— На девятое апреля, — сказала она, стараясь выглядеть безразличной. — Ладно. Понял. Продолжай свой благородный труд. Вставая, он дважды стукнул костяшками пальцев по ее столу, а затем вышел прочь из ее кабинета. Эми подождала, пока он удалится, а потом нахмурилась. Похоже, когда он говорил о предстоящем заседании, то собирался занять на нем место ведущего адвоката — ведь это было его прерогативой, он же, в конце концов, адвокат Содружества. Значит, Эми придется работать еще усерднее. Чтобы подготовить Аарона Дэнсби к заседанию, ей обычно приходилось тратить втрое больше времени, чем на свою собственную подготовку. Эми вернулась к своей работе, все еще размышляя о странном поведении судьи, читающего адвокату морали о том, как тому следует поступать. Не прошло и двадцати минут, как зазвонил ее телефон. Это был шериф Пауэрс. — Привет, это Эми. — Привет, — ответил он. — У тебя на это утро назначен процесс или еще что-нибудь? — Нет. До середины дня — ничего. — Вот и хорошо. Думаю, тебе захочется зайти ко мне. — А что такое? — У нас тут один парень. Он только что явился и сознался в убийстве Ричарда Кодури. Со всей возможной быстротой, какую могли предоставить ее машина и ноги, Эми оказалась в конференц-зале офиса шерифа округа Огаста. Там был и лейтенант Питер Кемпе. А также шериф Джейсон Пауэрс собственной персоной. Эми неловко улыбнулась им. Они не знали о том, как она составляла свою карту, помеченную булавками, равно как и о том, что, сидя там, она все еще думала (пусть даже вероятность ее предположений была ничтожна): «Прямо здесь находится тот, на кого она охотилась целых три года». Ее внимание привлек человек, которого только что ввели в зал. Высокий мужчина, широкоплечий, с изможденным лицом. Эми определила его возраст примерно под пятьдесят. Было похоже, что большинство времени он проводил на открытом воздухе. Она встала, но этот мужчина, похоже, не собирался подходить к ней для рукопожатия. Пауэрс указал на ближайший стул по другую сторону длинного стола, у которого стояла Эми. — Сядьте там, — сказал Пауэрс, и мужчина опустился на стул. Шериф посмотрел на Кемпе. — У тебя есть записывающее устройство? Кемпе помахал маленьким цифровым диктофоном, затем поставил его перед мужчиной и нажал кнопку. — Порядок, — сказал Пауэрс. — Ты уверен, что запись пошла? Кемпе поднял вверх большой палец. — Хорошо. Тогда продолжим, — сказал Пауэрс. — Сэр, не могли бы вы назвать свое имя? — Уильям Теодор Курран, сэр. Но обычно меня называют Билли. Билли Курран. — Спасибо, мистер Курран. Вы явились сюда добровольно, не так ли? — Да, сэр. — И вам сообщили о вашем праве на адвоката. — Что вы имеете в виду? — То, что вам, если у вас есть на то желание, будет назначен адвокат, — сказал Пауэрс. — О да, — ответил Курран. — И вы отказались от этого права? — Да, сэр. — Понятно. А теперь, что бы вы хотели сообщить нам? — Ну, понимаете, я это сделал, — сказал Курран. — Что вы сделали? — Я убил этого парня на кладбище. Мелани Баррик не имеет к этому никакого отношения. Внимание Эми привлекла интонация, с которой он произнес имя Мелани. Не похоже было, что он говорил о незнакомом человеке. В его голосе звучала странная теплота. И вдруг Эми поняла. Курран. Довольно распространенная фамилия. Но это была также фамилия, которую Мелани Баррик упоминала, когда описывала обстоятельства совершенного над ней насилия. Но какое отношение к нему мог иметь этот парень? Пауэрс продолжал спрашивать: — Почему вы его убили? — А что, мне нужна была причина? Просто взял и убил. — Но вы… вы знали свою жертву до этого? Может, вели с ним какие-то дела? — Нет. Ничего подобного. Мы с женой гуляли по этому кладбищу в четверг вечером. Нам просто нравятся кладбища. Вот мы и шли, разглядывая даты на могилах. И тут к нам пристал этот парень. Мне он показался настоящим одержимым, и я… Я забеспокоился, что он может причинить боль мне или моей жене. Вот я и убил его. В целях самообороны. — Ваша жена наблюдала все это? — Да, сэр, — сказал Курран. — Мне бы хотелось, чтобы она тоже появилась здесь: она расскажет вам то же самое, если вы ее спросите. Но к убийству она не имеет никакого отношения. Это все я. — А что вы хотите сказать тем, что он — доводил вас? Чем именно доводил? — Ну, понимаете… Сначала он попросил у нас денег, а я сказал ему нет. Мне показалось, что он хочет нас ограбить. Потом он начал угрожать, вот и вывел меня из себя. — У него было оружие? — Не знаю. Может быть. — Но вы сами видели оружие? — Да… По-моему, у него был нож, — сказал Курран. — Впрочем, я могу и ошибаться. Ведь темно было. — Так он… пытался вас зарезать или что-то в этом роде? — Не знаю. Все так быстро произошло. Я просто… Ну, я просто испугался, а он продолжал угрожать, вот я и убил его, пока он не сделал что-нибудь со мной или с моей женой. — А почему вы решили признаться в этом? — Потому что я читал в газете, что какая-то молодая женщина была за это арестована, а мне не хотелось, чтобы из-за меня наказывали кого-то другого. — Но, если это была самооборона, почему вы сразу же не позвонили в полицию? Курран поерзал на своем стуле. — Потому что я — официально зарегистрированный сексуальный преступник. И мне нужно держаться подальше от неприятностей. — А… — выдал Пауэрс, словно сказанное все проясняло. — Я не думал, что кого-то сильно взволнует, что убит какой-то мерзавец, — сказал Курран. — А потом я прочитал об этой девушке в газете, вот и решил: пойду и очищу совесть. Пауэрс посмотрел на Кемпе. Никто из них, похоже, не подозревал о связи имен Курран и Мелани Баррик. А эта связь, похоже, обращала в пух и прах любые доказательства по этому делу, которые имелись у шерифа. Эми с нетерпением ждала, когда же эти детали всплывут на допросе и шериф наконец-то поймет, что его обман разоблачен. Вместо этого Пауэрс сказал: — Хорошо. Что ж, я ценю, что вы пытаетесь нам помочь, сэр. Но вы же понимаете, что нам придется подвергнуть вас перекрестному допросу? — Да, сэр. Вы исполняете свой долг, я понимаю. — У вас есть адвокат? — Нет, сэр. — Что ж, в таком случае суд вам его назначит. Эми перестала следить за этим словесным пинг-понгом. Она переключила внимание на Пауэрса. Почему шериф все это затеял? Разве он не пребывал в пятницу в полной уверенности, что убийцей была Мелани Баррик, и никто иной? Неужели он все так неправильно понял, что теперь стремился удалить эту историю с убийством из всех рапортов и отчетов? Карта с воткнутыми булавками. Пропавшие наркотики. Рейд в дом Баррик. А теперь — чуть ли не моментальное согласие с заведомо ложным признанием. Между этими четырьмя вещами не было очевидной взаимосвязи, они не вели ни к чьей выгоде. Как может помочь шерифу то, что этот парень валяет тут дурака, принимая на себя убийство, совершенное явно кем-то другим?