Мысль о том, что эта женщина отдаст мне свое сердце, одновременно обнадеживает и пугает. Что, если я его разобью? Я никогда бы не сделал это осознанно, но иногда я веду себя как бездумный осел. Она дарит мне что-то ценное. Мне нужно понять, как не облажаться. И это пугает меня еще больше, потому что я понятия не имею, как это сделать. Я дрожу, пытаясь сдержать рыдания. Но останавливать их сейчас — бессмысленно, поэтому я просто смирился. Не то чтобы у меня был выбор… Ее губы прижимаются к моему виску. Она дышит мне в лоб. Мне приходится наклониться, чтобы она могла дотянуться до меня. Но усилия того стоят, особенно когда она откидывается назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Лучше? И да, и нет. Я в растерянности. — Не знаю. Она смотрит на меня с понимающей и мягкой улыбкой. — Зато честно. — Почему ты сейчас рядом? Почему тебе не все равно на то, что со мной происходит? Я вел себя как полнейший мудак. Я пытался заставить тебя делать то, что идет в разрез с твоими убеждениями. — Да, а еще ты постоянно пытался затащить меня в постель. Но под всем этим я вижу тебя. Не дерзкого симпатичного ублюдка, которого ты показываешь всем остальным. Я вижу мальчика, которым пренебрегали, которого обижали. Я вижу мальчика, который так и не научился доверять своему сердцу. Я вижу человека, который до смерти хочет, чтобы кто-то о нем заботился, подарил ему вечную преданность. И любовь. Он сильный… но так боится попросить о том, что нужно ему больше всего. Я выдавливаю стон и прижимаюсь лбом к ее лбу. — Я жалкий. — Я много как могу тебя назвать. Но точно не жалким, — она запускает руку в мои волосы. — Максон? Что-то меняется в ее голосе и заставляет меня вглядеться в ее лицо. Я вижу не просто нежность. Я вижу приглашение. — Да. — На случай, если ты не заметил, я голая. И я хочу быть с тобой, — рукой она ласкает мой затылок. — Займись со мной любовью. Мое сердце останавливается. Она серьезно сейчас? Я ждал ее. Я тосковал по ней бесконечные дни и ночи. А она хочет меня с красными глазами, мокрыми щеками и забитым носом? Теперь официально: я никогда не пойму женщин. Но за эту женщину я благодарен. — Ты уверена? — хрипло спрашиваю я. Кили улыбается, и я вижу в ее больших голубых глазах лишь уверенность. — Ты пытался затащить меня в постель почти три недели, а сейчас сомневаешься? — Я хочу, чтобы ты была уверена. — У меня нет ни малейших сомнений. Это все, что мне нужно было услышать. Кили верит в родственные души. Я никогда особо не думал об этом, но теперь мне интересно: существуют ли они? Я поднимаю ее и сажаю к себе на колени. Она обнимает ногами мои бедра. От взгляда, которым мы обмениваемся, у меня перехватывает дыхание. Я не могу оторваться от нее ни на секунду, и целую ее. Сегодня она полностью моя, и я хочу, чтобы она это чувствовала. Я в восторге от того, как она со стоном прижимается ко мне. Я тону в ее губах, ее поцелуях, но мне все же удается пробраться через кухню и прихожую. Я так благодарен себе за то, что у меня нет лишнего хлама, и ничего нам не мешает. Когда я переступаю порог своей комнаты, путь к кровати остается расчищенным. Одной рукой я срываю одеяло, подушки падают и разлетаются. Меня манят свежие белые простыни. Я кладу Кили в центр кровати. Она выглядит идеально, она так подходит этому месту. Я столько раз фантазировал о том, что она будет лежать в моей постели, закидывать на меня руки и ноги по ночам, прижиматься ко мне утром, чтобы согреться. Но теперь она смотрит на меня так, как будто тоже хочет всего этого и даже больше. Ей нужно то, что я никогда никому не давал — мое сердце, моя душа, наше совместное будущее. Еще неделю назад я сомневался, что когда-нибудь смогу дать кому-то все это. Теперь я серьезно думаю, смогу ли я разделить с ней каждое мгновение и — может быть, впервые — стать счастливым. Я цепляюсь за нее, впиваюсь в ее красоту. Я понятия не имею, как она, увидев мое уродство, решила, что я ей все еще нравлюсь. Единственное объяснение из всех возможных — мне повезло. Ее пальцы взбираются по моим рукам, обвивают мои плечи и тем самым отвлекают меня от размышлений. Когда она обнимает руками мою шею и тянет меня вниз, я не борюсь с желанием прижаться к ее голому телу и снова погрузиться в ее рот. Моя обнаженная грудь прижимается к ее, и из горла вырывается стон. В прошлом, мне было хорошо с женщинами. Я хотел их, они возбуждали меня. Но никогда раньше я не чувствовал себя с женщиной так правильно. С Кили я чувствую это. Я растворяюсь в ней. Она милая, мягкая и открытая подо мной. Ее бедра раздвигаются, и я проскальзываю между ними, внутренне раздражаясь от того, что на мне все еще пижамные штаны. Я бы мог стянуть их вниз, достать из тумбочки презерватив и оказаться внутри нее за пару мгновений, если бы захотел. И я хочу… но не делаю этого. Последние пару недель я