– В нашей семье такая же история. С нами живёт собака по кличке Пуха, так вот она не только туннели прокладывает на газонах, она ещё и кусты все обгрызла. Даже деревья объедает. Хозяйка раньше тоже сажала цветы, а потом перестала, – рассказал я. – Ты знаешь, а я даже рад, что живу в театре. Хоть здесь и негде ямки рыть, зато есть где побегать, – сказал пёс, – плохо только, что Луку редко вижу. Но ничего, теперь Ирма будет его приводить сюда, ещё наиграемся, – по-собачьи улыбнулся Хичкок. В этот момент из-под потолка раздалась незатейливая мелодия, он задрал голову вверх и сообщил: – Третий звонок прозвенел, зрители уже все в зале, так что смело можно гулять. – Пошли, – поддержал я. Честно сказать, мне не терпелось посмотреть спектакль, тем более я никогда прежде не был в театре. – Нужно прошмыгнуть мимо Антонины Степановны, чтобы она нас не заметила, а то будет ругаться, – тихо сказал гончий и, пригнувшись к полу, стал пробираться к двери. – Понимаешь, нам не разрешают во время спектакля по театру бродить. Сотрудники считают, что мы отвлекаем зрителя. Он кивнул, призывая следовать за ним. По-пластунски, окольными путями, прячась за вешалками, мы пробирались к небольшой дверце в конце стойки. И со стороны наверняка походили на двух крадущихся на полусогнутых лапах воришек. Оказавшись перед нашей целью, пёс толкнул её лапой, и мы оказались в опустевшем фойе. Антонине Степановне и её коллеге явно было не до нас, у стойки всё ещё толпились припозднившиеся зрители. На ходу приглаживая волосы и поправляя одежду они спешили по длинному коридору в сторону открытых массивных дверей. Пока билетёрша проверяла их билеты и объясняла, как найти нужные места, мы ловко проскочили между ног людей и оказались в зале. – Хорошо, что свет уже выключили, в темноте нас не заметят, – сообщил Хичкок и добавил: – Обычно в середине зала сотрудники оставляют несколько свободных мест для своих друзей, как правило, одно-два так никто и не занимает. Вот оттуда и будем смотреть спектакль. Иди за мной, только не отставай. Я шёл след вслед за приятелем, удивляясь, как ловко он пробирается под креслами и между ног зрителей, при этом никого не задевая и оставаясь почти незамеченным. Прямо не пёс, а разведчик. Сразу видно, не в первый раз приходит смотреть спектакль. Таким образом мы оказались в середине зала и примостились под свободными сиденьями. Хичкок – под крайним, что ближе к центральному проходу, а я – под соседним. – Отсюда ничего не видно, – заметил я. – Когда начнётся спектакль, мы выйдем в проход и будем смотреть оттуда, – сказал бигль и добавил: – Я всегда так делаю. Все зрители расселись по своим местам, в тишине то и дело раздавались телефонные звуки, кто-то шелестел обёртками конфет, привлекая моё внимание. Помню, как в детстве я любил с ними играть. Катерина привязывала блестящий фантик к верёвочке, трясла перед моим носом, а я с ума сходил от восторга и готов был часами носиться за ним. В темноте зала нас никто не замечал, да и как можно было заметить, если мы сидели под сиденьями. Наконец все сладости были съедены, гаджеты смолкли, и в зале на короткое время воцарилась хрупкая тишина, которую тут же нарушили аплодисменты зрителей. Мы хоть и не видели, что происходит, но поняли: на сцене появился человек. Услышав голос, я его узнал: это был светловолосый Кирилл из Кемеровской труппы. Тот, который узнал меня в коридоре театра. Оказывается, он тоже режиссёр. Он представил свой спектакль, попросил отключить мобильные телефоны и скрылся за кулисами. Я выглянул из-под сиденья и увидел, как тяжёлый занавес бордового цвета плавно разъехался в разные стороны, открывая вид на тёмную, безмолвную сцену. В этот момент у зрителя в нашем ряду зазвонил мобильный. В абсолютной тишине зала звонок прозвучал как раскат грома. Ну неужели