– Не переживай, она крепкая, – хмыкнул пёс. – Знаешь, как по театру бегает, я еле поспеваю за ней. Антонина Степановна у нас спортсменка, – он кивнул головой на палки, что стояли в углу комнаты, – занимается скандинавской ходьбой. – Я часто встречаю таких ходоков на улицах. Говорят, это сейчас стало популярным видом спорта, – сказал кот. – Вы заметили, у людей на всё мода, даже на спорт, – заметил я. – Это точно, – поддержал пёс, – но больше всего меня раздражает их повальное увлечение ЗОЖ. – Это ещё что такое? – не понял я. – Здоровый образ жизни, – ответил бигль и добавил: – Актёры в театре точно с ума посходили, всё на каких-то диетах сидят. Вечно угощают то рыбой на пару, то курицей отварной, нет бы предложить кусок жареного мяса, ну или, в крайнем случае, сырого. Только вот не пойму, почему именно теперь это стало модным. Получается, раньше можно было питаться как попало? – Просто раньше об этом мало говорили, а теперь твердят на каждом углу, – ответил я. – Моя хозяйка сама ведёт такой образ жизни и всю семью в «диетическую шеренгу» построила, даже на мне это отражается. Посадила на диету и кормит два раза в день. Говорит: «Что-то ты, Сократ, совсем растолстел», – передразнил я Татьяну Михайловну и продолжил: – Это только кажется, что я упитанный, вы бы видели меня после душа, выгляжу как узник замка Иф[18], кожа да кости. – Между прочим, в нашем театре не все на диетах сидят, – возразил Тарантино. – Просто ты, Хичкок, не с теми людьми общаешься. Портниха, например, очень даже любит покушать и меня всегда угощает разными вкусняшками. – Поэтому она такая и… обширная, – заметил пёс. – Ну и что? Зато добрая и вкусно готовит. Если бы ты попробовал её мясо по-французски, ты бы так не говорил. М-м-м, лапы оближешь. – Кот мечтательно закатил глаза и добавил: – Когда я его вкушаю, она почему-то всегда говорит: «Тарантино, не торопись, а то когда ты ешь, у тебя за ушами трещит». Главное, я не слышу никакого треска, а она, видите ли, слышит. – Так, всё, давайте свернём эту тему, а то что-то есть захотелось, – предложил я. Не знаю, как у людей, а у животных, о чём бы мы ни заговорили, все разговоры непременно заканчиваются темой еды. За беседой мы не заметили, как фойе опустело, в театре воцарилась тишина. – Сейчас Степановна вернётся, покормит нас, и пойдём искать место для засады, – сказал Хичкок. Через несколько минут в замочной скважине повернулся ключ, и на пороге появилась гардеробщица. – Ну что, голубочки мои, заждались? – улыбнулась она и, театрально нахмурив брови, посмотрела на меня: – Космонавт, говорят, ты сегодня во время спектакля шоу устроил? Я не стал ничего отвечать, да и что можно сказать в своё оправдание, когда понимаешь, что грешен. – Ты знаешь, зрители, конечно, в восторге, чего нельзя сказать об актёрах. Тебе повезло, что Павла Сергеевича в это время уже не было в театре, а то бы он тебе устроил нагоняй. Но ты, дорогуша, не питай иллюзий, что он об этом не узнает, он уже в курсе, ему Егор всё доложил. Так что завтра тебе достанется на репетиции. Хм, какая я тебе дорогуша? Ты что, не видишь, что перед тобой кот? Я испугался не на шутку. Первая мысль, которая пронеслась в голове: сбежать домой. Но Тарантино меня успокоил: – Сократ, не переживай, режиссёр – нормальный мужик, пошумит немного, на этом всё и кончится. После того случая со мной, когда я устроил туалет на сцене, неделю обходил его стороной, а потом он сам нашёл меня и первым делом сказал: «Кот, я на тебя зла не держу». Правда, потом добавил: «Ты поступил нехорошо. После твоего поступка зрителю уже было не до спектакля, всё оставшееся время они гадали, это такая задумка или всё-таки случайность. А мне, как режиссёру, было важно их мнение, всё-таки это была премьера моей первой постановки». У стены стояли две миски, по их размерам я понял: одна принадлежит коту, другая – Хичкоку. – Константин Сергеевич, ваш ужин, – без малейшего намёка на юмор сказала Антонина Степановна, выкладывая корм. Услышав её обращение, клянусь, я чуть не упал со стула, хотя друзья предупредили меня. Честно сказать, я сначала не поверил, когда Хичкок рассказал; думал, просто разыгрывают меня. Со стороны это выглядело странновато, учитывая, что бабулька говорила вполне серьёзно. Может быть, у неё не все дома? Тарантино