Северин обернулся на звук ее голоса. Несмотря на раскачивающуюся под ним гондолу, повязка на глазах сидела плотно. Чего доброго, за ним могли следить, запоминая каждое его движение и подмечая малейшее изменение в интонации. – Зачем мне его предавать? Ева помолчала, а затем перешла на шепот: – Он сказал, что были некоторые несоответствия, и все же ты так и не представил мне доказательства того, что они живы. И как я могу доверять тебе? Северин молчал. А как я могу доверять тебе? – подумал он. Минут через двадцать Сотворенная гондола остановилась. Северин услышал шуршание шелка, когда Ева сошла на причал. Он не мог различить, в какой из районов Венеции она его привезла, но слышал шипение котов в переулке, а издалека до него доносилась скорбная мелодия одинокой скрипки. Черная повязка спала с его глаз, являя взору тускло освещенную улицу у самой воды. Она казалась заброшенной. Никого и ничего не было видно поблизости, кроме белой фарфоровой маски Коломбины. Такая маска закрывала бы лицо носившего ее человека лишь наполовину. Но она не была предназначена для людей, а свисала с железного крюка в стене, под которым располагалось грязное окно, освещенное огарком свечи. Пламя светилось сквозь глазницы маски, а на противоположной, покрытой штукатуркой стене в бликах света то возникали, то исчезали очертания улыбающегося лица над вымощенными булыжником улицами. Здесь, прямо под мешаниной теней едва заметные очертания двери зазывали их в маскарадный салон. Внутри раскинулась комната размером с приличный танцевальный зал. Множество посетителей в масках в форме улыбающихся тигров или же человеческих лиц, с застывшей гримасой радости или ужаса, кружились по залу. Сотворенные подносы, заставленные хрустальными рюмками, наполненными амаро[5], и с мисками со льдом парили сквозь толпу, наполняя комнату горькими ароматами аниса и мирта. Вокруг разливался голос невидимого оперного певца, заглушаемый шуршанием шелка и тихим смехом гостей. У входа в салон человек в маске в виде большого черного овала с нарисованной зубастой улыбкой склонился в поклоне перед Северином и Евой. – С этого момента мы отказываемся от лиц, которые являем миру, и преподносим нечто более важное, – сказал человек. – Добро пожаловать, друзья, желаю вам найти то, что вы ищете. Желаю вам покинуть наше святилище, обретя возможность взглянуть на мир по-новому. Весьма странное святилище, подумал Северин, разглядывая зал. Высоко над головой десятки сияющих металлическим светом лучей медленно вращались в воздухе. Созвездия шелковых нитей покрывали эти лучи, и с них свисали сотни масок. Некоторые были незамысловатыми, с изображением всего лишь чувственных губ на гипсовой поверхности маски. Некоторые напоминали живые лица – Сотворенные маски обладали способностью улыбаться, а длинные ресницы моргали, открывая прорези для глаз. Среди них были и традиционные венецианские маски: Баута, с крупным выдающимся подбородком и золочеными полосами вокруг глазниц, полумаска Коломбина, украшенная толченым жемчугом по краям. На балконах в глубине зала усердно трудились масочники. На их лицах виднелись замысловатые забрала, напоминавшие жидкие зеркала, плотно прилегавшие к лицу, так что каждый, кто пытался бы угадать, кто скрывается под маской, увидел бы лишь свое отражение. Северин вдруг что-то заметил на дальней стене. На первый взгляд это выглядело как обычная тяжелая изумрудная портьера, свисавшая от потолка до пола. Но, присмотревшись, он увидел, что сквозь ткань высовывались десятки рук. Некоторые гости не обращали внимания на руки, проходя мимо. Другие совали в них монеты, письма и ленты. Один из гостей в маске кошки