Тётенька, да что там начальству ты сразу президенту напиши, пусть возьмёт это дело под личный контроль. А то развели бардак в театре, понимаешь ли! Глава 7 Своих друзей я обнаружил в помещении охраны. Поскольку дверь была закрыта, я запрыгнул в небольшое окошко. Тарантино дрых на топчане, а Хичкок растянулся на полу смешно вытянув задние лапы и положив голову на передние. Бигль пялился в экран беззвучно работающего телевизора. – Ну как тебе постановка? – спросил пёс, скосив на меня глаза. – Отличная. Правда, в моём представлении спектакль – это когда актёры играют на сцене, как мы с тобой, а здесь они всю дорогу плясали. Конечно, красиво, ничего не скажешь, они здорово танцуют, скачут, точно молодые козочки и козлики, – поделился я своими впечатлениями и спросил: – Только непонятно, почему мужчины были в юбках? – Так это же танцевальная постановка, актёры исполняли шотландские танцы, а клетчатые юбки – это часть национального костюма шотландцев, – ответил Тарантино, не открывая глаз. Вот тебе раз. Я думал, он спит, а он, оказывается, всё слышит. – Только вот кое-кто опростоволосился, – честно признался я. – Что натворил? – бигль вопросительно вскинул брови. Кот наконец открыл глаза, оторвал голову от лежанки и с любопытством уставился на меня. Я поведал всю историю от начала до конца и в завершение добавил: – Так что теперь лучше не попадаться никому на глаза. Надо отсидеться здесь, пока всё не уляжется. Тем временем фойе заполнилось людьми, кругом стоял шум и гам. Я запрыгнул на стул и выглянул в окно. Зрители снова выстроились в очередь в гардероб. Судя по их улыбающимся лицам, им тоже понравилось представление. – Ну ты даёшь, Сократ. Я же тебе рассказывал про свою оплошность во время спектакля. Чтобы не совершать ошибок, учись на моих. За тринадцать лет службы в театре знаешь, сколько я шишек набил, – хмыкнул Тарантино, выслушав меня. – В том-то и дело, научиться уму-разуму можно только на своих ошибках, – заметил я и выложил как на духу: – Не знаю, что на меня нашло, только в тот момент, когда увидел то злосчастное перо на шляпе, перестал что-либо соображать. Точно в меня бес вселился. – Со мной тоже такое бывает: если что-то привлекло моё внимание, пока не выясню, не успокоюсь, – согласился бигль. – Мы все такие, – поддержал Тарантино и, вздохнув, сознался: – Я в молодости был проныра ещё тот, ничем не лучше вас. Везде хотелось свой нос засунуть. Знаешь, сколько я попортил шляп, театральных костюмов, изорвал декораций. В общем, натворил дел. Это сейчас я старый, той жизни осталось, как говорят, кот наплакал, уже не до приключений. Мне бы теперь полежать да вкусно поесть. – Антонина Степановна, когда узнала, что меня поймали в зале, закрыла здесь и сказала – пока зрители не разойдутся из театра, будешь сидеть под замком, – передразнил Хичкок гардеробщицу и со вздохом добавил: – Валяйся теперь здесь, как тапочек возле дивана. Я же не могу, как вы, в окно выпрыгнуть. Но ничего, я ей сегодня устрою варфоломеевскую ночь. Нарочно буду лаять и бегать по театру, а она пусть ищет привидение с мотором. – Что за привидение? – не понял я. – Ей везде мерещатся какие-то призраки. Она считает, что Тарантино – это бывший художественный руководитель театра, – усмехнулся пёс. – Как это? – удивился я. – Пусть он сам тебе расскажет, – сказал бигль, кивнув на кота. Тот сладко зевнул, потянулся, сел на задние лапы, пару раз поелозил лапой по морде – вроде как умылся – и начал рассказывать: – Я тогда был совсем маленьким котёнком, не помню, как было на самом деле, говорю со слов сотрудников. Так совпало, «добрые люди» подбросили меня на порог театра аккурат на