Катерина у нас – неисправимая кошатница и собачница. Тарантино недоумённо смотрел на неё ошалелыми глазами, потом огляделся вокруг и, увидев нас, наконец понял, что она пришла с нами. Кот расслабился и затарахтел, словно трактор. До сих пор мне было незнакомо чувство ревности, но в тот момент, увидев, как Катерина взяла на руки чужого кота и наглаживала его, клянусь, был готов вцепиться ему в ухо. Я громко замяукал, давая ей понять, чтобы немедленно отпустила Тарантино, и требовательно потёрся о её ноги. Она посмотрела на меня сверху и, усмехнувшись, спросила: – Сократик, ты что, ревнуешь? – Мяу, – всё так же громко подтвердил я. Катя посадила кота на место и присела рядом со мной. – Мой хороший, – она погладила меня по голове, – не ревнуй, я люблю тебя больше всех и не променяю ни на кого. Молодёжь снова рассмеялась, а я облегчённо вздохнул, ещё не хватало делить любовь девчонки со старым котом. Оказывается, Татьяна Михайловна с хозяином тоже не забыли обо мне. Они передали для меня целую банку умопомрачительного куриного паштета. Катерина разделила его на три порции и угостила, заметьте, моим лакомством и Хичкока, и Тарантино. Что за своевольное обращение с чужой собственностью? Вы не подумайте, что я жадный, вовсе нет. Только одного не могу понять: паштет вроде как передали для меня, а делят на троих. Позже мы всей дружной компанией отправились провожать молодых людей. Катерина на прощанье взяла меня на руки и, чмокнув в нос, сказала: – Сократик, я горжусь тобой. Ты – прирождённый актёр и вообще самый уникальный кот на свете. Равных тебе нет. Хм, неужели до сих пор сомневалась во мне? Поверь мне, девочка, я ещё и не на такое способен, а лицедейство – это так, баловство. Катя и Женя скрылись за воротами театра, а мы с Тарантино забрались на забор, провожая их взглядом. Девчонка обернулась и помахала нам на прощанье. – Хорошая у тебя хозяйка, сразу видно, уважает животных, – мудро заметил кот, – вот только зря ты меня приревновал к ней. Это всё равно что я буду ревновать тебя к зрителям. Согласись, это глупо. С твоей Катей мы увиделись в первый раз в жизни, и неизвестно, свидимся ли когда ещё. Я не собираюсь отнимать её чувства у тебя и уж тем более не собираюсь перебираться к вам на постоянное место жительство. Не могу без театра, здесь прошло моё детство и молодость, здесь живёт любовь всей моей жизни, а мне без неё – никак. Ты же знаешь, я призрак бывшего худрука, как могу оставить театр без присмотра? Придётся мне эту ношу нести до конца своих дней. Пока мы с Тарантино беседовали, сидя на заборе и разглядывая прохожих, Лука с Хичкоком пытались слепить из недавно выпавшего снега снеговика. Едва мальчишке удавалось скатать подобие шара, как Хичкок разгонялся и на полном ходу врезался в него, разбрасывая снежные комья в разные стороны. Мальчишка весело хохотал, козликом скакал по двору и хлопал в ладоши. Было смешно смотреть, как шапка с белым якорем наползала ему на лоб, когда он наклонялся, чтобы слепить очередной ком, а его питомцу хотелось веселья, и он всячески пытался мешать молодому хозяину. – Хичкок, ты не даёшь мне слепить снеговика, – парнишка наигранно строго взглянул на пса. Тот отошёл в сторону и понуро опустил голову переминаясь с лапы на лапу. Невооружённым глазом было заметно, как он едва сдерживает себя, чтобы не накинуться на растущий снежный ком. К концу нашей прогулки во дворе всё же появился снеговик, правда, не обычный, а снеговик-кот. Мальчишка осмотрел своё творение и, судя по улыбке, остался доволен результатом. Снежный кот был неплох, правда, больно толстый. Хичкок снова предпринял попытку протаранить его головой, но Лука предупредил, пригрозив кулаком в мокрой варежке: – Хичкок, даже не думай. В этот день в театре не было вечернего спектакля; когда мы вернулись с прогулки, в фойе царили тишина и спокойствие. Лука отвёл нас в помещение охраны, а сам побежал в гримёрку Ирмы. Тарантино по-хозяйски запрыгнул на топчан, я разместился на стуле, а Хичкок устроился на полу. Когда мы оказались в тёплой комнате после холода, нас разморило, и незаметно