Она приподнимается на локтях и смотрит на меня. — Ты можешь не… — Я хочу всю тебя… Каждую часть твоего тела, до которой только могу дотянуться. Подарить тебе удовольствие — это меньшее, что я могу сделать в благодарность за все то, что подарила мне ты. Но я могу подарить тебе его так много, солнышко. Можно? Когда я целую внутреннюю часть ее бедра, она с возбужденным вздохом прижимается к матрасу. — Можно. Кили не нужно повторять. Я провожу языком по ее киске. Она мокрая, пухлая. Готовая. Чертовски сладкая. Языком я нажимаю на клитор, сосредотачиваюсь на нем, посасываю, дразню, смешиваю легкое касание и давление. Она сгибает пальцы ног на краю кровати, хватается за простыню руками, ей не хватает воздуха. Мне нравится смотреть, как она расслабляется и отдается мне, даже когда ее тело напрягается в ожидании оргазма. Я вставляю в нее пару пальцев, и из моей груди почти вырывается стон, когда она крепко их сжимает. Я не продержусь долго, когда буду внутри нее… но сначала она получит свое наслаждение. Ее тело дергается, возвращая меня в настоящее. Она краснеет. Ее оргазм приближается. Кили представляет собой потрясающее зрелище. — Вот так. Кончай, солнышко, — бормочу я, поглаживая большим пальцем ее клитор, снова заменяя его своим языком. Ее колени раздвигаются еще сильнее, и Кили полностью открывается мне. Она хочет кончить, ее бедра дрожат от предвкушения. Почти… Я последний раз провожу по расщелине языком, жестко сосу клитор — и она улетает. Кричит протяжным, хриплым голосом и, кажется, уплывает в невесомом экстазе, прежде чем, содрогаясь, вернуться на землю, в мои объятия. Оргазм Кили — самое красивое, что я когда-либо вообще видел. — Максон, — удовлетворенно вздыхает она, затем протягивает мне руки. Я перепрыгиваю через кровать, чтобы лечь рядом и взять ее в свои объятия, глубже закапывая ее в мягкий кокон простыней вместе с собой. Я не могу дождаться момента, когда снова прижмусь к ней, особенно, когда смотрю ей в глаза. Ошеломленные, широко открытые. У нее красные щеки, учащенной дыхание, а на губах играет кривая эпичная улыбка. — Солнышко, — я не могу не улыбнуться ей. — Счастлива? Я надеюсь, что да, потому что знаю, что счастье — это то, чего она хочет от жизни. — Да, — она широко улыбается. — А ты ужасно горд собой. Я отвожу взгляд, будто мне действительно нужно об этом подумать. Но она права. — Я только что подарил тебе один из лучших твоих оргазмов. — Ты как всегда о себе… — она смеется и закатывает глаза. Я останавливаюсь. — Нет. Это все о тебе, про тебя. Просто я в своей идиотской манере захотел убедиться, что тебе понравилось. Ее улыбка перерастает в смех. — Ты знаешь, что понравилось. Теперь и твои соседи тоже знают. — Нахер соседей, — я усаживаюсь над ней и убираю волосы с ее влажного лба. Мне нравится, как на моей простыни рассыпалась копна рыжих завитков, как моя постель снова пахнет ею. Я в восторге от того, что воспоминание о ней останется со мной, и я смогу проигрывать его в голове снова и снова. Прежде чем мы снова окажемся вместе. — Знаешь, я была бы рада вернуть тебе должок, — она проводит пальцами по моей челюсти, гладит меня по плечу. Я в восторге от мысли, что Кили стоит передо мной на коленях, стонет, когда берет мой член своими сладкими губами в изнуряющий жар ее рта, пока я зарываюсь пальцами в ее волосы и позволяю ей взять надо мной власть. Даже от возникшей в голове картинки кровь приливает к члену. Не буду врать, я хочу этого. Но прямо сейчас я больше хочу почувствовать ее подо мной, напротив меня, вокруг меня. — Хорошо, — я тянусь за презервативом, — но позже. У нее перехватывает дыхание. — Окей. Можно я кое о чем тебя попрошу? Уже интересно. Кили не перестает меня удивлять. — Попробуй, — ожидая, что она скажет, я замираю в полной готовности разорвать обертку презерватива. Она кивает на маленький квадратик. — Давай побыстрее, пожалуйста? — Такая нетерпеливая… Ее взгляд смягчается, и мне кажется, в этот момент она широко открывает для меня окна