следующий день после похорон бывшего художественного руководителя Константина Сергеевича. Когда охранник запустил меня погреться в театр, я первым делом направился в фойе и запрыгнул в кресло, что стоит у окна. Наверняка ты его видел. На нём ещё Александр Невский любил сидеть. – Да ладно, – не поверил я. – Шучу, конечно, – улыбнулся кот и продолжил: – Просто оно очень старое. Так вот, как оказалось, это было любимое место отдыха не только полководца, но и покойного худрука. Говорят, он мог даже задремать в нём, когда не было зрителей. Увидев, как я по-хозяйски забрался в кресло и, свернувшись клубком, уснул, Антонина Степановна чуть в обморок не упала – с тех пор она вбила себе в голову, что я появился в театре неспроста. Она решила, что Константин Сергеевич после смерти перевоплотился в меня и вернулся в театр следить за порядком. Вот скажи мне, как такое могло прийти в голову здравомыслящему человеку? – спросил он. – Мало того что сама в это свято верит, так ещё и убедила половину коллектива, те тоже считают, что я – это вовсе не я, а бывший худрук. – Ты ещё не слышал, как она с ним разговаривает? – Пёс посмотрел на меня, снова кивнув на Тарантино. – Нет, – я мотнул головой. – Представляешь, она к нему обращается на Вы и, когда никого нет рядом, называет Константином Сергеевичем. Вот умора, – хихикнул бигль. – А после одного случая она совсем уверовала в свой вымысел, и теперь её невозможно переубедить. Случилась как-то в нашем храме искусств кража, тогда воришки похитили дорогой реквизит. После того происшествия охранники начали регулярно обходить театр по несколько раз за ночь. Когда здесь поселился Хичкок, стало проще, он чуть что – сразу поднимает шум. Правда, порой лает просто так… Тарантино не договорил, пес перебил его: – Да-да, иногда я нарочно так делаю, но это только кажется, что лаю просто так. На самом деле таким образом я проучиваю сторожей за незаслуженное наказание, нефиг закрывать меня в своей каморке по поводу и без. Подумаешь, съел баранки у звукорежиссёра. Так что, за это меня под замок? Я понимаю, когда наказали за то, что отгрыз носок туфли актрисы, признаю – нехорошо тогда поступил. Но с другой стороны – а как я должен был поступить? Сократ, посуди сам, – обратился пёс и начал рассказывать: – Эта злобная тётка, чью туфлю я испортил, служит в Самарском театре, к нам они приезжали на гастроли. Ты бы видел её – настоящая мегера. Пока Ирма была рядом, она улыбалась, нахваливала: «Какой хороший песик». Как только хозяйка уезжала, она на меня шипела, точно змея, а один раз даже пендаля отпустила – так стукнула, что я аж заскулили от боли. Терпеть не могу неискренних людей. Не понимаю, зачем притворяться, если не любишь животных. Ну, я и отомстил ей таким образом. Как-то же должен отстаивать свои права. А сторожа чуть что, сразу лишают меня свободы, вот за это я иногда и не даю им ночью покоя. В конце концов, они на работе, пусть дома отдыхают. – Так вот, – продолжил кот, – во время очередного обхода ей померещилась мужская фигура в одном из коридоров. Как потом Степановна рассказывала билетёрше, я случайно подслушал их разговор. Говорит, мол, он был спиной к ней, поэтому она не могла хорошо разглядеть, но его походка уж больно напоминала походку Константина Сергеевича. Якобы потом фигура скрылась в швейной мастерской. Не знаю, что ей там привиделось. В общем, когда она открыла дверь, оттуда выскочил я, а в помещении больше никого не оказалось. – А ты что там делал? – спросил я. – Что я мог там делать? Спал, – хмыкнул кот, – в тот день я был в гостях у портнихи, она накормила меня вкусным обедом. Я налопался, как Бобик, и уснул