Однако на бюсте шрамы выглядели свежими ранами – открытыми порезами, – по краям выложенными сусальным золотом, а в глубине проглядывали драгоценности – россыпи драгоценных камней и осколки перламутра. То был портрет искалеченной и надломленной женщины, которая хранила внутри красоту, и каждый раз, когда ей причиняли боль, часть этой красоты просачивалась в мир. Ведь, несмотря ни на что, лунный свет всегда был прекрасен. Я повернулась к полубогине, готовая к ее пренебрежению, к холодному смеху, однако она просто смотрела на бюст, приоткрыв рот и распахнув глаза, неподвижная. С узких плеч тяжело ниспадала светящаяся одежда. Луна коснулась одного из шрамов на щеке. Затем едва заметно покачала головой, и у меня внутри все оборвалось: ничего не вышло! Ей не понравилось! Я дотронулась до короны на голове, но все же попыталась защитить свою работу: – Я-я хотела… – Молчать, – отрезала она холодно и слабо. Ее челюсть сжалась. Она шагнула к бюсту – наверняка чтобы его уничтожить. Однако вместо этого Луна поднесла руку к тому же шраму на щеке бюста, коснувшись инкрустированных в него изумрудов. Я затаила дыхание. Позже она сказала: – Прочь… Я не поняла, что она имела в виду: уйти я могла, только сняв с головы тиару, поддерживающую мою жизнь. – Я… – Вон! – закричала она, выбросив вперед руку, и я невольно отшатнулась, испугавшись удара. Однако в ее ладони образовалось облачко белесоватого света, и внезапно внутри оказался длинный камень – темный и пористый, как вулканический, с едва заметной карминовой прожилкой на краю. Осколок сердца. Луна швырнула его мне. – Уходи, – прошептала она, сдаваясь. Я отступила, дабы оставить ее наедине с оголенными чувствами. И встала на знакомую влажную почву. В это время обычно покров ночи прорывал рассвет. Мне не требовалось смотреть на дедушкины карманные часы, чтобы это понять – я чувствовала нутром. Все фермеры чувствовали, и, полагаю, я пробыла на ферме достаточно долго, чтобы это чутье проникло и в мою жизнь. Мне не хотелось вставать. Под одеялом было жарко рядом с прижатым ко мне телом, слишком горячим для смертного. Тем не менее я хотела впитать в себя каждую частичку этого момента, все ощущения, которые и не надеялась когда-либо воссоздать углем, глиной или кистью. Запах его кожи, ясность сознания, синхронное биение наших сердец – словно мы всегда были половинками чего-то большего, и только сейчас Вселенная осмелилась нас воссоединить. Итак, я лежала в кровати, все запоминая, погружаясь в дремоту и выныривая, вялые мысли то сливались со снами, то отделялись от них. Не думаю, что мне приснилось, как он пробормотал: – Я тебя люблю, – тихо и осторожно, прямо как я говорила несколько часов назад. Глава 20 Я долго стояла истуканом, уставившись вдаль, с колотящимся сердцем и дрожащими конечностями. К счастью, была ночь. Отвыкшие от света глаза не вынесли бы сияния Солнца. Я глядела на одну и ту же яркую точку в небе, совершенно ошарашенная. На одну и ту же звезду. Сознанию потребовалось немало времени, чтобы это понять. Наконец я перевела взгляд на соседнюю звезду. Затем на другую, на следующую. Оглядела все ночное небо. Луны не было. Новолуние? Затем я посмотрела на горизонт и, приняв тьму далеких гор за преследующее меня Забвение, отпрянула. Упала, больно ударившись о землю пятой точкой. О Землю. Пальцы погрузились в низкую прохладную траву. Я глядела на нее почти так же долго, как на звезду. А потом разревелась, как младенец. Я начала плакать еще до того, как по-настоящему поняла причину своих слез. Затем прижалась к Матушке-Земле, впитывая ее прохладу, зарылась пальцами рук и ног в мягкую, влажную почву. Я плакала до тех пор, пока опять не выбилась из сил. Пока не почувствовала… жажду? Дрожа, я дотронулась до лба, нащупывая вмятину на коже, где когда-то лежала корона Луны. Я оказалась… дома. И была… весна? Когда мы с Зайзи ушли из дома на поиски Иста, была осень. Я лежала на спине, глядя на звезды, вдыхая свежий воздух, слушала усталых сверчков и подумала о двоюродной сестре. О дыхании. Вновь погрузилась в воспоминания, на этот раз с открытыми глазами. Я вспоминала себя. Сознанию потребовалось некоторое время, чтобы прийти в норму, но я постараюсь восстановить в памяти последующие события. Луна переместила меня в Рожан, я оказалась совсем рядом с моей фермой. Когда я это осознала, сердце радостно подпрыгнуло – я вот-вот увижу родных! Тем не менее осколок, лежащий у меня в руках, требовалось вернуть на место в другом конце света, и даже с помощью Терета на дорогу уйдут недели. Я сидела и любовалась восходом Солнца, вновь заливаясь слезами от прекрасного зрелища. Позже я пойму, что утратила способность сдерживать слезы так легко, как прежде. К лучшему или к худшему, но что-то во мне сломалось. – Сайон, – прошептала я утру. Он меня не слышал: без кольца не знал, где меня искать, и мой голос смешивался с голосами миллиардов смертных, живших в его царстве. Но я справилась. Я выжила. Я вернулась домой. И нашла осколок сердца. Засунув камень за пазуху, я оглядела окрестности, медленно определяя свое местоположение и дорогу домой. Затем направилась к ферме и к полудню добралась до кукурузных полей. Дрожь прошла по телу, когда я их увидела – молодые побеги доставали мне лишь до икры. Я касалась каждо- го, проходя мимо, восхищаясь листьями, жизнью, домом. От голоса бабушки, ворчливо отгонявшей кур, сердце запело в груди, и я побежала впервые за шесть месяцев, отчаянно мечтая увидеть ее лицо. Ее вид поразил меня, как молния. Она постарела. Заметив меня, бабушка закричала. Закричала, бросила ведро, выкрикнула мое имя и кинулась ко мне со всех ног – я никогда не видела, чтобы она так быстро бегала. Она обвила меня своими хрупкими руками и сжала с силой, удивительной для ее тонкой фигурки. Я зарыдала, уткнувшись ей в волосы. – Дитя! Да заберут тебя боги, глупое ты дитя! – Отстранившись, она взяла мое лицо в ладони. – Ты такая худая! Боги, где ты пропадала? – В Гнезде бога и каньонах Лосоко… – Что ты такое болтаешь? – В глазах Каты заблестели слезы, и она вновь меня обняла. – Даже не написала! Мы с ума сходили от беспокойства, и только божок сообщил нам о твоем исчезновении… – Божок? – Они тебя ищут. Все ищут. А Зайзи застряла на другом конце света… От известия о Зайзи у меня ослабели коле- ни, и я чуть не рухнула на землю. Но взяла себя в руки, поскольку Ката пошатнулась: она меня не удержит. – С ней все в порядке? Бабушка опять отстранилась и заглянула мне в лицо. – Не знаю. Мы давно ничего от нее не слышали. Но ты, – она быстро заморгала, – ты дома. – Я дома, – повторила я, и на глаза набежали новые слезы. Вновь обняв Кату, я вдохнула ее родной запах. Подождала, успокаиваясь, наконец отпустила. – Где мама? А Даника? Ката отпрянула от меня и заглянула мне в лицо так, словно проверяя, не сошла ли я с ума. – Даника! Что Даника тут забыла? Я прикусила губу. – Если она пережидала зиму…