– Это только на вид он мальчишка, а на самом деле ему уже лет сорок, не меньше, – сообщил Тарантино. – Надо же, ни за что бы не подумал. А что за роль была у тебя в спектакле? – полюбопытствовал я. – Если честно, роли как таковой не было, – кот смущённо отвёл глаза, – всё произошло спонтанно. Я тогда был молодой, как ты сейчас, любил пошутить. По сценарию пьесы на сцене поместили гору песка. Для чего – я так и не понял. В общем, я принял её за огромный лоток и повадился туда ходить. Может, мои проделки так бы и остались незамеченными, только однажды ваш покорный слуга прокололся. Приспичило мне сходить в туалет, а я не знал, что в это время шёл спектакль. Как ни в чём не бывало, вышел на сцену, огляделся. Смотрю – никого нет. Думаю, быстренько сделаю свои дела и убегу. Забрался на кучу и начал моститься. А по сюжету как потом рассказывала Антонина Степановна, – он кивнул на гардеробщицу – в этот момент была трагичная сцена, и, по идее, зритель должен был плакать, но вместо этого в зале раздался громкий смех и бурные аплодисменты. Только тогда я сообразил, что не один. Когда я увидел полный зал людей, то чуть в обморок не упал от страха. Прибежали актёры и давай на меня шипеть, как Змей Горыныч, мол, давай убирайся поскорей. Но вы же знаете, процесс нельзя прерывать ни в коем случае, иначе потом скажется на здоровье. Зал так и катался со смеху, пока я справлял нужду. В общем, досталось мне тогда от Павла Сергеевича по первое число, неделю боялся показаться ему на глаза. Правда, я так и не понял, за что он на меня ругался, так как зрителям очень понравился этот эпизод. Они подумали, что это такая режиссёрская задумка. – Тарантино, ну ты и юморист, – усмехнулся пёс и спросил: – Ты что, не видел актёров на сцене? – В том и дело, что нет, – хмыкнул он, – и зрителей не сразу увидел, поскольку в зале было темно. Краем глаза я заметил, как гардеробщица положила книгу на стойку и направилась в нашу сторону, спрашивая на ходу: – Хичкок, с кем это ты к нам в гости пожаловал? Она подошла ближе и, увидев меня, воскликнула: – Так вот ты какой, кот-космонавт! Я всё думала, какой будешь на самом деле, а ты, оказывается, самый обыкновенный. Мне интересно, кого она ожидала увидеть? Инопланетянина, у которого вместо четырёх лап – шесть, три глаза, голова как дубовая кадушка и шерсть зелёного цвета? – Вижу, вы уже познакомились, – обратилась ко мне женщина. – Мяу, – подтвердил я. – Надо же, ты ещё и разговаривать умеешь, – улыбнулась Антонина Степановна и добавила: – Теперь понятно, почему тебя в космос взяли. Да если бы я сам не проник в ракету, кто бы меня туда взял? Какая всё-таки интересная женщина, по одному-единственному «мяу» сделала умозаключение, что я умею говорить. В этот момент к гардеробу подбежал запыхавшийся помощник директора. – Где вас черти носят?! Режиссёр наехал на меня из-за вашего отсутствия! – взревел он, грозно посмотрев на нас. – Заставили меня, как пацана, бегать по всему театру. Глянув на него, я испуганно вздрогнул, настолько у него был устрашающий вид. Как будто мы не со сцены убежали, а украли у него последнюю котлету, тем самым лишив обеда. Не понимаю, зачем шуметь, мы же здесь, в театре. – Давайте мухой за мной, – скомандовал он, кивнув в сторону лифта. Переглянувшись, мы направились за ним, услышав вслед пожелание Тарантино: «Удачи вам, парни». – С одной стороны, хорошо быть правой рукой, всегда в курсе всех событий, а с другой – плохо, чуть что не так, все шишки на тебя, – с умным видом заметил Хичкок. Уже через несколько минут мы вновь оказались на сцене, которая теперь преобразилась и напомнила мне квартиру Алексея, армейского друга Петровича. Только балкона с рыбкой под потолком не хватало[13]. Глеб развалился на диване, положив ноги