прямо там. Со временем женщина забыла, что я сплю в мастерской, закончила работу и ушла домой. Я проснулся среди ночи, в туалет хочу – умираю, а выйти не могу, дверь-то закрыта, а открывать не умею, не получается на ручку запрыгнуть – вес не позволяет. Правда, пришлось ждать недолго, вскоре дверь отворилась, и на пороге я увидел Антонину Степановну с глазами, как у окуня. Я рванул по своим делам, на ходу обернулся, а она смотрит мне вслед, одной рукой прикрывает рот, а другой отчаянно крестится. С тех пор старушка окончательно уверовала, что я – это бывший художественный руководитель. – То есть она подумала, что он зашёл туда в человеческом обличье, а вышел в образе кота? – был мой вопрос. – Ну да, – хмыкнул Тарантино, – я же не могу сказать людям, что никакой я не Константин Сергеевич, а просто кот. Ну и что, что чёрный, но обыкновенный кот, – в сердцах высказался он. – Так и хожу в худруках. – Да… – протяжно произнёс я и многозначительно заметил: – Я давно понял: люди те ещё фантазёры, но чтобы додуматься до такого… Слушай, а чего ты расстраиваешься? – спросил я и тут же ответил: – По мне так лучше быть художественным руководителем, чем простым котом, по крайней мере, с уважением относятся. – Понимаешь, те, кто верит в эти бредни, смотрят на меня и крестятся, как будто перед ними сам дьявол. А те, кто не верит, относятся ко мне как к чёрному коту. А чёрных котов, да будет тебе известно, люди не любят. Они почему-то считают нас исчадием ада. Получается какой-то замкнутый круг. Одно радует, всё-таки среди людей есть умные товарищи, которые не смотрят на окрас шерсти и считают меня обыкновенным котом. Наша художница по свету считает вымысел гардеробщицы ерундой. Людмила – та ещё кошатница, у неё дома два кота живут, причём один из них тоже чёрный. Его хозяйка, Ирма, – он кивнул на Хичкока, – тоже очень хорошо ко мне относится, всегда погладит и угостит чем-нибудь вкусненьким. Антонина Степановна однажды пыталась её убедить, что я – это худрук, но Ирма сразу пресекла эти разговоры и сказала никогда при ней не говорить на эту тему. Слава богу, и Павел Сергеевич не верит в эту чушь. Я с ним согласился, актриса и правда добрая женщина, понял это ещё при первом знакомстве. – Придумал! – неожиданно воскликнул пёс. Он вскочил на лапы и радостно закружился по комнате. – Давайте ночью пошутим над Антониной Степановной. – Каким образом? – не понял я. – Сократ, ты будешь изображать привидение, – сообщил бигль. – В смысле? – я недоумённо посмотрел на выдумщика. – Ты спрячешься в каком-нибудь помещении и будешь там сидеть. Я ночью стану нарочно лаять и поведу её к тебе, а когда мы туда зайдём, ты начнёшь громко шипеть, только не мяукай, иначе она сразу всё поймёт, – придумал он. – Я могу даже слово человеческое сказать, – предложил я. Сразу вспомнилась история, когда я стал знаменитым после того, как внук композитора Леонида Исаевича записал видео, на котором я просился на улицу, сидя перед дверью и произнося при этом человеческое «открой». Мальчишка разместил ролик в социальной сети, а на следующий день я стал звездой интернета. – Вот врунишка, – не поверил пёс и добавил: – Животные не умеют говорить. – А я умею, – настойчиво заявил я. – Ну, скажи своё слово, – все ещё не веря, попросил бигль. Я произнёс, да так отчётливо, что они вытаращили на меня глаза и несколько секунд смотрели, как на дикобраза. – Слушай, так это в корне меняет дело! – воскликнул Хичкок. Он радостно подпрыгнул и заговорщически продолжил, обращаясь ко мне: – Тогда план такой: когда разойдутся зрители, найдём место, где ты спрячешься. Я вернусь в сторожку а после полуночи поведу бабульку