– Скажите место, я вышлю агента. – Не стоит… Я уже выслал… Месяц назад… А место… Как раз тот район, где мы используем Р-36 и Р-37. Да, кстати, у тебя есть ещё идеи, как можно использовать эти остатки? После того случая остался только Р-37. – А что тут делать? – Самох состроил вопросительную рожу из своего и без того противного лица, и они оба рассмеялись. – Вот и я так думаю. – согласился Неврох. – Сначала займись этим и сразу на место. Лично изучи обстановку, потом доложи мне. Агента ты в лицо не знаешь и не надо. Он знает своё дело… Паук Прошла пара дней, и Шинхр принёс всю информацию: пути Днепропетровск-Донецк-Ростов-на-Дону и характеристики на руководство колонной. – Вы обещали, что защитите меня – сказал он, передавая бумаги. – Нет, мы такого не обещали. Мы сказали, что не тронем тебя… – Но как же… – Не беспокойся, мы защитим. Просто ты долен заличать, что было, и о чём подумал… Вот теперь, когда ты принёс то, что мы просили, я говорю тебе «Мы защитим тебя» – Спасибо. Я правда… Чум сказал это слово. «Правда». Что это значит для них? Возможность остаться в живых? Не быть замешанным во что-то с СЧК или Инквизицией? А состояние души? Есть у чумов душа, чтобы испытать для неё оправдания своим действиям? – Не спеши. Мы проверим «это», и тогда можешь быть спокоен. Пока жди. В его глазах виднелось опасение уже с двух сторон. Шинхр боялся и эсчекистов, и инквизиторов. Одни могли остаться неудовлетворёнными его действиями и сдать, другие могли обнаружить его «контакт» с первыми. Он бы и вовсе ни во что не вмешивался, но страх заставил его сделать это. Страх перед тем, что творят эти «искоренители ереси» на своих землях. На следующий день Ваня отдал переписанный материал, сказав, что всё в порядке, и что в ближайшее время его помощь не понадобится. Шинхр вроде бы остался доволен, но некоторая мысль делала его скованным. – У тебя что-то не так? Говори, мы же церковь. Мы всё поймём. – Ваня за эти пару дней настолько вошёл в роль, что даже смотреть на всё стал по-другому, словно за ним действительно стоит настолько серьёзная организация, которая, в случае чего, и его отмажет и, если будет надо, и его агента. – Да нет. Вроде ничего… Шеф сегодня не доволен… Могут понизить… Думаю, всё уладится. Трудно понять, почему он не попросил помощи: видно «недовольный» шеф менее страшен, чем «помогающая» Инквизиция. Как бы то ни было, но префект на следующее утро потребовал от Тихомирова «узнать всё по этому вопросу». Очищая в этот день пол на своём обычном месте, Ваня услышал крик из смежного помещения. Опять тот же издевающийся голос, у которого власти-то нет, а есть пара полномочий. Дверь распахнулась, в коридор вышел Шинхр. Всего полминуты истерики, а на нём уже лица нет. Такого выражения лица Ваня у чумов ещё не видел: глаза уменьшились не в два, а в три раза, лоб сложился складками, как и губы, щёки напряглись и потянули к себе ткани ушей. – Меня расстреляют. Если не произойдёт чудо, меня расстреляют. Иван, пожалуйста, Вы мне обещали помощь. Я же верен церкви, я выполнял Ваши поручения, я буду полезен Вам… – Не суетись. Мы поможем. – Спасибо. Спасибо, Иван, я никогда не забуду… Тихомиров смотрел на его наивность и видел, как рушится его здание, так легко построенное и построенное на словах. – Тихо! – Хорошо. – Ты должен. Уже завтра. Принести нам документы. – Какие? – Тихо!.. Ване так хотелось выжать из этого ещё хоть что-нибудь. – Начальство снабжения. Информация о складах и их местонахождениях. Как это выглядит, у нас информации нет. А мы займёмся твоим шефом… Конечно, он принёс всё, о чём просили. И даже больше. Даже то, что он, в принципе, не мог достать – Секретные данные СЧК о подозрительных сотрудниках группы «Диза». Надеялся, что так он сможет побольше сдать для Инквизиции… – Молодец. – медленно похвалил его Ваня, закладывая бумаги под рубашку. – Вы… – начал было Шинхр, походя своими эмоциями на слабого человека: брови подняты, и глаза полны бестолковой надежды. – Мы всё сделаем. Теперь он может орать на тебя сколько угодно, ничего