слегка коснулся протянутой руки. Похоже, приглашение было одобрено, и мгновение спустя человек в кошачьей маске со смехом был втянут в складки портьеры. Северин все еще смотрел на портьеру, когда Ева коснулась его руки. – Жди здесь. Я сама достану маски. Северин запротестовал, но Ева подняла руку. – Хотя Руслан и послал нас сюда вдвоем, Орден будет искать именно тебя. Возможно, у них даже есть информаторы среди масочников, работающие под прикрытием. Тебе… тебе будет безопаснее остаться здесь. Ева была права, хотя Северин не понимал, зачем ей защищать его, если она совершенно ему не доверяла. Возможно, они с ней похожи, и она надеялась, что все-таки правильнее было бы довериться ему. – Спасибо, – сказал Северин. – Я скоро разыщу тебя, – ответила Ева. – Мне понадобится не более получаса. И с этими словами она скрылась в толпе. Северин смотрел ей вслед. Обрывки плана заполняли мысли, вызывая беспокойство, но ему некуда было их привязать. И еще оставалась проблема с лирой. Руслан не пошел с ними, а значит, лира останется у него. Возможно, Северину удалось бы подменить лиру предметом, похожим по весу на божественный инструмент, но как ему сделать это без Евы? – Не желаете испытать другую судьбу, синьор? – прервал его мысли незнакомый голос. Обернувшись, Северин увидел невысокого бледного мужчину в большой маске лягушки с выпученными стеклянными глазами. – Здесь вы можете быть, кем пожелаете, – сказал незнакомец, указывая на заднюю стену и портьеру с множеством рук. – Вам просто надо выдернуть изображение из воздуха… а возможно, вы решитесь распахнуть руки навстречу судьбе и увидеть, какая удача и любовь выпадут на вашу долю… Северин уже собирался отмахнуться от незнакомца, как вдруг его внимание привлекла изящная фигурка. Женщина. Она стояла слишком далеко, чтобы он мог разглядеть ее черты, но было что-то манящее в ее движениях. Именно так он представлял себе шествующую по ночному небу богиню, которой касаются звезды, которой отлично известно, что легкое касание ее ноги или поворот бедра способны круто изменить судьбу мужчины. – Синьор? – снова обратился к нему коротышка. – Да, – ответил Северин, отвлекаясь от раздумий. – Я хочу раскрыть руки навстречу судьбе. Он услышал легкое жужжание, когда незнакомец подвел его к парчовой портьере. Женщина скрылась из глаз, пройдя через тескатский портал, спрятанный в зеркальной стене. Ее исчезновение причинило боль. Перед ним гости в масках порхали мимо портьеры, усеянной руками. Северин увидел, как один господин остановился перед протянутой ладонью, поцеловал ее, а затем быстро удалился. Ладонь сжалась, а затем полностью исчезла. Северин проходил мимо ряда протянутых рук. Не меньше дюжины манили его к себе, но ни одна не влекла, как могла завлекать сирена. В самом конце ряда он остановился около бронзовой женской кисти. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее указательный палец. Знакомый побледневший от времени шрам привлек его внимание. Он хорошо знал эту отметину. Когда это случилось, он был рядом, стоя рядом с ней на кухне в Эдеме, и жутко разозлился, что кастрюля осмелилась обжечь ее руку. Я не в силах выносить твою боль. Не раздумывая, Северин ухватился за запястье женщины. Он ощутил такое же бешеное биение пульса, как и у него. И, возможно, этот легчайший намек, что она испытывала то же предчувствие, что и он, заставил его сделать следующий шаг. Северин поднес ее ладонь к своим губам, поцеловав ее в то место, где ее пульс трепетал, словно пойманная в силки птичка. Секретный механизм, скрытый под паркетным полом, потянул его через тескатскую портьеру, и он оказался в небольшой, отделанной шелком