туда, где будешь находиться ты… Он не успел договорить, я его перебил: – А почему именно после полуночи? – Ой, Сократ, ты вроде с людьми живёшь, а совсем их не знаешь, – ухмыльнулся пёс и добавил: – Они думают, что именно в это время все привидения и призраки выползают из своих укрытий. – Впервые слышу, – удивился я, – в моей семье на такие темы не говорят. – В моей тоже, а вот в театре любят поболтать. Смотрю на людей и поражаюсь, сколько в их головах заскоков, – усмехнулся бигль. – Они верят во всякую чушь – в потусторонние силы, гороскопы (заметь, при этом сами их пишут), в гадания, в различных духов. Вот тебе пример – наша Антонина Степановна, а таких, как она, очень много. И актёры – это самые суеверные люди на свете. Если бы ты знал, сколько у них разных примет. У нас в театре есть одна актриса, так вот она считает: если сценарий выпал из рук, на него тут же надо сесть, и неважно, где произошло несчастье. Если мог, я бы смеялся до коликов в животе, когда она рассказывала, как однажды с ней произошла трагедия на улице. Она случайно выронила сумку из рук, кипа бумаг шлёпнулась в весеннюю грязь, и ей ничего не оставалось делать, как усесться на них, хотя кругом было полно народу Представляешь, до каких крайностей доходят актёрские суеверия. – Я слышал, как режиссёр говорил, что ни в одном театре нет гримёрки под номером тринадцать, – хмыкнул кот и добавил: – Не пойму, чем людям не угодило это число. Очередной человеческий стереотип, как с чёрными котами. А однажды у нас в театре работали строители. Один из них проводил работы под потолком, а другой снизу давал указания, что делать. Тот, что был наверху, увлёкся работой и не слышал, как к нему обращается коллега снизу. Тому пришлось громко свистнуть, чтобы привлечь внимание напарника-верхолаза. Ты бы слышал, какой разразился скандал, даже я испугался не на шутку и забился в самый дальний угол. Худрук так кричал, так кричал, я таких слов за все свои тринадцать лет не слышал. – Тарантино покачал головой. – Это я позже от портнихи узнал, что, оказывается, в театре нельзя свистеть. Якобы из-за этого может провалиться и сама постановка, и премьера, и спектакль не будет иметь успеха. С ума можно сойти от человеческих фантазий и суеверий. – Хичкок, а как ты определишь, что наступила полночь? – спросил я. – Вон видишь, на столе стоит будильник, – он кивнул на него. – Когда обе стрелки смотрят строго вверх – значит наступила полночь. Этому меня научил Лука, он очень умный мальчик, хотя ещё совсем ребёнок. – Круто, – кивнул я и добавил: – Так и не понял, в чём твоя шутка заключается? – Ты же своими вопросами не даёшь мне рассказать до конца, – хмыкнул Хичкок и продолжил делиться планом: – Тарантино, ты будешь находиться в том же помещении, где и Сократ, мы тебя спрячем, например, в какой-нибудь коробке. Когда мы со Степановной войдём в помещение, он начнёт громко произносить слово. – Пёс кивнул на меня, затем посмотрел на кота. – Ты будешь сидеть в укрытии, не высовываясь. Бабулька начнёт искать того, кто кричит, потом придумаем, какой ты ей подашь знак. Представляешь, как она обалдеет, когда найдёт тебя? – усмехнулся он. Ну, точно режиссёр, говорю же, кличка не просто так даётся животному. Мало того что он может превратить квартиру в сцену из фильма ужасов, так ещё сценарии крутых триллеров придумывает. – Антонина Степановна подумает, что это я говорил! – воскликнул Тарантино. – Так в этом же и заключается шутка, – радостно сообщил бигль. – Точно придётся мне до конца жизни ходить Константином Сергеевичем, – вздохнул кот. – Хичкок, смотри не переиграй, а то доведём бабульку до инфаркта, – предупредил я.