Мои руки замедлились. – Божка? Луна дернулась. – Ну разумеется! Стала бы я переживать о смертном! – Она отвела взгляд. – Пусть их у меня не так уж много. Я кивнула, держа руки при себе. – В Элджероне я знала одну женщину… Она поклонялась тебе. Ее лицо резко повернулось ко мне, выражая любопытство, и я продолжила: – У нее дома была комнатка, увешанная белыми украшениями. Без окон, без свечей. Она считала, что неуважительно впускать больше света, чем необходимо. – Комната была скорее укромной нишей: женщина жила на скудные средства. Я увидела ее случайно. У нее были проблемы с ногой, и я по просьбе ее дочери – моей соседки – принесла ей корзину овощей. Очень многие в Рожане, да и на всей Матушке-Земле, поклонялись Сайону, даже после временной победы Луны. Многие считали кощунством поступать иначе. Луна прикусила губу. – Я тебе не верю. Однако она не спешила уходить, хоть и хранила молчание, и я рассказала ей все, что помнила о той женщине и нише, пока ей не надоело меня слушать и она не оставила меня в Забвении одну. Я была близка к завершению. Во время работы из глаз лились слезы, поскольку это было лучшее творение, которое я когда-либо создавала. В моих руках оно казалось… настоящим. Словно я сама была внутри глины, и с каждым осторожным движением стека и кисти я раскрывала немного больше саму себя. Во мне начало зацветать странное ощущение – как первый весенний бутон. Оно причиняло боль, но постепенно я узнала в нем надежду. Вдруг рука соскользнула, и я раздавила цветок целиком и полностью. Нос был испорчен. Я пошарила пальцами, пытаясь нащупать ноздри, переносицу. Пытаясь вернуть его на место. Но чем больше я пыталась, тем больше неуклюжие пальцы его портили, пока он не превратился в обычный холм глины, и… Я сжала стек в кулаке и с визгом вонзила в скульптуру, рассекая от макушки до шеи. Глина противилась удару, словно в попытке задержать мою руку. Я успела потерять много энергии, тем не менее в теле еще оставались силы, поэтому удар и вышел сильным. Позже я тяжело дышала, упершись руками в колени, словно обежала весь Рожан. «Дыши», – пожурила меня Зайзи, и я попыталась последовать совету сестры. Боги, я правда пыталась. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Позже я сдалась – в таком месте покоя не найти – и вытянула руки, выискивая дрожащими пальцами расщелину на бюсте, на создание которого я потратила так много времени. Можно было бы исправить нос, останься в моем напряженном мозгу хоть капля терпения. Могла ведь исправить! Могла… Стоп. Пальцы вновь скользнули по раздавленному месту. Стоп! Я вдавила в него пальцы, расширяя. Кожа в руках начала зудеть. Я ахнула. Когда я в последний раз это чувствовала? Это желание, эту тягу? Тягу творить, искру идеи, нетерпеливое стремление воплотить ее в жизнь? Ни разу с наступления тьмы. Ни разу после встречи с Луной. Возникло видение. Оно пришло ко мне, подобно зажженной в темноте свече, и я поняла, что именно хочу создать. Что мне не терпелось создать. Будет нелегко. Уж точно. Осторожно, очень осторожно я подняла самый маленький стек и начала лепить. Когда Луна появилась вновь, она ничего не сказала, только оглядела меня с раздражением. Будь она смертной, наверняка на лбу вздулась бы вена. – Мне нужно опять прикоснуться к твоему лицу. – Уж не знаю, сколько раз я ее об этом просила. Мне правда нужно было ее ощупать, но еще я обнаружила, что все больше и больше жажду ее света. – Да ну? – Она скрестила руки на груди. – Опять! Просто покончи со всем этим, Айя Рожанская. Зачем растягивать мучения? Я вздрогнула, ибо такие мысли неоднократно приходили мне в голову. Достаточно было просто снять тугую корону, и наступил бы покой. Я встряхнулась. – Прошу, позволь мне. Недовольно застонав, она шагнула мне навстречу. Я заново изучила ее черты, на этот раз уделив особое внимание шрамам. Я коснулась только третьего, когда она оттолкнула мою руку. – Что ты делаешь? Я вскинула брови. – Я… – Он тебя не ищет, – отрезала она, и я отшатнулась. – Если ты тянешь время, надеясь, что Он тебя спасет, то напрасно. Он тебя даже не ищет. Когда-то я пропустила бы подобные слова мимо ушей. В крайнем случае, разозлилась бы. Но Забвение так сильно сломило мой дух, что на глаза мгновенно навернулись слезы. Она улыбнулась, однако ее лицо не выражало радости. Сглотнув комок в горле, я сказала: – Мне нужно больше материалов. Она опять застонала. – Что еще? – Драгоценные камни. Обработанные и нет. Рубины, сапфиры, бриллианты… Она фыркнула. – Меня блестяшками не подкупишь. Бессмертным они не интересны. Не обращая на ее слова внимания, я продолжила: – Еще перламутр. Сусальное золото и серебряную стружку. – Намерена построить себе здесь трон? – Она усмехнулась. – Айя, королева Забвения. Я склонила голову. – Пожалуйста. Это слово ее тронуло. Полагаю, ей нечасто доводилось его слышать. Как всегда, она исчезла, а потом я нащупала во тьме бочки и сундуки, набитые драгоценностями – гораздо больше, чем мне требовалось. Позже я опять ее позвала, сказав, что мне нужно снять мерки. Но на самом деле я использовала ее свет для того, чтобы отделить золото от серебра, изумруды от топазов. Я представила, как воссоздам воображаемую картинку, один неуклюжий шаг за другим. Позже. Позже я закончила. Я работала с мучительной медлительностью, которую раньше себе не позволила бы. Создала еще несколько слепков. Переплавила черты собственного лица в ее черты. Передо мной открылись наши различия и наши сходства. Я позабыла о том, что когда-то обладала зрением. Я давила, тыкала и разрезала глину. Тщательно обрабатывала гипс, чтобы он не засыхал: высекать из мрамора в темноте было бы безумием. Я укладывала тонкие кусочки сусального золота фрагмент за фрагментом с помощью пинцета. Рассортировала камни по размеру и форме и сложила их вместе, как пазл. Позже я позвала Луну. И она появилась. Встала, раздраженно закатив глаза, словно уже ждала, когда ее лицо опять начнут щупать. – Идем, – сказала я и пересекла пустоту моего нового пристанища. Сердце колотилось где-то в горле. Полубогине я еще ничего не показывала, и если ей не понравится эта работа, возможно, для моего рассудка это станет последней каплей. Я вложила в статую все, что у меня было. Внутри ничего не осталось. Скорее любопытная, нежели злая или раздраженная, Луна последовала за мной, ореол ее серебристого света пронзал тени. Я привела ее к пьедесталу, о котором просила ранее, – и впервые взглянула на собственное творение. Я едва не ахнула. Оно выглядело… правильным. То был бюст Луны до плеч. Волосы зачесаны назад, кожа бледного гипсового цвета, подбородок вздернут по направлению к небесам. Лицо прорезают шрамы. Я передала все шрамы до единого. Я знала длину, глубину, ширину каждого из них и не упустила ни одного.