комнате. Парящие Сотворенные свечи проливали озера золотого света. Перед ним стояла Лайла, ее глаза казались огромными от удивления. Всего несколько дней назад он рисовал в воображении поэзию ее черт. Увидев ее столь внезапно, он почувствовал себя так, словно его пронзил удар молнии. Он понимал, что она имела полное право оставить его одного под Мостом Вздохов. Знал, что должен упасть на колени и славить мгновение, когда увидел ее, но сейчас он ничего не мог с собой поделать. Его переполняла радость. Северин улыбнулся. И в этот момент Лайла отвесила ему пощечину. 13. Лайла В тот вечер Лайла уже не впервые разбивала сердце мужчине. Час назад Гипнос устроил настоящую истерику, прежде чем она покинула безопасное убежище матриарха. – Я сказала, мне жаль, – произнесла Лайла, коснувшись дверной ручки. – При других обстоятельствах я бы непременно взяла тебя с собой. Гипнос лежал, уткнувшись лицом в пол безопасного убежища матриарха. Несколько минут он не желал шевелиться. Энрике вздыхал, скрестив руки на груди, Зофья жевала спичку, с любопытством глядя на Гипноса. – Похоже, горе оказалось настолько непосильным, что придавило его к земле? – спросила она. – Это тяжесть несправедливости, – простонал Гипнос, уткнувшись в ковер. – Я почти пять лет ждал, что отправлюсь в маскарадный салон, а теперь из-за того, что повсюду шныряют ищейки Ордена, не могу этого сделать. Все вокруг хотят навредить мне, а я не знаю, почему. – Да, это абсолютно неоправданная паранойя со стороны Ордена, – заметил Энрике. – Нет ничего ужасного в том, чтобы отправиться на Зимний Конклав, а затем оказаться парализованным на несколько часов, а после воскреснуть и спасаться бегством от психопата, который, увидев тебя, сразу поймет, что и остальные живы, и, скорее всего, убьет нас всех. – Ладно, отлично, я все понимаю, – воскликнул Гипнос, переворачиваясь на спину. – Но не могу смириться с абсолютной несправедливостью происходящего. Зофья осторожно тронула его руку носком туфли, слегка сдвинув ее с места. – Смотри! – Ты меня исцелила, – безучастно ответил Гипнос. Лайла подавила смех. – А я должна идти. Серебристая полумаска в ее руке поблескивала в угасающем дневном свете. Впервые надев ее, она ощутила силу Творения разума, словно кто-то пробрался в ее мысли. Теперь она не просто знала, где находится салон, но твердо понимала, что следует делать: ей необходимо показать серебряную маску мастеру, и каждая маска, которую он изготовит, станет билетом на праздник. Гипнос издал громкое хмыканье. Лайла протянула ему руку, и, издав еще один полный тоски стон, Гипнос ухватился за ее руку и встал. – Прошу, выбери для меня маску, которая подчеркнет мои лучшие черты, – сказал он. – Какие черты? – поинтересовалась Зофья. – Твое лицо будет скрыто. Улыбка Гипноса сделалась озорной. – Ах, ma chère, я польщен, но никто не станет спорить, что моя лучшая черта, на самом деле… – Пожалуйста, не выбирай желтый цвет, – произнес Энрике погромче, перебивая Гипноса. – Он делает меня изможденным. Гипнос выглядел оскорбленным. Лайла вскинула бровь, а затем взглянула на Зофью. – А у тебя будут пожелания эстетического плана? – Эстетика не имеет значения, – ответила Зофья. Энрике и Гипнос у нее за спиной скорчили оскорбленные мины. – Важнее всего – польза, – сказала Зофья. – Нам нужно как-то спрятать инструменты. – Какие инструменты? – В голосе Энрике прозвучала подозрительность. – Полезные. – Феникс… – Хм? – Ты ведь не думаешь о том, чтобы спрятать крупное взрывное устройство рядом с нашими лицами, правда? – спросил Энрике. – Нет, – ответила Зофья. – Отлично! – Это совсем крошечное взрывное устройство. Не больше шести сантиметров.