на стоящий рядом невысокий стол, Ирма сидела перед туалетным столиком, елозя щёткой по лицу, а Павел Сергеевич расхаживал по сцене, заложив руки за спину. – Звери, я же сказал далеко не уходить. – Он остановился и сердито взглянул на нас. – На время репетиций вы должны быть рядом. Когда закончим, можете бегать, где хотите, но в любом случае – без людей здание театра не покидать. Особенно это касается тебя, Сократ. Я за тебя несу ответственность перед твоей семьёй. Ты меня понял? Конечно, понял, умный же кот. – Мяу, – подтвердил я. – Вот и прекрасно, – кивнул он и с улыбкой добавил: – Хорошо иметь дело с умными животными. А теперь займите свои места. Кот, ты – на диване, Хичкок – у двери на коврике. – Режиссёр показал, где нам расположиться, затем обратился к актёрам: – Вы пока покиньте сцену. Первой в свою квартиру возвращается Ирма. Людмила, – позвал Павел, задрав голову, посмотрел наверх, туда, где находилась радиорубка. – Слушаю вас, Павел Сергеевич, – выглянула оттуда Людмила. – Когда Ирма войдёт в квартиру, включите над её половиной освещение, а сторону Глеба наоборот затемните. – Всё поняла, – кивнула она и скрылась за стеклом. – Пока у нас нет вступительной музыки, начинаем по моему хлопку. Всем приготовиться, – приказал режиссёр. Актёры скрылись за кулисами, я растянулся на диване, а пёс свернулся калачиком на коврике у двери. – Начали, – скомандовал Павел, и тишину нарушил громкий хлопок. Через несколько секунд дверь в условную квартиру Ирмы отворилась, и на пороге появилась актриса с увесистой сумкой в руках. Она напомнила мне хозяйку, Татьяну Михайловну когда та возвращается из супермаркета. Яркий свет озарил половину сцены – ту где стояла актриса, а другая половина, где я лежал на диване, погрузилась в темноту. Хм, как всё мудрёно в театре. – Хичкок, ты выполняешь свою привычную работу – встречаешь хозяйку, – режиссёр обратился к собаке. При виде Ирмы пёс вскочил на лапы и закружился волчком вокруг неё. Схватил зубами тапочки, стоящие под вешалкой, и поставил у ног. Пока она снимала плащ и меняла туфли на тапки, пёс нарезал круги вокруг неё. – Соскучился, мой хороший. – Актриса погладила Хичкока и, широко улыбнувшись, добавила: – Сейчас приготовим ужин, и я угощу тебя чем-нибудь вкусненьким. А потом пойдём гулять. Пёс радостно тявкнул, вильнул хвостом и облизал ей руки. Сдаётся мне, ему играть особо не приходилось. Думаю, он в жизни делает всё то же самое. – Глеб, твоя очередь, – прервал режиссёр игру и вновь обратился к художнику по свету. – Людмила, теперь то же самое освещение включаем над мужской половиной. – Затем, посмотрев на меня, распорядился, что должен делать я: – Сократ, ты спишь. Когда услышишь, как хлопнула дверь, приподнимешь голову и сладко зевнёшь. Затем лениво спрыгнешь с дивана, потянешься и вальяжной походкой пойдёшь навстречу Глебу. Всем своим видом ты должен показать, что делаешь одолжение хозяину встречая его. Ты меня понял? – спросил он. – Мяу – подтвердил я. Что ж тут непонятного? Правда, в обычной жизни я не спрыгиваю с дивана, когда кто-то приходит, а делаю это только в том случае, когда обещают угостить чем-нибудь вкусненьким. Что ни сделаешь ради искусства и актёрской карьеры. Придётся перешагнуть через свою гордость и выполнить требование режиссёра. Говорят, актёры не должны спорить с режиссёром. Через некоторое время дверь в «нашу квартиру» с грохотом отворилась. Я всё сделал, как велел Павел, – направился навстречу сценическому хозяину. – Здоров, котяра, – икнул Глеб. Актёр пошатнулся, ухватился рукой за дверной проём и начал снимать кроссовки, наступая одной ногой на пятку другой, затем с ухмылкой посмотрел на меня и добавил: – Раз вышел встречать меня, значит, жрать хочешь. Глядя на него, я не на шутку