тебе не будет… Если хочешь, можешь разбить ему рожу, а потом плюнуть в неё… Считай себя неприкасаемым. Церковь всегда защитит, пока ты ей служишь. Служи нам дальше также верно. Радости на его лице не было предела. Видимо, он решил посмаковать свои новые возможности. При очередных разговорах со свои начальником он ехидно дерзил, насмехался, потом спровоцировал новую вспышку гнева и в процессе влепил прямиком между глаз своего оппоненту. А потом плюнул ему в лицо. Практически так, как ему советовали… Сбежавшиеся охранники быстро выволокли его оттуда, при его продолжающихся уже истеричных криках о несправедливости и каре за нападения на святую церковь отвели во внутренний двор учреждения и там расстреляли. Эти короткие выстрелы; с таким коротким и очень глухим эхом. Ваня покачал головой, но не то чувство взяло его сердце. Это не жалость, он вообще не расценивал чумов как живых существ, а простые механические функции вроде речи или движения трактовались им как что-то ими украденное из земной жизни. Чувства, испытываемые им, имели схожесть с той потерей важного предмета, как если бы он потерял лопату, которой ему надо прорыть ещё целую яму, вещь, которая нужна, но которую можно заменить. И когда Ваня врал ему прямо в глаза о том, что поможет, если тот выполнил его поручения, о том, что ему ничего не грозит, он делал это, руководствуясь не тем, что «сейчас страдают люди, и я должен им помочь». Он стал таким; как разведка и с таким же точно духом: циничным и безжалостным – «здесь ходят цифры, и у каждого есть польза». То, что он помогает людям, то, что от него зависит многое в этой войне, сидело уже где-то совсем глубоко в нём. Он желал свободы для всех, но это встало на второй план. Теперь Тихомиров делал это, потому что его влекло «строить систему», «свою систему». И сейчас ему нужен был новый агент. Первый раз повезло: попался дурачок, купившийся на страхи с Инквизицией. Второго такого не будет – поймают и казнят. *** 13:40 Перерыв у чумов. Ваня вошёл в комнату №113 циркуляра 18Б, помещение обслуживающего персонала. Там он назначил встречу с Дмитрием. Тот, очевидно, давно не получал своих наркотиков, и вид его был чахлый, как у старика, больного раком. Глаза не видят, и кровь не течёт. Видимо, в последнее время ему так и не удалось никого сдать… А кого можно сдать, если в шахте сидит префект и велит всем молчать и работать? – Ну что, не хватает тебе твоего героина? – спросил Ваня, смотря на него, как и прежде. Это выгнанный из стаи волк, который ищет нового вожака, который будет по-новому пинать его, иногда может быть, давая возможность обглодать ненужную ему косточку. – Чего ты хочешь? – с трудом произнёс он. Его вертело из стороны в сторону, зрачки то расширялись, то сужались… И ради того, чтобы дойти до такого состояния, он принимает эту дрянь? – Нет, это тебе нужно… Хочешь своего порошка получить? – Да! Да. Дай! – А ну-ка, покажи язык. Посиневший и весь вялый – не язык, а, скорее всего, его напоминание. А что, если посмотреть на его продажный мозг? Там не найти продажности, только страсть к удовольствию, только желание потерять то, чем и не обладал. Именно это и даёт любой наркотик. – Сделаешь кое-что – получишь… – Нет. Дай! – Дмитрий попробовал схватить его, но всё не то. Нет ни силы, ни скорости, ни вообще возможности совершать поступки – есть «отсутствие препарата». Ваня не сильно, но точно рубил ему в челюсть: наповал и в сторону. Как отвратительно на это смотреть… Что с ним стало. Кем мог быть этот человек? Вот он валяется на полу, не может ни на каплю себя удержать, не может ни встать, ни сесть, ни даже хоть что-то говорить, а только просить то, что сделало из него «это». Какой низкий круг, и сколько они по нему ходят? – Какой у них глупый мир. – подумал Ваня и сказал вслух. – Ты знаешь здесь недовольных эсчекистами? – Недовольных? – Среди чумов. Мысленный процесс тормозился задурманенностью мозга. – Есть… Да… Принхр. Не пойдёт. Он в списке заподозренных у эсчекистов, он под колпаком. – Ещё. – Донхр. – Кто это?