так сложно расстаться с гаджетами хотя бы на эти два часа, пока идёт спектакль? Люди совсем не могут без них жить? Телефон продолжал заливаться, а его хозяин, казалось, не предпринимал никаких действий. Соседи владельца мобильного не выдержали, стали возмущаться и требовать немедленно выключить неугомонный звонок. Наконец с сиденья поднялся мужчина, извиняясь перед зрителями за причинённые неудобства, начал пробираться на выход в ту сторону, где сидели мы. Не знаю, как так вышло, но, проходя мимо нас, он наступил Хичкоку на лапу, и тот от неожиданности громко гавкнул и ударился головой о сиденье. Упитанная женщина, сидящая рядом с нами, смешно подпрыгнула на кресле и заверещала, как автомобильная сирена: «Чья это собака?! Уберите её немедленно, она же может меня укусить!» Честно сказать, я тоже вздрогнул, услышав оглушительный лай моего товарища. В тот момент мне показалось, что это не Хичкок подал голос, а зарычала собака Баскервилей. Мне стало жалко приятеля, когда я взглянул на него. Пёс терпел боль, сдерживая себя изо всех сил. – Ну всё, сейчас нам влетит, – жалобно вскульнул бигль и добавил: – Сиди, не высовывайся. Испугавшись не на шутку, я весь скукожился и притаился под креслом. Некоторые зрители молчали, казалось, им абсолютно по барабану – сидит собака в зале, ну и пусть себе сидит. Другие же поддержали женщину тоже начали возмущаться и требовать убрать нарушителя спокойствия. В зале включили свет, из своего укрытия я заметил приближающуюся билетёршу. Женщина подняла сиденье, под которым сидел пёс, и, увидев его, возмутилась: – Хичкок, паразит такой, ты как сюда пробрался? – Она указала рукой на дверь и сказала: – А ну-ка, быстро на выход! – Да отстаньте от собаки, пусть посмотрит спектакль, – заступился молодой человек. Он сидел в том же ряду, что и мы, только нас разделял центральный проход. Видимо, это и есть один из друзей сотрудников. – Ага, а нам что, всю дорогу слушать, как она будет брехать, когда ей что-то не понравится? – продолжала возмущаться «попрыгунья». – Молодой человек, между прочим, театр не для зверей, а для людей. Понуро опустив голову, Хичкок поплёлся за сотрудницей, а я так и остался незамеченным под креслом. – Я не в первый раз в театре и знаю этого пса, он вполне адекватный. Видел, как тот товарищ, когда выходил, наступил ему на лапу, вот он и гавкнул. Вы тоже небось не промолчите, если вам наступить на ногу, – заметил парень, обращаясь к недовольной зрительнице. Если он всё видел, почему обо мне не обмолвился ни единым словом? Как будто меня не было под креслом. А может быть, не заметил или не пожелал меня выдавать? Сразу видно, хороший человек. Недовольная женщина не стала продолжать спор, в зале снова погас свет, и воцарилась тишина. Я аккуратно перебрался под кресло, где только что сидел Хичкок, чтобы быть поближе к проходу. Когда начнётся спектакль, зрителям уже будет не до меня, вот тогда можно будет выбраться из укрытия и спокойно смотреть представление. Даже из-под крайнего сиденья мне была видна сцена. Внезапно над ней загорелся прожектор, в луче которого стояла девушка в красном одеянии. Неожиданно, как будто ударили в колокол, зазвучала громкая, оглушающая музыка. Не знаю, как люди отреагировали, но я чуть заикой не остался. В этот момент девушка посмотрела вверх, всплеснула руками, затем уронила голову на грудь, опустила руки вдоль тела и замерла, продолжая стоять в луче света. Её одеяние сложно было назвать платьем, скорее оно напоминало лохмотья, какие-то рваные куски материи. Выбравшись из-под сиденья, я устроился у кресла в проходе. Отсюда смог чётко её рассмотреть: это была та рыжая актриса из Кемеровской труппы, что назвала наш театр зверинцем. Она напомнила мне Матильду; помните красавицу кошку которая жила по соседству с художником