испугался. Думаю: чего это он за косяк схватился, может, плохо стало или заболел? Но, услышав режиссёрское: «Отлично», понял: видимо, это такая сценическая задумка. – Сократ, подойди к нему и потрись о ногу, – приказал Павел. Это для меня привычное действо, я снова без проблем выполнил указание режиссёра. – Молодец, кот, – воскликнул он и добавил: – А теперь громко помяукай. Хм, я даже представить не мог, что так легко работать актёром. Всё, что от меня требовал Павел, я делаю в обычной жизни по сотни раз за день. Да и готов так хоть всю жизнь трудиться. – Пошли, – скомандовал «хозяин», махнув мне рукой, и снова громко икнул. Татьяна Михайловна говорит – когда нападёт икота, надо либо воды выпить, либо набрать полные лёгкие воздуха и на некоторое время задержать дыхание. Жаль, не могу дать совет. Бедный мужик, совсем икота его достала. Я проследовал за ним в «комнату». Неожиданно, словно свалившись с потолка, на столе появилась упаковка сосисок, чипсы, бутылка какого-то напитка. Актёр с размаху плюхнулся на диван, забросив ноги на стол. Он вынул из упаковки сосиску и кинул на пол. – Ешь, котяра, – сказал он. Сам ты котяра! Неужели нельзя как-то поласковей называть?! Какой невоспитанный мой сценический хозяин. И зачем сосиску на пол кидать, как будто я не кот, а поросёнок? Я, между прочим, привык употреблять пищу из миски, в крайнем случае, из консервной банки. В этот момент из-за кулис появился Егор, он обратился к директору театра: – Павел Сергеевич, можно вас на минутку? – Егор, у нас репетиция, говори, чего ты хотел, – раздражённо сказал директор. – Пришли из муниципалитета, – сообщил тот, – срочно хотят вас видеть. – Иду, – вздохнул режиссёр и добавил: – Ребята, пока отдохните, я сейчас вернусь. Он удалился со сцены вместе с помощником и скрылся за кулисами. Я принялся есть сосиску, а что делать, не отказываться же от добра, тем более если учесть, что не ел с самого утра. – Кот, вижу, тебе не понравилось моё обращение, – заметил Глеб, словно услышав мои мысли, и продолжил: – Не обижайся, дружище, такая у меня роль. Я же говорил тебе, что мы с тобой – два разгильдяя. По сценарию я должен быть грубияном, да и ты тоже не подарок. В смысле в пьесе. Надо же, оказывается, такое обращение тоже часть режиссёрской задумки. Оказывается, не такая уж и лёгкая актёрская доля, кого только не приходится играть. Чувствую, ещё много унижений придётся мне пережить на сцене. Одно успокаивает – в реальной жизни Глеб хорошо ко мне относится. Слава богу, это всего лишь роль. Вскоре вернулся Павел, и репетиция продолжилась. Теперь игра Хичкока и моя заключалась в обыкновенной лёжке. – Как тебе работа в театре? – спросил пёс. Он лежал у ног Ирмы, положив голову на лапы и вращая глазами из стороны в сторону наблюдая за людьми. – Не работа, а мечта, – ответил я, растянувшись на диване рядом с «хозяином». Тем временем актёры произносили длинные монологи. Я даже задремал от унылой монотонности происходящего. А где же действо? Когда начнётся развитие сюжета? Режиссёр бесконечно поправлял актёров. То ему не нравилась интонация, с которой была произнесена та или иная фраза, то жесты, на его взгляд, были неубедительные. Он то и дело выкрикивал: «Не верю!», заставляя меня каждый раз вздрагивать. Я глянул на Хичкока – тот прикрыл глаза. Со стороны казалось, будто пёс спит. И лишь его брови, скачущие вверх-вниз, говорили о том, что он слышит всё, что происходит вокруг. – На сегодня репетиция окончена, – наконец-то заявил Павел и, посмотрев на актрису, добавил: – Ирма, тебе необходимо поработать над монологом воспоминаний. Пока он мне не нравится, не хватает эмоций, души, так сказать, ты очень сдержанна. – Я с вами согласна, – кивнула актриса. – Мне и самой сегодня не понравилась моя игра.