Мне очень нужно было поговорить с кем-то обо всем, что я успела узнать. Но я могла лишь ворочаться на жесткой постели и до бесконечности перебирать в голове факты. Первая обнаруженная записка должна была запугать меня и вынудить бежать из поместья. Кто-то из слуг мог видеть, как я наблюдала из окна за лордом Кастанелло, покинувшим сторожку, держа на руках что-то, очень похожее на мертвое тело, и предположить, что подобное зрелище должно меня впечатлить. А ночной визит безумца к моим дверям? Тогда, запуганная таинственным доброжелателем, я поверила, что это сам хозяин дома. Но теперь я знала правду. Мне вспомнился высокий женский голос, уговаривавший ребенка вернуться обратно. Кто мог сопровождать наследника лорда? Лоисса? Или Ильда, которая вынуждена была пробраться в дом в поисках сбежавшего мальчика? А после, всего несколько дней спустя, кота отравили украденным успокоительным, которое наверняка хранилось до этого у лекарки. Но кому и для чего нужен был мой побег? Не сделай я обезболивающие кристаллы, я, скорее всего, умерла бы от болевого шока, едва ступив за территорию поместья. Возможно, именно на это и рассчитывали. Ведь даже если бы я, совершенно ослабев, решилась вернуться обратно, чтобы отрезать мне путь к спасению, достаточно было всего лишь… закрыть ворота. Я бы умерла у границ владений лорда Кастанелло, и «вовремя» появившимся законникам оставалось бы только констатировать гибель его очередной супруги. Согласно древнему обычаю, который связал нас браком, супруг нес ответственность за все совершенные мной «злодеяния». Побег и сам по себе мог навлечь на лорда пристальное внимание отдела магического контроля, а уж бездыханное тело… Да, планам недоброжелателей не суждено было осуществиться, но побег породил недоверие между мной и лордом, и оно с каждым днем становилось сильнее, а они использовали происходящее в своих интересах, подбрасывая мне «убедительные» свидетельства злодеяний супруга. Лежа в постели, я задумчиво вертела в руках артефакт лорда Кастанелло. В неровном пламени свечей кристалл отбрасывал на стену разноцветные блики. Угол преломления света казался мне немного странным, словно Лоисса оказалась права и внутри артефакт действительно заполняла жидкость. А если предположить, что писавший мне записки не солгал и артефакт защищает своего носителя от ядов? Мог ли интерес леди Элейны к необычным видам магии привести ее к решению соединить в одном кристалле сильное противоядие и стабилизирующий его накопитель, за счет энергии которого зелье постоянно воздействовало бы на носителя? Я не разбиралась в артефакторике и могла только гадать, возможно ли осуществить подобное на практике. До недавнего времени лорд Кастанелло, скорее всего, постоянно держал кристалл при себе. Один раз, застав супруга полуодетым после принятия ванны, я увидела у него на шее цепочку с артефактом. Это означало, что никакие зелья из богатого арсенала отравителя на него не действовали. Наверное, за последние годы попыток было предостаточно, да и леди Жиневра, вероятно, опробовала на лорде не один рецепт дурманов и приворотов. Но все было напрасно. После моего неудавшегося побега у отравителя, вероятно, возник новый план. Господин Бренци видел у лорда мои обезболивающие кристаллы, господин Сфорци отыскал самодельный нагреватель. Да и, кажется, все в поместье знали, что лорд запретил мне использовать накопители. До побега мои способности зельевара ни у кого не вызывали большого интереса, но, изготовив обезболивающее, я сама подсказала хороший способ устранить разом и меня, и супруга. Лорда Кастанелло должны были отравить. По-настоящему. Я в таком случае отправилась бы прямиком на костер по обвинению в очередном умышленном убийстве. Вторая записка говорила мне втереться в доверие к лорду. Вероятно, Арджеро рассчитывал, что я смогла бы привлечь супруга и соблазнить его. Но активных действий я не предприняла, и тогда решено было «помочь» мне посредством дурмана. Я до сих пор не могла вспомнить, в чем заключался отданный мне приказ, но пребывала в уверенности, что он был. Возможно, отравитель рассчитывал, что во время любовных утех лорд все же снимет с шеи цепочку и окажется уязвимым для ядов. И тут я похолодела. А что, если отравлен был вовсе не тот ужин, который лорд Кастанелло скормил Милорду-коту? Что, если яд – кацин – подсыпали в еду на день раньше, когда мы ужинали вместе? Случившееся с Лоиссой явно показало, что при контакте с телом артефакт защищал своего владельца от любых ядов, даже