для себя мы задремали. Сквозь сон, расслышав, как открылась дверь, я приоткрыл один глаз и увидел в дверях молодого человека очень крепкого телосложения, с толстой шеей и здоровенными ручищами, даже из-под его военной куртки проступали бугры накачанных мышц. Парень был не просто большим, он был огромным и походил на скалу. Да, да, именно на скалу, которая занимала весь дверной проём. Интересно, что он делает, чтобы иметь такие мышцы? Видимо, живёт в спортзале. Увидев его в дверях, Тарантино мгновенно проснулся, спрыгнул с топчана и устроился рядом с Хичкоком, который тоже очнулся от сна и сидел, поставив вместе передние лапы. – Слезай со стула, – посоветовал кот, обращаясь ко мне. – Зачем? – не понял я. – Потом объясню, – сказал Тарантино и повторил: – Слезай скорее. Я последовал его совету и сиганул на пол. Молодой человек подбоченился, с деловым видом осмотрел помещение, затем, взглянув на нас, нахмурил брови. Я обратил внимание, как под его суровым взглядом кот и Хичкок вытянулись, точно по струнке. Он открыл рот, только собираясь что-то сказать, но в этот момент вошла Ирма в сопровождении сына. – Привет, – парень приветственно кивнул женщине и, протянув руку мальчишке, сказал: – Здоров, мужик. – Здрасьте, – мальчик ответил на рукопожатие. – Добрый вечер, Захар, – поздоровалась актриса и добавила: – Поехали мы, поздно уже. Оставляю тебе помощников, только сильно не увлекайся воспитанием, а то им завтра предстоит две репетиции. Только теперь я понял, что это другой сторож. Я думал, на смену бабульке-фантазёрке придёт очередной старичок-боровичок. – Всё будет строго по уставу – рявкнул тот, широко улыбнувшись, и посмотрел на меня: – Космонавт, что ли? Клянусь, от его голоса у меня шерсть встала дыбом. – Он самый, – улыбнулась Ирма. – Ну и рожа у тебя, Шарапов[30], – громогласно рассмеялся он, рассматривая меня, точно экспонат в музее, и добавил: – Такой же толстый, как наш Тарантино. Надо вас больше гонять, а то я смотрю, вы совсем жиром заплыли. Вот что несёт этот человек? Какой жир? Может быть, Тарантино и толстый, но только не я. Это с виду кажусь таким из-за густой шерсти, а если меня побрить налысо, то буду походить на эльфа. В смысле не на представителя волшебного народа из кельтского фольклора, а на породу лысых кошек[31]. Потом я долго думал, кто же такой этот Шарапов, почему он сравнил меня с ним, а спросить у всезнающего Хичкока постеснялся, а то опять скажет, что я «тормоз». Перебрал всех знакомых, но так и не вспомнил. Может, вы знаете? – Тарантино уже поздно гонять, он у нас пенсионер, а Сократу и так достаётся. Павел Сергеевич им с Хичкоком не даёт расслабляться, – сказала Ирма и, указав на тумбочку добавила: – Корм для них там. – Ирма, не переживай, с голоду не опухнут. Пока Сократ с Тарантино похудеют, я уже умру. – Он снова разразился громким смехом и, немного успокоившись, сказал: – Идём, я провожу вас и замкну двери. Они с актрисой пошли на выход, мальчишка махнул нам на прощанье рукой. – Друзья, до завтра. Люди скрылись за дверями, оставив нас одних. – А почему ты спрыгнул с топчана, когда он вошёл? – обратился я к Тарантино. – Так всё равно сгонит, – хмыкнул кот. – Он что, такой строгий? Вы его боитесь? – снова полюбопытствовал я. – Нет, не боимся, – храбро заявил Хичкок. – Просто он бывший военный; любит, чтобы во всём был порядок. По его мнению, кот на кровати – это разгильдяйство. – Серьёзный товарищ, – заметил я. – Да, с ним не забалуешь, – подтвердил пёс. – Он не наша бабулька – божий одуванчик. Этот чуть что, сразу в чулане закрывает, а там темно, холодно и страшно. В первые дни моего пребывания в театре Хичкок и Тарантино упоминали, что у Антонины Степановны есть сменщик, но я даже предположить на мог, что он окажется таким суровым товарищем – сержантом Стальмаковым. До сих пор мне не довелось с ним познакомиться, поскольку он брал отгулы и уезжал в другой город по личным делам, а вместо него всё это время дежурила Антонина Степановна. Захар проводил актрису и мальчика, замкнул за ними входные двери и снова вернулся в помещение