— С каждым днем я все меньше верю в их возможности… — Вы строги. То, что они проворачивают, — не одного дня дело. — Воля ваша, Хатиор, но по мне от Астельбана никакого проку. Но я помню о нашей договоренности. Еще два раза я с Белдоном съезжу. Но не больше. — Мы с Астельбаном бесконечно благодарны вам за помощь, — подытожил дознаватель, прихватывая еще одно печенье. — Даже вдвойне. Мы прекрасно понимаем, что ваш муж не одобряет этих походов. У Теззи кусок застыл в горле, и сердце сжалось будто в тревоге. Хатиор сказал «ваш муж» таким тоном, словно Ривотт и впрямь ее. Грустно усмехнулась. Не будет вносить ясность, насладится хотя бы иллюзией счастливого замужества. — Еще хотел попросить вас об одолжении, — протянул Хатиор вкрадчиво, и Теззи поняла, что он наконец-то приступил к той части разговора, ради которой пришел. — Сегодня утром вдовца Сиринги Коман нашли мертвым у себя в спальне. Судя по виду трупа, его мучили всю ночь и к утру просто дали, наконец, умереть. Мы подозреваем в убийстве любовника Сиринги, господина Фисокарпуса. Насколько знаю, вы знакомы… — И что с того? — насторожилась Гортензия, прикидывая, не обвинят ли ее в очередном преступлении. — Ничего. — Хатиор залпом допил чай. — Просто если он появится у вас, дайте нам знать. Этот человек может быть опасен и для вас тоже. — Вряд ли, — отмахнулась Гортензия. — Я и с ним, и с Сирингой превосходно ладила. Но если появится, всенепременно сообщу. — Вы очень нас обяжете, — широко улыбнулся дознаватель, встал из-за стола и направился к выходу. — Спасибо за угощение. — А вам за приятную компанию, — Теззи поспешила проводить гостя. Закрыла за Хатиором дверь и застыла у порога. Вряд ли Сирингин Зайчик сунется к ней. А если и сунется, она лишь поинтересуется, чем помочь. Господин Коман мало того что терзал жену изменами, побоями и угрозами разорить ее отца, так еще и напрочь отказывался разводиться, когда сама Сиринга смирилась с потерей брака. Он заслужил мерзкой смерти. И если с ним разделался Зайчик, того можно только поблагодарить. Глава девятнадцатая Ривотт прибыл в родительский городской дворец на шестой день ближе к ужину. Дорога измотала страшно, но еще больше задергало беспокойство: и за приболевшую матушку, и за оставленную без присмотра супругу. Укорял себя за неумение быть в двух местах одновременно и переживал еще сильнее, понимая, что большого проку с него не будет нигде. Задержали на входе во дворец: молодые гвардейцы не верили ни документам, ни перстню, ни внешнему виду, ни фамильной татуировке. Пришлось строгим голосом затребовать командира. К счастью, тот знал Ривотта еще ребенком и пустил молодого князя без промедления, напомнив напоследок, что в это время во дворце как раз ужин и вся семья наверняка в парадной столовой. Наследник поблагодарил и почти бегом направился к родственникам. Поговорит с отцом и побежит к матери. Вероятно, ей лучше, раз гвардеец не поделился новостями. Не замечал ничего, не останавливался и не разглядывал изменений. Чуть не запутался в знакомых с детства коридорах, и наконец, смутив стоящего у дверей слугу, влетел в столовую. За накрытым столом сидел отец, по левую руку от него располагалась тетка с тремя незнакомыми девицами, а по правую сидела мать. Она улыбалась, ловко орудовала вилкой и совсем не походила на больную. Застыл в недоумении. Потом взял себя в руки и поздоровался. Князь поднялся из-за стола и обнял сына. Мать последовала примеру родителя. — Как ты? — поинтересовался Ривотт, целуя ее в щеку. От матушки привычно пахло пудрой и апельсиновыми духами, и за время, что они не виделись, она почти не изменилась: такая же легкая, тонкая, быстрая, разве что под глазами стало больше морщинок. — Отец писал, тебе совсем плохо. — Не обращай внимания, Вотти, — княгиня вернула поцелуй. — Лекарь ошибся и напугал отца. А мне стало лучше сразу, как уехало злополучное письмо, — улыбнулась и взъерошила его шевелюру: — Ну, иди же к себе, умойся, переоденься и спускайся к нам. Представим тебе гостей. Рада видеть сыночка