и дверь больше никогда не открылась для него. Северин остановился. Всегда выбрасывай золотые ключи от золотых дверей, любимый. Такое знание не даст тебе покоя и всецело поглотит тебя. Оно завладеет твоей надеждой, захватит твое сердце, заберет остатки твоего воображения, пока, в конце концов, ты не станешь вместилищем ненасытного наваждения. Северин нахмурился. Не так должна была закончиться эта история, но прежде, чем он сумел возразить своей галлюцинации, он вдруг ощутил, как потная ладонь сжала его руку. – Хватит, – прорычал Руслан. Северин обернулся к нему. – За несколько часов мы ни на шаг не сдвинулись с места, – сказал Руслан. Северин собрал в кулак остатки воли, пытаясь сосредоточиться на словах. Взглянув на Руслана, он увидел, что вокруг его глаз залегли белые круги. Золотая часть его лица выглядела одутловатой. На лице Руслана промелькнула странная сморщенная улыбка. – Думаешь, я не заметил, что ты делаешь? – Я лишь пытаюсь дойти до вершины… – Тогда почему мы совсем не двигаемся? – завизжал Руслан. – Взгляни на автоматонов! Мы давно должны были пройти мимо них. Северин устало взглянул влево, где безмолвно застыл один из огромных автоматонов. Они так долго взбирались наверх, что уже не должны были видеть его ступни или Сотворенный пол, который когда-то напоминал ночное небо. Но они по-прежнему стояли на уровне бедер каменных статуй. Их бесстрастные лица взирали на них сверху, исполненные безразличия глаза и губы оставались прежними. – Я считал… – сказал Руслан, и в его голосе чувствовалось напряжение. – Пятьсот ступенек, но мы не сдвинулись с места, не прошли ни малейшего расстояния. Ты ведь специально это делаешь, не так ли? Пытаешься вымотать меня? Плетешь мне всякую чушь об игре на лире на вершине зиккурата? Северин облизал пересохшие губы, собираясь с силами, чтобы ответить. – Все сходится, – медленно произнес он. – Представь себе, что ты совершаешь паломничество, именно этого и требуют от нас все святые места. Храм жаждет твоего отчаяния, твоей безнадежности. Но если ты будешь испытывать противоположные чувства, нет нужды общаться с высшими силами. Я убежден, что эти ступени скоро приведут нас к цели. Просто надо продолжать идти… Рука Руслана метнулась к нему, и Северин услышал, как его друзья закричали в один голос, когда кулак Руслана угодил ему в челюсть. Он попятился назад, лезвие кинжала слегка полоснуло его по горлу, тонкая струйка крови потекла по его коже. – Что ты делаешь… – попытался сказать он, но Руслан врезал локтем ему по шее, сбивая с ног. Краем глаза Северин увидел, как Гипнос и Энрике рванулись к нему, но мертвые стражники Падшего Дома бросились к ним, повалив на каменные ступени. Северин перевернулся на спину. Взглянув вверх, он заметил, как по листве деревьев на потолке пронесся порыв ветра. Божественная лира гулко вибрировала у него под сердцем. Веревка соскользнула с запястий Северина, но прежде, чем он успел пошевелить пальцами, Руслан ударил его ногой в грудь, и у него перехватило дыхание. – Прекрати! – завопил Энрике. – Он не может играть на ней здесь, ведь тогда будет уничтожено все, что было Сотворено! Помнишь, что мы нашли в Спящем Дворце? – Он задохнулся, ловя ртом воздух. – Игра на лире призовет разрушение. Все Сотворенное погибнет! Мы должны идти дальше! – Нет, – ответил Руслан, покачав головой. – Мы не пойдем.