принятых в смертельной дозе. Мы с Ильдой сняли с кухарки пропитанное кровью платье, и кацин тут же начал действовать. Что, если то же произошло бы и с лордом Кастанелло, поддайся он вызванной дурманом страсти? При мысли о том, что утром я могла бы очнуться в одной постели с остывшим телом супруга, меня бросило в дрожь. Под воздействием зелья, туманящего рассудок, я бы даже не поняла, что лорд умирает, и не сумела бы помочь. Внезапно мне вспомнился кошмар, приснившийся в ночь после побега, и меня затрясло еще сильнее. Как, как возможно, что тот страшный сон о мертвом лорде Кастанелло чуть не стал жуткой реальностью? Но и попытка толкнуть меня в объятия супруга не увенчалась успехом, и злоумышленнику пришлось искать другие способы, чтобы избавиться от кристалла, отравить его хозяина и навлечь на меня подозрения в убийстве. Сначала чуть не погиб Милорд-кот, острый нюх которого мог выдать того, кто использовал дурман. А потом мое любопытство навлекло беду на Лоиссу, которой велели выкрасть кристалл, а после принять смертельную дозу успокоительного. Когда – не без моего участия – и этот план не сработал, зельевар использовал кацин, который должен был подействовать уже наверняка. Мне удалось вырвать Лоиссу из лап смерти лишь благодаря Ильде и нескольким каплям яда, оказавшимся в лекарстве для кота. Кухарка ускользнула от зельевара, оказалась вне его досягаемости, и признание обманутой девушки, да к тому же потерявшей ребенка, стало лишь вопросом времени. Так рисковать отравитель не мог. Поэтому стоило только лорду Кастанелло вернуться в поместье, как случился пожар. Пожар, в котором должна была погибнуть я, а возможно, и все слуги. Кроме, быть может, одного лорда, который мог выбраться из горящего дома с помощью магии. Если бы, конечно, милорд очнулся прежде, чем на него подействовал угарный газ. Ведь должен же был он, как и все остальные, услышать взрыв, почувствовать неладное… если бы не был столь измотан в день своего возвращения. Или… Во дворе, где-то на грани слышимости, заурчал мотор. Руджеро Бренци покидал поместье. Я подскочила в кровати и едва сдержала панический вскрик, боясь разбудить спящую экономку. …Или его глубокий сон вовсе не был вызван истощением. Или все это было проверкой. Лорд единственный из всех попросил себе кофе без циндрийских приправ, а я после новостей о разводе впала в такое оцепенение, что не догадалась осмотреть свою чашку, напиток в которой едва пригубила. Теперь я была уверена, что увидела бы в чашке не специи, а осевший на дно серый порошок. Пока Мелия ждала распоряжений у дверей гостиной, кто-то добавил в кофе зелье – слабый яд или снотворное. Это была проверка, и лорд Кастанелло ее не прошел. И Арджеро, кем бы он ни был, скорее всего, уже знал об этом. * * * – Господин Бренци уехал? Мне нужно срочно связаться с лордом Кастанелло! Я буквально влетела на хозяйственную половину дома. Вчера вечером кухню очистили от мусора и сгоревшей мебели, оставив внутри лишь чугунную плитку да пару закопченных шкафов, отчего помещение выглядело непривычно пустым и неуютным. Но даже так старая кухня была куда удобнее, чем дворовые летние жаровни, и Мелия, все еще замещавшая Лоиссу, сразу же вернулась туда вместе со всей уцелевшей утварью, громоздившейся сейчас на нескольких наскоро изготовленных братьями Ленс открытых полках. – Господин Руджеро был здесь с полчаса назад, – отозвалась горничная, отрываясь от томящегося на плитке горшка. – Помог мне на кухне обустроиться, а после сказал, что поедет за лордом Кастанелло. – Увидев мое лицо, она охнула. – Что-то случилось, миледи? У вас все в порядке? Я едва переводила дух после бега. Мелия выжидающе смотрела на меня. Рядом с ней на табурете примостился дворецкий с чашкой кофе, а у окна я увидела знакомого мальчика-подростка с сумкой через плечо, тоже сжимавшего в руках дымящуюся кружку. Для своих четырнадцати он был невысок и худ. Темными вьющимися волосами мальчик пошел в отца, а оттенок кожи, унаследованный от матери, был немного темнее, чем у большинства жителей Аллегранцы. Младший сын Кауфманов глотал пряный кофе и смешно фыркал, когда слишком горячая жидкость обжигала рот. Сердце взволнованно забилось. Неужели старому мастеру все же удалось что-то выяснить? Как же вовремя! – Здравствуй, – поприветствовала я Кауфмана-младшего. – Ты Тори, верно? Мальчик улыбнулся, обрадовавшись, что я его узнала. – Точно, госпожа Фаринта… то есть я хотел сказать, леди Фаринта, – тут же поправился он. Отставив чашку на