Жорой[17]? Громкая, оглушительная музыка сменилась тихой и мелодичной, и девушка закружилась в замысловатом танце, то и дело поочерёдно вскидывая руки и ноги вверх. Её танец напоминал балет, который я однажды смотрел по телевизору. Когда она грациозно, словно бабочка, передвигалась по сцене, луч света следовал за ней по пятам. Зрители как заворожённые наблюдали за чарующим действом, происходящим на театральных подмостках. Теперь им всем точно не до меня. Окончательно осмелев, я подошёл к самой сцене и уселся у пустого кресла на первом ряду. Вдруг ещё один луч света вспыхнул над сценой, и в его лучах появилась брюнетка – та, что усердно наглаживала нас с Хичкоком. На ней тоже были рваные полоски ткани. Неужели у актёров такая мода или, может, им денег не хватило на приличные костюмы? Наверное, всё потратили на билеты, чтобы приехать в столицу на гастроли. Теперь девушки вдвоём кружились в танце. Все их движения были слаженными и синхронными, и со стороны казалось, будто одна девушка танцует перед зеркалом, а отражение копирует её действия. Внезапно танцовщицы упали на пол, выделывая всякие выкрутасы, тем самым лишив меня возможности что-либо увидеть. Совершенно неосознанно я запрыгнул на свободное сиденье кресла, что находилось рядом со мной, и, вытянув шею, наблюдал за их действиями. – Котейка, ты откуда взялся? – наклонившись ко мне, тихо спросила девушка, сидящая на соседнем сиденье. – Мяу, – так же тихо ответил я, с мольбой глядя на неё. – Сиди, ты мне не мешаешь, – улыбнулась она и погладила меня по голове. Какая хорошая девушка! Всё-таки везёт мне с женщинами, особенно с молодыми. Глядя на неё, я вспомнил Катерину, они были примерно одного возраста. Прошло совсем мало времени, как я уехал из дома, а уже успел соскучиться по своей племяннице. Сосед девушки, моложавый мужчина, наклонившись к ней, шёпотом спросил: – Ты с кем разговариваешь? Она отклонилась назад, прижавшись к спинке кресла, тем самым открывая вид на меня. – Ты кот, что ли? – Он округлил глаза. Гражданин, вы в своём уме? Какой я тебе кот? Глаза протри, да присмотрись повнимательней. Я – тигр уссурийский. Ты разве не слышал, по телевизору в новостях передавали – из зоопарка сбежал хищник и отправился в театр. Сейчас спектакль досмотрю и обратно в клетку вернусь. До чего же порой глупые вопросы задают люди! – Откуда он здесь? – снова спросил парень. – Не знаю, – моя соседка пожала плечами и предположила: – Скорее всего кот живёт в этом театре. Мужчина и женщина, сидящие по ту сторону прохода на крайних местах первого ряда, тоже с любопытством поглядывали в мою сторону. Поди не каждый день видят кота-театрала, да ещё не где-нибудь под креслом или в проходе, а гордо восседающим в кресле на первом ряду. Над сценой вспыхнули ещё два прожектора, в лучах которых появились актёры, один из них был Кирилл. Он, оказывается, ещё и актёр. Видимо, в театральной среде такое положение вещей считается нормой, когда один человек совмещает сразу несколько должностей. На мужчинах, как и на женщинах, были набедренные повязки. Видимо, у гастролёров совсем туго с финансами. И куда министерство культуры смотрит? Неужели не могут помочь актёрам и купить нормальную одёжку. Тихая мелодичная музыка сменилась громкой, зажигательной. Теперь изящные движения актрис стали энергичными и перемешивались с лихими движениями актёров. Весь танец выглядел фантастически. Внезапно мелодия стихла, актёры застыли в причудливых позах, над сценой погас свет, и зал погрузился в оглушающую тишину. Лишь в ушах продолжала звенеть музыка. Никто из зрителей не произносил ни единого слова. Видимо, всё ещё находились под впечатлением и переваривали увиденное. Буквально через несколько минут вспыхнул яркий свет. Теперь сцена выглядела как зал ресторана – со столами и стульями вокруг них, сбоку