дома. Ривотт рассеянно кивнул и, как наказанный ребенок, потопал в свою комнату. Шел по привычным коридорам, жадно рыскал глазами по сторонам в поисках изменений и никак не мог отделаться от дурацкой мысли об обмане. Происходящее напоминало дешевый спектакль. Осталось только понять, для чего разыгрывают действо. Беспокойство понемногу отступало, и возвращалась способность мыслить трезво: если матушка была при смерти, то к чему эти гости? К тому же свою старшую сестру она всегда недолюбливала, а посторонних девиц и вовсе никогда не приглашали на семейные посиделки. Одно дело приемы, и совсем другое — ужин в узком кругу. Не удочерить же родители их собрались… Что задумал князь? Если помириться, то девицы только помешают. Разве что — тут Ривотт позволил себе усмехнуться — это обещанные невесты. Но тогда получается, отец специально сгустил краски, чтобы сын все бросил и примчался домой. Вряд ли! Князь, конечно, в совершенстве владеет всеми приемами бывалых интриганов, но ставить опыты на отпрыске не станет. Вошел в спальню и улыбнулся. Здесь все было как раньше: та же массивная мебель из благородного ясеня, те же тяжелые шторы на огромных окнах, и даже подушки на кровати навалены той же бесполезной кучей. Пахло сандалом и нагретым солнцем деревом. На мгновение охватило странное чувство: будто не было долгих лет отсутствия, все скитания приснились, а он, Ривотт Мадсон, все время жил здесь, в родительском доме. В дверь постучали. Слуга принес воду. Помог умыться и сбрить щетину, отыскал нужные туфли и подходящий костюм, который по странному стечению обстоятельств оказался отутюженным. И уже через полчаса Ривотт подошел к дверям столовой. Кинул беглый взгляд в висящее на стене у входа зеркало и улыбнулся: из него смотрел молодой приятный мужчина, стройный и ладный. Смущал только серебристо-зеленый цвет костюма. Такой был в моде, но Теззи смеялась, когда видела мужчин в подобных нарядах. — Выглядят так, будто их перешили из платья недавно умершей престарелой вдовы, — едко замечала она и качала головой. Ривотт прикрыл глаза, представляя жену рядом. Ее реакцию на костюм. Ехидную ухмылку и саркастически сморщенный носик. Ему показалось даже, что вокруг запахло розовыми духами. Страшно хотелось прижать Теззи к груди и удерживать, как беспокойную птичку за пазухой, пока не повинится, не скажет, что он-то хорош и в этом наследстве престарелой вдовы… Ничего! Переночует у родителей и помчится обратно к своей славной девочке. Успеет как раз к слушанью о браке Библисов. Собрался с духом и вошел в столовую. Присутствующие уже приступили к десерту, но как только Ривотт устроился за столом, слуга тут же поставил перед ним тарелку с едой. Отец поспешил представить девиц. Княжеский отпрыск прослушал имена, ему хватило благородных фамилий. Мысленно дал прозвище каждой из троицы — Рыжая, Глазастая и Грудастая — и взялся за приборы. Глядя в тарелку с мясом, восхитительно благоухающим горчичным соусом, он вдруг понял, что ужасно проголодался. — Вы надолго в родные края? — поинтересовалась Рыжая, пренебрегая неписаным правилом сначала дать поесть, а потом уже расспрашивать. У нее был низкий обволакивающий голос, совершенно не подходящий ее изящной внешности. Ривотт нехотя отвлекся от еды и смерил собеседницу взглядом. Ровно так, как частенько делал это в юности, желая смутить и заставить сомневаться в себе. — Думаю, уеду завтра. Меня ждут неотложные дела. Я, собственно, и примчался только оттого, что переживал за матушку, — честно ответил он. — Провести неделю в дороге, чтобы побыть дома только ночь… Это немного неразумно, — заметила тетка, и Ривотт вспомнил за что ее недолюбливает матушка — за бестактность. — Я полагаю, это еще не решено, — улыбнулся князь. — Если останетесь, приезжайте к нам на бал цветов, — подхватила Грудастая, томно вздохнула и продолжила с придыханием: — Отец готовит что-то грандиозное! — Всенепременно, — улыбнулся Ривотт, мечтая вернуться к еде и мысленно хохоча над мыслью, что грудь у девицы наверняка мягкая, как