подоконник, Тори залез рукой в сумку и вытащил оттуда письмо. – Отец велел передать это лично вам в руки. – Спасибо, Тори. Я почтительно приняла конверт. Змейка-эфра глядела на меня с запечатывающего клейма крохотными точками глаз. Отойдя немного в сторону от Мелии и господина Сфорци, я прикоснулась к ней, пропустив магию сквозь пальцы, чтобы расплавить воск, и осторожно развернула письмо. Мальчик тронул меня за руку, прежде чем я успела прочитать хотя бы строчку. – Ну я тогда обратно, миледи? – спросил он. – Отцу передать от вас что-нибудь? – Подожди немного, ладно? – попросила я, и мальчик, кивнув, вернулся к недопитому кофе. «Милая Фаринта! Я навел справки о тех людях, имена которых ты указала в письме. Сообщаю, что ни один из них не известен контрабандистам или торговцам нелегальными зельями». Я с облегчением выдохнула. Если информаторы господина Кауфмана не слышали, чтобы кто-то из слуг лорда Кастанелло когда-либо покупал кацин, значит, можно быть уверенной, что никто из них этого не делал. «Зато мне удалось кое-что выяснить по второму твоему вопросу. Прилагаю список судебных дел, связанных с отравлением кацином, за последние двенадцать лет». Список включал в себя приблизительно девять дел и три десятка имен зельеваров, попавших под подозрение законников. Напротив каждого были указаны дата, приговор и текущее местонахождение. Пять человек на данный момент все еще отбывали наказание, четверо умерли, восемнадцать были лишены лицензий и более не имели права на закупку накопительных кристаллов и ингредиентов для зелий, а трое, в том числе «госпожа Фаринта Честер, дело об убийстве господина Лайнуса Честера», освобождены за неимением улик. Взгляд сразу же зацепился за знакомое имя. «Арджеро Бренци, дело об убийстве господина Лайнуса Честера. Признан виновным, отправлен на медные рудники сроком на пятнадцать лет. Лицензия зельевара, выданная Королевским магическим университетом Аллегранцы, отозвана без права восстановления». Буквы расплывались перед глазами. Арджеро Бренци. Зельевар, по словам Клары, безответно влюбленный в леди Элейну Кастанелло. «Господин Б.», о котором писали газетчики, расписывая удачный захват подпольной лаборатории, производившей кацин. Человек, чей возможный родственник, носящий не самую частую в Иллирии фамилию Бренци, уже семь лет служил водителем у лорда Кастанелло. Я с трудом заставила себя читать дальше. «По подтвержденным сведениям в настоящее время все еще находится на каторге, прошений о помиловании не подавал. Медицинское освидетельствование, проведенное три года назад, признало заключенного невменяемым». – Миледи, вам плохо? – Я едва услышала взволнованный вопрос Мелии. Отчаянный стук моего сердца заглушал голос служанки. – На вас лица нет. Я сделала глубокий вдох, загоняя боль как можно дальше. – Как давно уехал господин Руджеро? – спросила, стараясь говорить как можно спокойнее. – Примерно четверть часа назад, миледи. – И перед этим он заходил на кухню? – внутренне холодея, уточнила я. – Да, миледи. Он помог мне плитку разжечь, ее хоть вчера и прочистили, но все равно… – Мелия, – я смотрела ей прямо в глаза и четко выделяла каждое слово. – Немедленно уничтожьте все, что вы приготовили для завтрака. Промойте посуду, возьмите продукты из кладовой. И везде добавьте специй. Горничная, словно ядовитую змею, отбросила деревянную ложку, которой помешивала кашу. Дворецкий поперхнулся кофе. – Миледи… – Мелия с трудом подбирала слова. – Вы что, хотите сказать… – Да, – твердо ответила я, и горничная, подхватив с плитки горшок, выскочила на улицу. – Миледи, – услышала я голос дворецкого. Я повернулась к нему. Господин Сфорци дрожащими руками протягивал мне недопитый кофе. Вид у него был такой, будто мужчина готов был упасть в обморок. – Прошу вас, – почти прошептал он. Чуть встряхнув чашку, я различила в осевшей на дно кофейной гуще темные крупинки прокаленных циндрийских специй, вполне нормальных на вид. Отлив немного кофе на блюдце, быстро разложила жидкость. Яда, к счастью, не оказалось. Впрочем, утверждать то же обо всем завтраке было преждевременно. – Все в порядке, – сказала я одновременно господину Сфорци и Тори, обеспокоенно переводящему взгляд с меня на дворецкого. Волна облегчения вместе с острым чувством вины нахлынула на меня при мысли о том, что и мальчик мог пострадать из-за того, что оказался не в то время и не в том месте. Перед господином Кауфманом, откликнувшимся на мою просьбу о помощи с такой готовностью, было до ужаса стыдно.