устроили барную стойку на которой стояли бутылки, кружки, стаканы, бокалы. И когда они успели поменять антураж? Вы, наверное, подумали: откуда Сократ знает, как выглядит ресторан? Во-первых, всем известно, что я ещё тот любитель посмотреть телевизор, в нём и не такое увидишь; а во-вторых, когда я гуляю по улицам и прохожу мимо различных заведений, всегда заглядываю в окна. Только не говорите, что вы так не делаете, ни за что не поверю. Однажды в канун Нового года, проходя мимо продуктового магазина, я остановился у витрины. А как можно было не остановиться? Она выглядела словно сказочная страна, так и манила к себе. Как же мне хотелось в тот момент оказаться по ту сторону стекла. На полках лежали сыры различных форм, среди них были даже цветные – жёлтые, оранжевые, белые с синими вкраплениями, под потолком подвешены тушки птицы и окорока, ветчина, колбасы какие хочешь – копчёные, варёные, – различные баночки, бутылочки, коробочки, перевязанные яркими лентами, и ещё много всякой всячины. Глядя на витрину, можно было прямо там скончаться от обильного слюноотделения. Моя нервная система ещё не знала такого эмоционального потрясения. Это был лучший «телевизор» в моей жизни, даже круче, чем духовка с курицей. Я готов был смотреть в него вечно. Кстати, тогда не только я застыл у сказочного магазина. Рядом со мной стоял грязный, бомжеватого вида дядька; глядя на деликатесы, он задумчиво потирал седую бороду. – Тебе тоже нравится то, что ты видишь? – обратился он ко мне, по-прежнему пристально рассматривая витрину. – Мяу, – подтвердил я, имея в виду, как же такое может не нравиться. – Да… зрелище что надо, – многозначительно произнёс он и, тяжело вздохнув, добавил: – Вот только мне оно не по зубам. Честно сказать, я тогда не понял, что он имел в виду. Может быть, ему, как Тарантино, нечем жевать? Пока мы с ним разглядывали деликатесы, вокруг нас собрался народ. Не знаю, что было необычного в наших действиях, только, глядя на нас, люди почему-то смеялись и снимали видео. Хм, подумаешь, кот и бомж разглядывают витрину. Но больше всего я обалдел, когда спустя несколько дней увидел себя и того мужика по телевизору. В один из вечеров семья собралась за ужином, как раз в это время шло популярное ток-шоу Я чуть не поперхнулся остатками ужина, когда Димка закричал на весь дом: «Смотрите, смотрите, нашего Сократа показывают!» Вот так живёшь и не знаешь, что в один из дней можешь внезапно стать знаменитым на всю страну. Хотя, чего греха таить – привыкший я к этому, вся моя жизнь идёт параллельно с популярностью. Разглядывание витрины для нас закончилось хорошо. Оказывается, нашим любопытством мы привлекли в магазин много покупателей, хозяин расщедрился и угостил меня солидным куском окорока, а дядьке дал целую палку колбасы. А что, заработали честным трудом. – Я бы никогда в жизни не позволил себе купить такой дорогущий продукт, – радостно воскликнул мой новый приятель, когда мы выходили из магазина. И только тогда до меня дошло, что он имел в виду, говоря, что зрелище ему не по зубам. Оказывается, у мужика просто не было денег, чтобы купить хоть что-то в этом магазине. Звуки весёлой мелодии, зазвучавшие в зале, вернули меня в реальность. Из-за кулис на сцену с шумом и гамом выскочила группа актёров. Я чуть с кресла не рухнул, когда увидел перед собой мужчин в белых рубахах и клетчатых юбках. Да, да, именно в юбках. На ногах у них были полосатые гольфы с бубенчиками по бокам и чёрные башмаки на завязках. Актрисы тоже надели клетчатые юбки и блузки с пышными рукавами, а на головах у них красовались крошечные шляпки с перьями. Вы не представляете, что дальше началось. Сцена превратилась в танцевальную площадку даже мне хотелось пуститься в пляс. Среди танцующих сновал официант с круглым подносом, на котором стояли