свежий хлеб, а сама она лет через пять будет напоминать пышную булочку. — Спасибо за приглашение. — Общество соскучилось без наследника Мадсонов, — заметила Глазастая, смущенно улыбаясь и демонстрируя игривые ямочки на щеках. Вероятно, ее воспитывали лучше других, но остаться в стороне от разговора она не смогла. — Как бы меня не стало слишком много, — усмехнулся Ривотт, поймал взгляд матери и красноречиво взялся за вилку. Княгиня улыбнулась, подала знак слуге, и почти сразу принесли новую порцию сладостей. Занять девицам рты не только разговором. Ривотт наконец-то вернулся к мясу. Сомнения исчезли, и отчего-то осталась лишь досада. Не думал, что отец сможет поступить с ним так. Повинуясь скорее давней привычке, чем желанию, наследник Мадсонов тайком разглядывал предложенных невест. Отец постарался на славу: девушки производили приятное впечатление, вот только не шли ни в какое сравнение с Теззи. Ривотт еще напомнил себе, что Гортензия его любовница, к ней больше нежности, и оттого все другие блекнут в сравнении, но это не помогло. Супруга заполнила все мысли, мешая рассматривать предложенных кандидаток. Он еще поддерживал светскую беседу, утолял голод и утопал в очаровании знакомых с детства стен, но душой был рядом со своей Теззи. Гулял по набережной и соревновался, кто заработает больше неказистых игрушек. Наконец ужин подошел к концу, и гости, вспомнив о такте, отправились прогуляться в сад. Оставили Ривотта наедине с родителями. Наследник Мадсонов вздохнул и приготовился к серьезному разговору. Пересел ближе к отцу, на стул прямо напротив матери, и выжидающе посмотрел на родителя. В конце концов, в прошлую их встречу князь велел никогда больше не переступать порог отчего дома, а сегодня отпрыска явно ждали: и комната убрана, и костюм отутюжен, и слуга наготове. Придется выслушать условия прощения. И подумать, стоит ли их принимать. — Пора взрослеть, сын, — привычно назидательно начал князь, прошивая наследника строгим взглядом. — Надо заканчивать рисковать головой на дракодроме, жить с опасной женщиной, ходить по борделям и водиться с сомнительными мужчинами. Надо учиться править. Поверь, у нас здесь приключений тоже в достатке. Не скучно. Ривотт усмехнулся. Знал: отец в курсе его дел, но не думал, что тот воспринимает жизнь сына как авантюру. — Я готов, — улыбнулся он. Врать не было смысла. — Скучаю по вам. По дому, по привычному укладу. И непременно вернусь через полгода. Пожалуйста, больше не нужно никаких уловок и обмана. Я так волновался за маму, чуть с ума не сошел. — А мы волнуемся за тебя, — перебила его княгиня. Наклонилась и заглянула в глаза. — Я со страхом читаю газеты, боюсь увидеть заметку о несчастном случае или каком-нибудь происшествии. Возвращайся! Поиграли и будет. — Мне надо помочь Теззи, — Ривотт тяжело проглотил слюну, раздумывая, рассказывать ли родителям правду насчет жены или нет. — До дня рождения ей нужен муж, и я обещал побыть им. — Вздор! — отмахнулся князь. — Просто эта девица тебе нравится, вот ты и ищешь повод ночевать в ее спальне. Надо разорвать эту низкую связь. Понимаю, ты молод, горяч, тебе нужна женщина. Но не такая, как Гортензия Патрак! Возможно, она хороша в постели, но этого недостаточно для оправдания… — Отец! Прекрати! Ей просто нужна помощь. — И оттого она чуть ли не выпрыгивает из платья, когда рядом с тобой! — сально ухмыльнулся князь, и Ривотт сжал кулаки: терпеть не мог напраслины. Они с Теззи никогда не позволяли себе лишнего на людях, всегда вели себя прилично. — Послушай, Вотти, — мягко заговорила мать, и отпрыск понял, что родители собрались наступать единым фронтом. — Господин Патрак написал, что, будучи в браке, она два раза покушалась на жизнь своего супруга. К тому же за семь лет супружества у них так и не случилось детей. Понятно, что ты увлекся, но мы найдем достойную замену. Поверь… — Так вы затеяли этот спектакль из-за письма Патрака? — прищурился Ривотт. — Какому-то проходимцу верите больше, чем мне? Ну знаете ли… Даже думать не хочу, что