только и думал о том, как бы я мог коснуться Кили, как бы еще я мог ее взять в ту первую ночь. И я не упущу эту возможность сейчас. Да, я хочу того, чего хочу, тогда, когда хочу, и на этот раз я полон решимости взять, что принадлежит мне. Но больше этого я хочу, чтобы у нее кружилась голова, а глаза закрывались от удовольствия. Я хочу дать ей все, чего она только могла бы пожелать. Я просто не могу вести себя как нетерпеливый придурок. Я переплетаю свой язык с ее, теряясь во власти нашего танца. Затем я откидываюсь чуть назад, и, прежде чем отклониться, целую ее, касаясь ее губ своими. Она стонет и снова пытается притянуть меня к себе. — Секунду, солнышко. Доверься мне. Я никуда не денусь. Слишком темно. Я включаю свет, что видеть ее. Как только я это делаю, я изумленно выдыхаю от мягкого сияния ее голой кожи. Затем одной рукой тянусь к тумбочке, а другой стягиваю штаны. Кили смотрит на меня заискивающим взглядом, улыбается мне и манит к себе пальцем. Никаких возражений. Только не от меня. Я снова сажусь, пробираясь коленом между ее ног. Она без колебаний приветствует меня, и я откладываю небольшой квадратик в сторону. Пусть побудет в пределах досягаемости до момента, пока я не буду готов… скучать долго ему не придется. Впервые за всю мою сексуальную жизнь моя цель — не удовольствие, а связь между нами. Дерьмо. Знаю ли я вообще, как сделать лучше? Я хорош в сексе, но я не знаю ни хрена о том, как соединить души, а не тела. — Что-то не так? — шепчет Кили. Я не могу сказать ей, что не знаю, что делать. Это прозвучит глупо. Как будто я ничего не умею. — Солнышко, как мне доставить тебе удовольствие? Я хочу сделать все правильно. Ее лицо смягчается. Кили обхватывает пальцами мою руку, подносит ее к своей груди и ласкает мою грудь своей ладонью в ответ. — Просто прикоснись ко мне. Будь со мной. Начни отсюда. Из уст Кили это звучит так просто, словно все, что мне нужно сделать, — это закрыть глаза и дышать. Но должно ли это вообще быть сложнее? Я готов попробовать. Выбора нет, если только смотреть на нее с членом в руке, как идиоту. Эм… нет. Так не пойдет. Я беру в ладони ее грудь, поглаживаю соски, наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать. Ее губы уже слегка опухшие, такие чертовски мягкие. Она подается вперед, в глазах я вижу желание, ошеломление. Она обнимает меня. Мы прижимаемся друг к другу губами, и я целую ее глубоко. Кили выгибается в моих руках, ногами обнимает меня за спину. Я чувствую ее жар, чувствую волнение, пронизывающее ее. — Максон… — она стонет. Я прижимаюсь к ней лбом, чтобы отдышаться. Обычно после нескольких поцелуев мне не терпится продолжить. Но не сейчас. Не с Кили. — Я не хочу спешить, солнышко. Я не наслаждался тобой в прошлый раз полностью и чертовски жалею об этом. Она нежно покусывает мою мочку, затем шепчет мне на ухо. — А я ни о чем не жалею. На все есть причина. Это привело нас туда, где мы с тобой сейчас. Аргумент. Эта женщина чертовски умна. Мне нужно не отставать, убедить ее в том, что после всего ожидания, эта ночь стоит того; мне нужно дать ей что-то, что она никогда не забудет. После страстного поцелуя, я спускаюсь ниже — целую ее подбородок, шею, ключицы, иду вниз по груди. Ее грудь невероятно манит. Это не просто сиськи. Они у нее особенные. По крайней мере, для меня. Я прижимаюсь носом к одной, провожу языком по мягкой коже, пока мой большой палец дразнит твердый кончик второй. Тихие звуки из глубины ее горла говорят мне о том, что я делаю все правильно. У ее тела есть собственный язык. То, как она краснеет и выгибается, говорит о многом. Я обхватываю губами ее сосок, сосу, омываю его языком. Даже ее кожа ощущается сладкой. Я прижимаю ее ближе к себе, на секунды теряюсь в том, что делает ее такой особенной. Рукой она скользит по моим волосам, пытается притянуть меня ближе. Она тяжело дышит. Вздыхает. Извивается. Губами я двигаюсь ко второй груди. Я не хочу открывать глаза, видеть перед собой что-либо кроме Кили. Я начинаю сильнее посасывать, второй рукой трогая ее грудь, сжимая ее ладонью. Удовлетворение наполняет меня, когда она выкрикивает мое имя. Рискнув бросить взгляд на ее бледное тело, я зачарованно наблюдаю, как она запрокидывает голову назад, выгнув шею и приоткрыв губы. Боже, она такая красивая. Она… как подобрать слова? Она не стесняется, она полностью открывается мне. Кили ничего не боится, тем более того, что чувствует. Мой отец назвал бы меня неудачником и тряпкой даже за то, что я воображаю, что она для меня не просто шлюха, но он идет нахер. Эта женщина волнует меня. Вдохновляет меня. Дополняет меня. Я беру ее за талию и продвигаюсь ниже по ее телу, мои бедра выскальзывают из ее колыбели. Когда мои колени касаются пола, я стягиваю ее к краю матраса. Ее ноги раздвигаются еще шире, когда она ставит стопы по обе стороны от моей головы.