пузатые кружки. Если бы я не знал, что нахожусь в театре, то подумал бы, что попал на вечеринку. Люди плясали повсюду, а женщины умудрились даже забраться на столы. В танце они срывали с себя шляпки и кидали их в разные стороны. Одна из них приземлилась прямо перед моим носом. Первый ряд очень близко располагался к сцене. Протяни лапу – и головной убор в моих когтях. Как заворожённый я смотрел на разноцветное перышко – оно раскачивалось, подхваченное потоками воздуха, идущими со сцены… Сам не осознавая своих действий, я сиганул и, пока летел на сцену, почувствовал себя гепардом, парящим в прыжке. В мгновение ока я оказался перед шляпкой и тут же услышал разговоры за спиной: «Смотрите, смотрите, на сцену кот запрыгнул». Кто-то спрашивал: «Это тот кот, что живёт в театре?» Ему отвечали: «Нет, это другой, тот полностью чёрный». На сцене вовсю шло действо. Актёры разбились на пары и, повернувшись лицом друг к другу, подбоченились, при этом выделывая ногами невероятные кренделя. Поскольку они стояли боком ко мне, я для них пока оставался незамеченным, а сам тем временем аккуратно исследовал объект, привлёкший моё внимание. Пары взялись за руки и, повернувшись лицом к зрительному залу выстроились шеренгой, при этом продолжая выбивать ногами чечётку. У мужчины, что стоял в первой двойке, при виде меня брови взлетели к потолку, а женщина от удивления округлила глаза, как будто перед ней не кот, а Станиславский собственной персоной. К тому времени, когда все танцоры наконец заметили меня, зал уже гудел как улей. Зрительница в первом ряду спросила: «Это что, такая задумка?» Ей тут же ответил мужчина: «Да нет, я смотрел этот спектакль в прошлом году, не было никакого кота». Несмотря на то что все актёры видели меня, они продолжали танцевать как ни в чём не бывало. В самом деле, не останавливать же представление из-за меня. Перышко, с которым я всё это время игрался, оторвалось от шляпки, его подхватил поток воздуха, и оно закружилось в медленном вальсе прямо над моей головой. Я встал на задние лапы и замахал передними, пытаясь схватить его. Но коварное шляпное украшение парило слишком высоко, вынуждая меня подпрыгнуть. Я бы наверняка упал со сцены, если бы вовремя не ухватился за её край. Я снова вскарабкался на авансцену, осмотрелся по сторонам – перышко бесследно исчезло. Честно сказать, я так и не понял, куда оно делось. Может, кто-то из танцоров поймал его? Оказывается, пока я сражался с неуловимым летающим объектом, зрители в зале катались со смеху и громко аплодировали. Не знаю, кому предназначались те овации – то ли моему представлению, то ли танцорам из кемеровской труппы. Шляпка без пера больше не привлекала моего внимания. Я сел перед актёрами и наслаждался танцем, который они исполняли прежде всего для меня. То ли шестое, то ли седьмое чувство мне подсказало, что спектакль подходит к концу. Вспомнив, как Тарантино справлял нужду в песок на сцене во время постановки, я понял – надо делать лапы, пока при памяти. Косые взгляды, которыми актёры щедро одаривали мою персону, говорили о том, что влетит мне по самое не хочу. Тем не менее я мысленно поблагодарил кемеровскую труппу за полученное удовольствие, спрыгнул со сцены и помчался в сторону выхода – туда, где светилась зелёная надпись. Мне несказанно повезло: дверь оказалась приоткрытой. Я выскочил в фойе и наткнулся на билетёршу в компании двух сотрудниц театра. Они уставились на меня, будто перед ними не кот, а привидение. – А ты откуда взялся? Одного выгнала, другой нарисовался, – зашипела контролёрша. Судя по вопросу, женщина не видела того представления, что ваш покорный слуга устроил на сцене. Я ловко прошмыгнул у них между ног и пустился наутёк, слыша, как вслед посыпались угрозы. – Совсем зверьё ошалело. Буду жаловаться на вас начальству!