сладко зевнул, лениво спрыгнул с топчана и медленно, словно делал ей большое одолжение, подошёл к миске. Пока кот ел, она гладила его по голове, приговаривая: – Кушайте, мой дорогой, кушайте. Гардеробщица достала из нижнего ящика тумбочки одноразовую тарелку и, выложив на неё корм для меня, с ухмылкой сказала: – Иди, ешь, акотёр ты наш. Оказывается, не только в нашей семье, но и в театре любая информация разлетается со скоростью звука. Даже Антонина Степановна уже знала мою новую кличку. Чувствую, придётся до конца командировки ходить в акотёрах. Пока мы с Тарантино уплетали ужин, пёс ждал своей порции, крутился возле женщины, судорожно глотая слюну и радостно виляя хвостом. – Сейчас и тебе дам, потерпи минутку, – сказала она, подвинув к нему миску и скомандовала: – Можно. Хм, тоже мне Маргарита Назарова[19] нашлась. Здесь тебе не цирк, а мы – не тигры. Пёс накинулся на еду, как будто сто лет не ел, хотя Ирма покормила нас перед отъездом. Интересно, собаки все такие? Наша Пуха один в один как Хичкок. Да ещё ко всему ест так, что слюни летят в разные стороны, после её обеда приходится пол протирать, а иногда даже стены. Не пойму, зачем люди заводят собак? Какой толк от них, если они даже поесть нормально не могут, я уж не говорю о том, чтобы дом защитить от грызунов. То ли дело коты! Мало того что мы чистоплотные звери, так ещё и хозяйственные. Я чуть не поперхнулся, когда гардеробщица подбоченилась и строго посмотрела сначала на меня, потом на Хичкока. – Вообще-то, за ваше поведение вас бы следовало на диете подержать, – заявила она. Ещё один диетолог сыскался. Если бы людей за малейшую провинность сажали на диету, думаю, лёгкая промышленность перестала бы выпускать одежду больше сорок шестого размера. После ужина мы отправились прогуляться перед сном по двору театра. Антонина Степановна отворила дверь и сказала: – Быстро сделали свои дела и назад. Она оперлась на перила лестницы, кутаясь в тёмно-серый шерстяной платок, не спуская с нас глаз. Под её строгим надзором я чувствовал себя настоящим узником. Я же не собака, чтобы следить за каждым моим шагом. Мы, коты, – свободолюбивые животные, гуляем, где хотим и когда хотим. Не успели мы войти с улицы в здание, как Хичкок радостно сообщил: – Я придумал, где ты будешь сидеть в засаде. – Где? – спросил я. – В реквизиторской, – ответил пёс и добавил: – Ты даже представить себе не можешь, сколько там всего интересного. Это самый настоящий Клондайк. Это слово я не раз слышал от хозяина. Он употребляет его в тех случаях, когда речь заходит о каком-нибудь богатом месте, например супермаркете или строительном рынке. Раньше я не задумывался, что оно означает, пока Димка не просветил. Оказывается, так называется регион на северо-западе Канады, недалеко от Аляски, а прославился он за счёт знаменитой Клондайской золотой лихорадки, которая случилась в далёком тысяча восемьсот девяносто седьмом году. Лихорадка закончилась, но золото там добывают по сей день. Со временем слово «Клондайк» стало нарицательным. Теперь оно обозначает место, полное несметных сокровищ. Для меня Клондайком всегда был холодильник. Дорогие мои читатели, а что для вас Клондайк? Пока Антонина Степановна проверяла, все ли закрыла замки на двери служебного входа, нас уже и след простыл. – Эй, молодёжь, вы бы бежали помедленней, не забывайте, я уже далеко не юнец, – взмолился Тарантино, едва поспевавший за нами. Та самая реквизиторская и правда оказалась полна несметных богатств. Чего здесь только не было: коробки разных размеров, плетёные корзинки, искусственные цветы, какие хочешь, тазики, кружки, стаканы, тарелки, шляпки с перьями и без, даже шлемы, как у древних рыцарей, ружья, луки со стрелами и ещё много-много всякой всячины, от которой у меня глаза разбегались. Здесь есть чем пошуршать, потарахтеть, обо что почесать когти, а самое главное, можно спрятаться так, что разыскивать придётся с помощью поискового отряда. Вся эта театральная утварь жила на стеллажах, расположенных вдоль стен. – Вон видите тот жёлтый пластмассовый контейнер на полке? – спросил сценарист, кивнув на него. – Да, – хором подтвердили мы. – Тарантино, ты полезай в него и сиди там, – приказал Хичкок. – Сократ тебя закроет крышкой и будет находиться на верхней полке. Как только увидишь, что мы