охраны. – Отделение, стройся, – рявкнул он, едва переступил порог. Хичкок и Тарантино молниеносно подчинились и сели рядом, а я с полным непониманием происходящего смотрел на парня. – Я не давал команду вольно, чего вы тут расселись? – спросил сержант и напомнил: – Была команда – строиться. Пёс и кот вскочили на четыре конечности и встали бок о бок. Захар перевёл взгляд на меня, я в этот момент сидел возле ножки стула. – А тебе нужно отдельное приглашение? – спросил он. Хм, и чего раскомандовался, словно мы в армии? Тоже мне, генерал нашёлся. Я – упрямый кот, поэтому продолжал настойчиво сидеть, игнорируя его приказы. – Космонавт, ты решил показать свой характер? – Левая бровь сержанта удивлённо изогнулась. – Мне всё равно, что ты был на МКС, здесь будешь выполнять мои команды вместе со всеми. Ясно? Не выдержав его властного взгляда, я от греха подальше всё же решил подчиниться и присоединился к своим друзьям. – Вот так-то лучше, – хмыкнул он. – Сейчас все вместе идём на обход театра. Если будете хорошо себя вести, потом, возможно, покормлю вас. Нет, не нравится мне этот сторож. Верните Антонину Степановну. Я ещё когда-то жаловался на Татьяну Михайловну, что она строит нашу семью. Да она ангел по сравнению с Захаром. – Отделение, за мной, – скомандовал охранник. Он вышел из помещения, придерживая для нас дверь. Когда мы оказались в фойе, снова прозвучала команда: «Стоять». Да этот солдафон просто издевался над нами. Всё моё свободолюбивое нутро противилось выполнять его дурацкие приказы. Я смотрел на режиссёров, а они безоговорочно ему подчинялись. Надо же, как он их выдрессировал. Братьям Запашным до Захара как от Земли до Солнца. – В шеренгу по одному стано-о-овись! – протяжно гаркнул он, затем нормальным голосом продолжил: – Хичкок, ты идёшь первым, за тобой Сократ, а замыкает строй Тарантино. К лестнице шаго-о-ом марш! – рявкнул охранник. Ей богу, как в армии. Я хоть и не был в ней, но уже примерно представил, через какие испытания придётся пройти, окажись кто-нибудь там. Ой, тьфу-тьфу чтобы не сглазить, ещё этого мне не хватало. Уж лучше в космос. Как бы я ни противился, но ничего не оставалось делать, как склонить голову и встать в строй нашего звериного отделения. Лучше уж маршировать, чем сидеть в тёмном, холодном чулане. Таким макаром мы обошли два этажа здания; когда добрались до последнего, я увидел в конце коридора приоткрытое окно, что выходило на крышу, и рванул к нему. Не планировал сбегать, решение пришло спонтанно. Со скоростью звука я запрыгнул на подоконник, пролез сквозь решётку и выбрался на свободу, подальше от мучителя. – Рядовой Сократ, ты куда? – услышал я вслед насмешливый голос. Я обернулся и увидел, как Тарантино трусил по коридору следом за мной, он с трудом протиснул свою тушу через прутья. – Вот достал, командир, – буркнул запыхавшийся кот, оказавшись рядом со мной на крыше. – Каждое дежурство водит нас с Хичкоком строем по театру. Мне-то проще, я только вижу лазейку, сразу делаю лапы, а когда возвращаюсь, он уже десятый сон досматривает на топчане. А вот Хичкоку не позавидуешь, ему ничего не остаётся делать, как терпеть причуды сержанта. – Что ещё за сержант? – удивлённо спросил я. – Это его звание, он недавно из армии вернулся, – ответил Тарантино и продолжил: – Захар в театре работает без году неделя, до него здесь работал старичок, потом он уехал жить к детям, они у него где-то за границей поселились. Жалко было с ним расставаться, хороший мужик, не жадный. На его место взяли этого солдафона. Он в целом неплохой товарищ, вот только никак не может отделаться от своих командирских замашек. Наш мучитель подошёл к окну, взялся за прутья решётки и с ухмылкой посмотрел на нас. – Коты, всё равно скоро вернётесь, на улице не май месяц, долго не погуляешь. По наряду вне очереди вам обеспечено, – пригрозил он и сообщил: – По-любому вам не избежать наказания, я заступил на две ночи подряд. Захар развернулся и пошёл по коридору, открывая двери в помещения, заглядывая внутрь и снова закрывая, а пёс тем временем поставил лапы на подоконник и жалобно смотрел на нас.