за мерзости он там написал. — Он написал, что ты влюбился в порочную женщину. Бесплодную убийцу и охотницу за деньгами, — поведал князь. — Мы думаем, это достаточный повод для тревоги. — Она не пара тебе, сын, — в голосе княгини скользнули ледяные нотки. — Приглядись к нашим гостьям, может, кто-то окажется не хуже. Если никто не понравится, мы с папой поищем других. Ривотт покачал головой и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Я по-вашему как телок, которого поманили в кроватку, и он потерял разум… Пусть так. Невест желаю прежде опробовать в постели. Может, какая-то проявит себя настолько ретиво, что я не захочу уезжать… — Ривотт! — нахмурилась мать. — Так не подобает. — Жду их в спальне, — ухмыльнулся Ривотт и поднялся из-за стола. — Можно всех троих одновременно. Хмыкнул и зашагал к выходу. — Остынь, и за завтраком поговорим как взрослые люди, — кинул отец ему вслед. Ривотт только громко хлопнул дверью. Попадись ему Патрак, отделает его не как тщедушный воспитанный князек, а как Отто Библис, который отчего-то решил, что ему можно все. Зашел к себе, снял туфли и, как был в костюме, улегся на кровать. Злость никак не отпускала. Зачем родители так про Теззи, они же совсем ее не знают… Отчего поверили Патраку, а не сыну? Да и не влюблен он, глупости это. Просто все выглядит трогательней, чем на самом деле. С женой рядом спокойно, хорошо и радостно, вот и хочется делать для нее маленькие милые вещи в ответ. Нельзя же оставаться в долгу, приятности хороши, когда взаимны. Ухмыльнулся, вспомнив одну из своих бывших. Ту самую, которую частенько оставлял без взаимности, и о которой потом жалел так сильно, что впору было повеситься. С ней тоже было так хорошо, что замирало сердце, но он в свойственной ему манере только подтрунивал и лишь изредка изображал ухаживания. Думал, любовнице должно быть лестно, что молодой князь ночует в ее постели. Потом отец вздумал его женить, и девушке, чтобы та не путалась под ногами, предложил на выбор несколько видных женихов. Она выбрала и вышла замуж. А вот Ривотт жениться на другой так и не смог, бывшая постоянно стояла перед глазами. Везде. В каждой мысли и каждом воспоминании. Мерещилась в ароматах садовых деревьев, встречалась в мелочах, продающихся в лавчонках в столичном парке, слышалась в отзвуках шагов по безлюдным в вечерние часы улицам. Пару лет спустя, когда все уже поблекло, он при встрече спросил бывшую, отчего та не стала бороться за любовь. Почему так легко отказалась от своего птенчика? Самолюбие жаждало получить внятное объяснение и хоть немного зализать раны. — Какая любовь, Вотти? — удивленно спросила она. — Любила только я, ты упражнялся в остроумии и благодушно допускал меня к телу. Не за что было бороться. Много думал тогда. Решил не искать больше длительных союзов. Зачем лезть туда, где совершенно беспомощен? Верил, сможет обойтись походами по девкам. А потом в его жизни появилась Теззи, и все изменилось. Показалось на мгновение, он сможет не только поупражняться в ухаживаниях, но и сделать эту женщину хоть немного счастливее. Убедить, что он отличный кавалер, подарить ей спокойную уверенность в супруге и его чувствах. Старался изо всех сил, его Теззи заслуживала чуть-чуть нежного тепла. Не ждал, что увязнет сам… Стук в дверь отвлек от размышлений. Ривотт поднялся с кровати и открыл. На пороге стояла Глазастая, девица, показавшаяся за трапезой самой воспитанной. — Я случайно услышала ваш разговор с родителями, Ривотт, — краснея, сообщила она. — И что? — не сообразил молодой князь. — Я пришла! — пояснила решительно и сжала губы, снова демонстрируя ямочки. Вероятно, с таким выражением лица она казалась себе привлекательней. — Вся ночь впереди. Ривотт нахмурился и прочистил враз пересохшее горло. Смерил гостью взглядом. Милое личико, пухлые губки, ясные огромные глаза. Обыкновенная кукла с хорошим приданым. Сколько ей? От силы двадцать. А может, и меньше… Все равно пора уже соображать, что прилично, а что — нет. Покачал головой и мягко улыбнулся.