вошли, – бигль обратился ко мне, – сразу начинай кричать «откройте». Тарантино, – пёс посмотрел на кота, – ты в это время царапай коробку изнутри, да погромче, тем самым подскажешь бабульке, что в ней кто-то сидит. Ей придётся подставить лестницу, чтобы вызволить тебя из плена. – А она не грохнется с неё? – спросил я. – Сократ, что ты в самом деле как маленький, – хмыкнул Хичкок. – Говорю же, она – спортсменка. – Да и стремянка здесь прочная. – Кот кивнул на лестницу, что стояла в углу – Я видел, как портниха, а она килограммов сто двадцать весит, не меньше, скачет на ней, словно козочка. – Так, ну всё, хорош болтать, занимайте свои места, – скомандовал сценарист. Крышка контейнера была закрыта не полностью, я просунул лапу в отверстие и отодвинул её. Внутри было довольно просторно, на дне лежали какие-то тряпки, на которые Тарантино и улёгся. Я закрыл узника и перебрался на стеллаже этажом выше. – Сократ, спрячься получше, чтобы она случайно тебя не увидела, а то кино не получится, – по-собачьи хихикнул пёс. Я сделал, как он велел, спрятался за видавший виды чемодан. Видимо, его давно не использовали в качестве реквизита, он покрылся толстым слоем пыли, от которой в носу защекотало, и я громко чихнул. – Ну всё, я пошёл. – Хичкок запрыгнул на ручку, дверь подчинилась, а когда вышел, толкнул её лапой, и та захлопнулась. Я давно знал, что собаки умеют открывать двери, впрочем, как и коты, но ещё ни разу не встречал четвероногих, умеющих закрывать их за собой. Вот бы нашу Пуху этому научить. До её появления в нашем доме никогда не замыкали входную дверь на замок, разве что ночью. После того как рыжая морда поселилась у нас, с возрастом она научилась самостоятельно выходить на улицу, когда ей надо, при этом оставляя после себя дверь открытой настежь. Хорошо, если на улице лето. А зимой нам всем приходилось несладко, особенно мне, поскольку мой диван стоит в прихожей. Татьяна Михайловна страшно ругалась: «Пуха, ты весь дом выхолодила, когда ты уже научишься закрывать за собой двери?» А ей хоть бы хны. Теперь двери в нашем доме всегда на замке, хорошо, что она не умеет его открывать. – Что-то долго его нет? – обратился я к коту спустя время, после того как ушёл Хичкок. – Ждёт, когда наступит полночь, – раздался из контейнера приглушённый голос Тарантино. – Видимо, ещё стрелки не соединились. Узкая полоска света из коридора под дверью пробивала себе путь в реквизиторскую. Я сладко зевнул и неожиданно задремал. Сквозь сон расслышал приближающийся собачий лай. Ещё через некоторое время дверь открылась, и на пороге появилась Антонина Степановна в сопровождении «сценариста». Стоя в дверном проёме, освещенная светом из коридора, она сама походила на привидение. – Хичкок, ты услышал здесь какой-то звук? – шёпотом спросила она. Антонина Степановна нащупала выключатель на стене, зажгла свет и осторожно осмотрелась по сторонам. В этот момент я начал громко произносить «открой», а Тарантино царапать контейнер изнутри. – О господи, кто здесь? – испуганно спросила Степановна и перекрестилась. Пыль снова защекотала в носу, и я опять громко чихнул. Ступая на цыпочках, гардеробщица подошла ближе к стеллажу, прислушиваясь. Кот тем временем усиленно царапал когтями по крышке. Она встала на носочки и потянулась к контейнеру, но тот находился слишком высоко. Чтобы открыть крышку, как и предполагал Хичкок, Антонина Степановна подставила стремянку и взобралась по ней. – Константин Сергеевич, как вы здесь оказались?! – воскликнула она, отворив «темницу» и увидев внутри Тарантино. – Почему чихаете, вы простудились? Разных людей я видел в своей жизни, но таких выдумщиц ещё нужно поискать. Глядя на неё, я ни разу не усомнился, что пожилая женщина и правда верила: перед ней не обыкновенный чёрный кот, а перевоплотившийся в животного бывший художественный руководитель театра. Антонина Степановна вытащила его из коробки и, бережно прижимая к себе одной рукой, а другой придерживаясь за лестницу, спустилась на пол. – С первого дня, как Вы появились в театре в образе кота, я знала: это Вы. А теперь, когда услышала Вашу речь, я в этом окончательно убедилась, – бормотала старушка, наглаживая «худрука» по голове. По-прежнему держа кота на руках, она погасила свет и, выходя из помещения, обратилась к Хичкоку: