Взглянув на него, я вижу, что его глаза светятся белым светом. Тайко первым выходит из машины, оставляя меня ненадолго одного. – Плодожор, – шепчу я, дрон оживает. – Привет, дру… – Тихо! – велю я ему, и дрон замолкает. – Записывай все и не попадайся никому на глаза. Огни Плодожора загораются зеленым, затем синим, подтверждая, что он все понимает, затем выключаются, и дрон возвращается в мой карман, выглядывая оттуда ровно настолько, чтобы охватывать и записывать происходящее. Я выхожу из машины и следую за Тайко. Мы проходим через тот же огромный вход, через который я въехал на танке чуть меньше недели назад под видом капитана Йоссариана. Хэппи, с целью продемонстрировать свои силы, заставила всех своих солдат выстроиться в линию до самого здания. Их тысячи, они все стоят по стойке смирно с новейшими УЗ-винтовками, держа их вертикально по правую сторону на уровне груди. Я молча прохожу через этот издевательский почетный караул, опустив глаза и следуя за Тайко в Арку. Мы останавливаемся, и меня сканируют два дрона. – Оружие не обнаружено, – произносит голос Хэппи. Тайко ведет меня к лифту, нажимает кнопку вызова и ждет. Мы стоим в неловком и неприятном для меня молчании довольно долго, и я изо всех сил стараюсь не поддаваться чувствам. Если я начну что-то чувствовать, боюсь, мое сердце не выдержит. Двери тихо открываются, и мы входим в небольшой металлический ящик. Тайко прижимает большой палец к точке сканирования, лифт движется назад, к центру Арки, и лишь потом начинает подниматься вверх. Мы едем молча, наконец, лифт замедляется, и мы выходим. Двери открываются на шестьдесят шестом этаже – та же круглая комната, в которой я был, когда пытался спасти Малакая и Вудса, только сейчас линия производства остановлена, роботизированные руки, создававшие тысячи дронов, застыли на месте. Пол из темного дерева; между стационарными производственными конвейерами стоит длинный стол, за которым сидят двое мужчин: Гален Рай и Мэддокс Фэйрфакс. Не могу оторвать взгляд от Мэддокса – он был моим лучшим другом в Аркане, помог мне пережить самый трудный период в моей жизни и многому меня научил. А теперь он Носитель Хэппи, первый из них, и я знаю, что для него это пытка. Знаю, что Мэддокс внутри него хочет умереть. Когда Гален и Мэддокс смотрят на меня, их глаза загораются. – Лука Кейн, – произносит Носитель, используя для общения со мной голосовые связки Мэддокса, но в этом голосе нет жизни. – Это начинает входить в привычку, а? – Что сказать? Не люблю быть взаперти подопытным кроликом, – отвечаю я, пожимая плечами. Свет в глазах Галена гаснет, а значит, Галену Раю позволено говорить, но прежде, чем он приходит в себя, я читаю боль и отвращение на его измученном лице, а затем он улыбается мне. – Лука, кажется, при нашей последней встрече я сказал, что мы с тобой разговариваем последний раз. И снова от тебя одна головная боль. Вынужден признать твою изобретательность и находчивость. До тебя никто никогда не сбегал из Аркана, и никто никогда не сбегал из Блока. Тебе удалось и то, и другое. Скажи мне, где ты скрывался, когда исчез? – В смысле? – спрашиваю я. – Ты и дюжина других – кажется, вы называете их Исчезнувшими, – вы нашли способ стать для нас невидимыми. Как? – Я ничего вам не скажу, – отвечаю я. – В сделку это не входило. – Очень хорошо, – смеется Гален. – Очень скоро узнаем. – Зачем я здесь? – спрашиваю я удивительно ровным и спокойным голосом. – Логика подсказывает мне, что ты думаешь, что умрешь здесь. Это не так. Ты здесь, чтобы жить, Лука. – Жить, как вы? Как Мэддокс? Нет уж, спасибо. Это не жизнь. – О, но, думаю, в этот раз ты изменишь свое мнение и присоединишься к нам, – отвечает Гален. – И почему это? – Потому что, – звучит безжизненный голос Мэддокса, – ты стал символом восстания в Регионе 86. – Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Люди говорят о тебе, Лука. Мальчик, который сбежал из Аркана. Мальчик, который отказывается умирать, который собрал целую армию. Ты и твои люди объединились с другими регионами, пытались работать сообща, стать единым целым. – Это не моя заслуга, – отвечаю я. – Мы сделали это вместе, вместе победим и тебя. – Никто, даже ты, не может победить Хэппи, – презрительно усмехается Гален. – Ошибаешься, – возражаю я, – вероятность как минимум ноль целых семь десятых процента. Тень удивления скользит по лицу Галена. – Как бы то ни было, – продолжает он, вновь демонстрируя свою улыбку политика, – у нас есть к тебе предложение. – Уверен, оно замечательное, – отвечаю я, закатывая глаза. – Встань перед Совершенными, перед нашими камерами и скажи миру, что ты был не прав, сражаясь против нас, что понял ошибочность своих поступков и что Мировое Правительство справедливое и доброе. Сделаешь это и станешь добровольцем. – Добровольцем для чего? – уточняю я. – Нам нужны трое из вас, чтобы воспроизвести формулу и уравнения исцеляющей технологии, что внутри вас. Вы с Тайко станете нашими объектами, наряду с третьим. – Не понимаю, – отвечаю я. – Вы разработали технологию самоисцеления, вы дали ее нам. Почему вам нужно воспроизводить ее? – Эта технология была уничтожена ее же создателем, одним из наших самых многообещающих сотрудников, и стерта из всей внутренней и внешней памяти и памяти андроидов, что, как мы были убеждены, невозможно сделать. А потом, конечно же, ты уничтожил оборудование, в котором хранились последние остатки секретов технологии, – Гален натянуто улыбается. – Теперь технология существует только в сознании создателя. «Абриль, – думаю я, – она создала технологию самоисцеления, увидела, для чего ее используют, и уничтожила». – А как же ее создатель? – спрашиваю я. – Почему просто не заставить его рассказать вам, как воссоздать технологию? – Создатель покончила с собой вскоре после того, как разрушила дело своей жизни. «Она обвела Хэппи вокруг пальца, заставила поверить, что она мертва!» – думаю я и стараюсь не показывать своего удовлетворения. – Значит, вам нужны трое из тех, кто прошел Отсрочку? – Верно. – И вы думали, я захочу стать добровольцем? – Ты уже согласился, – отвечает мне Хэппи, управляя телом и голосом моего друга. – Ты сделаешь это, потому что ты истинный лидер. Сделаешь это, потому что взамен мы позволим твоим друзьям прожить остаток своей жизни в мире, а это все, чего ты по-настоящему хочешь. Мы выполнили диагностику, оценили вероятности, и ты, скорее всего, примешь это предложение. А это означает, что больше не будет кровопролития и смерти, конец войне между нами. – Но вы планируете уничтожить всю человеческую жизнь на Земле, – напоминаю я. – Вы планируете искоренить все! Стереть с лица Земли человечество, чтобы оно больше не могло уничтожать планету и все живое на ней! Я знаю, что такое Третья фаза. Знаю, что ты не оставишь моих друзей в живых. – Уничтожить человечество? – повторяет Гален, хмыкнув. – Нет, нет, все не так. Хэппи не хочет уничтожать его. Да, Хэппи считает людей вирусом, но они представляют проблему скорее технологическую, а не биологическую. Принять человечество за компьютерный вирус – значит, предположить, что его можно перепрограммировать. – Я знаю все о вашем плане! – кричу я сквозь стиснутые зубы, вспоминая слова доктора Прайса. – Тогда вы должны благодарить нас, – отвечает Носитель Мэддокса, устремляя на меня свои жуткие светящиеся глаза. – Мы ремонтируем ваш сломанный вид, уничтожаем нездоровую часть, чтобы начать новую жизнь. – Вы забываете о самой жестокой части вашего плана, – говорю я. – Использовать в качестве батарей полчища бессмертных людей. Как вы оправдываете это? – Они не будут осознавать, что происходит, у них не будет ни надежд, ни мечтаний, ни амбиций. Они не будут знать никакой другой жизни, кроме жизни батареи, – отвечает Мэддокс. – Но они будут вынуждены чувствовать, разве не так? – спрашиваю я. – Они должны испытывать страх, боль и панику, потому что без этого жатва не работает. – Во имя прогресса жертвы бывают всегда, Лука. – Нет, неправда, во имя прогресса всегда были лишь страдания. Что дает вам право и власть решать, кто должен страдать, а кому нужно промыть мозги, чтоб они стали такими, какими вы хотите их видеть?! – Люди бьют собак, чтобы приучить их не кусаться. Пришло время кому-то, превосходящему ваш вид, научить вас, как себя вести. Понимая, что мне не вразумить эти машины, я качаю головой. – А если я откажусь выйти перед вашими камерами и признать, что был не прав? – Тогда мы просто казним тебя на глазах у всего мира. – Но я вам нужен, – напоминаю я, – нужен для экспериментов. – Ты видел, как легко нам было найти тебя и твоих друзей, поймать вас. Когда мы были готовы, то обнаружили вас за четыре минуты. Если не ты, Лука, то это будет Игби Кох или Пандер Бэнкс, или Кина Кэмпбелл. Для нас не имеет значения.