своей души. — Не хочу больше ждать. Хочу, чтобы ты почувствовал то же, что и я. Чтобы тебе было так же хорошо. Боже, эта женщина вручает мне свое большое сердце. Буду ли я хоть когда-нибудь ее достоин? — Не сомневаюсь, это будет очень приятно, солнышко, — я разрываю упаковку презерватива и раскатываю его по всей длине, приближаясь к ее влагалищу. Кили тут же обнимает меня руками и ногами. Она наклоняет голову, когда я толкаюсь вперед и погружаюсь в нее, одновременно целуя ее губы. Я стону. Теперь я понимаю разницу между простым удовольствием и связью. Я чувствую контраст между сексом и любовью. Я тону в чем-то, что так похоже на обожание. Блять, я действительно ее люблю. Мы вместе двигаемся, вместе дышим, вместе наслаждаемся. Я разрываю поцелуй, чтобы посмотреть ей в глаза — убедиться в том, что она чувствует то же, что и я. Она рядом со мной, веки опущены, губы приоткрыты, ее щеки порозовели. Мужчина, который не знает ее, может увидеть причудливую, беззаботную, эмоциональную женщину. Но если бы он посмотрел внимательнее, он бы увидел чувственную грацию, которая расцветает, когда ей уделяют внимание. Когда она доверяет. Пару недель назад она сказала мне, что, когда она отдается кому-то телом, она также отдается и душой. Сейчас я это чувствую. Этой ночью она принадлежит мне. Полностью. Мы соприкасаемся лбами и носами, я снова глубоко вхожу в нее. Смотрю прямо в ее глаза, такие открытые, такие голубые. Все в ней проникает внутрь и разрывает меня на куски — грудь, сердце, чувства — все выплескивается между нами. Количество моих бывших партнёрш, наверное, смутит любого. В моей постели побывало слишком много девушек, чтобы их считать. Но никто здесь не чувствовал себя так прекрасно, как Кили. Ее пальцы, обвивающие мои плечи, вонзаются мне в спину. Я чувствую, как в меня впиваются ее ногти, как сжимаются ее стенки вокруг моего члена, как ее дыхание ускоряется. Все вокруг вспыхивает чувственным напряжением. — Максон, я хочу кончить. — Кончай, солнышко. Я рядом. Я позабочусь о тебе. Я не отпущу тебя. Если мне придется прикусить язык или думать о мелком шрифте в документах условного депонирования, чтобы сохранить самообладание, я сделаю это. Для нее. — Кончи со мной, — ее стон становится высоким и протяжным. Это так соблазнительно… Я откидываюсь назад и снова толкаюсь в нее. И снова. Господи, у меня двоится в глазах. Как же хорошо. Я знаю, что прямо сейчас у меня есть кое-что ценное, и я не хочу, чтобы это закончилось. Но, черт возьми, я не знаю, как долго я смогу продержаться. — Я хочу чуть подольше, — выдыхаю я, прежде чем снова взять ее губы. Целовать ее — это зависимость. В ее рту всегда есть что-то новое, что можно исследовать. Она сладкая… но терпкая. Она дразнящая и хитрая… но после становится нетерпеливой и манящей, как сирена. Я никогда не думал, что могу так относиться к женщине. Кили отстраняется, и ее губы скользят вверх по моей шее, пока я не вздрагиваю от возбуждения. Кровь кипит, в голове туман. У меня даже нет слов, чтобы описать, как усердно я игнорирую боль в яйцах. — У нас вся ночь впереди… — шепчет она мне на ухо. — Мы могли бы повторить… Могли бы. И повторим. — Повторим. Это так хорошо, солнышко. Я даже не знаю, как ты сможешь удержать меня подальше от себя. Я всегда буду хотеть все больше и больше. — Хм-м… знаешь, что я подумала, когда в первый раз увидела твою веранду? Судя по ее тону, я догадываюсь, что дело не в красивом океане и что моему члену это определенно понравится. — Нет. — Я хотела, чтобы ты прикасался ко мне. Я хотела опереться на перила в одной из твоих рубашек — и ни в чем другом — пока ты неторопливо прогуливался бы позади меня в одних штанах. Никто другой не узнал бы. Это был бы наш секрет. Мы могли бы стать волнами океана, могли бы наблюдать за крушением моря… Ох, блять. Как же хорошо это звучит. Восхитительно. — В следующий раз мы обязательно воплотим это в жизнь. Я прижимаюсь к ее шее, дыханием обдаю кожу, сжимаю сосок. Ее тело напрягается.