Не хочу сказать, что я не вспоминала о Тедди с понедельника, когда узнала, что он вновь крутится с этой Венди. Похоже, это его опасное увлечение все же не было для него самой важной вещью на свете. Как раньше это было с Тедди, мне и без него хватало проблем. Где я? А где ты, Тедди? И где, черт подери, ты был все это время? Но об этом я так ничего ему и не написала. Хватит с меня драм, я так вымоталась. Меня словно выпотрошили. «Еду домой. А ты где?» И я в это время уже действительно двигалась в сторону Деспер Холлоу. На полдороге Тедди ответил: «Скоро буду. Есть сюрприз. Хороший.» Прекрасно. Жду не дождусь. Когда я вернулась домой, мне показалось, что на сей раз молокоотсос трудился над своей задачей гораздо дольше обычного. От этого, сбрасывая с себя наряд «Дома вафлей» и переодеваясь, я еще больше помрачнела. С переодеванием я закончила как раз тогда, когда с подъездной дорожки донесся грохот грузовичка. Чтобы взглянуть, кого там принесло, я слегка раздвинула пальцами жалюзи. Конечно же, это был Тедди. Но вовсе не его приезд заставил меня выпалить целую очередь ругательств, пока я спускалась по лестнице к входной двери. Что там, я просто кипела. Дело было в том, кто сидел у него на пассажирском месте. Венди Матайа. Суккуб[24], как есть. В первый раз когда я встретила Венди, ей было лет шестнадцать, и она была так прекрасна, что, казалось, сошла прямо со страниц любовных романов: темно-каштановые волосы, казавшиеся почти черными; безупречная бледная кожа; огромные зеленые глаза, напоминающие изумруды; и что парням наверняка нравилось больше всего — точеная фигурка, напоминавшая песочные часы, верх соблазнительности. Можно было поклясться, что она носит корсет. Впрочем, давайте внесем ясность: я ненавидела ее не за то, что она была потрясающе красива и обладала великолепным телом. Моя ненависть была вызвана тем, что она, похоже, ничем больше не занималась, кроме как лгала мне, воровала опять же у меня, — словом, водила моего младшего брата взад-вперед перед вратами ада. Я уже стояла на переднем крыльце, когда они выбирались из грузовичка. — Что она здесь делает? — требовательно спросила я. — Она помогает мне, — сказал Тедди невинным и даже каким-то глуповатым тоном — впрочем, он всегда так говорил, когда Венди была с ним рядом. Похоже, он пару дней не брился. Венди всегда нравились неряхи. — Ты не под кайфом? — Трезв как стеклышко, — произнес он твердо. — Прекрати изображать из себя испанского инквизитора. Мы оба трезвые. Он обошел свой пикап со стороны капота, и теперь они шли по дорожке, взявшись за руки. На Венди были обтягивающие джинсы, футболка, прикрывавшая едва заметную грудь, и толстовка с капюшоном, молния которой была расстегнута достаточно, чтобы можно было наблюдать все прелести ее лица. — Она сюда не войдет, — сказала я. Я всегда замечала, когда Тедди возвращался с видом побитой собаки, а вот насчет Венди… Со своей яркой внешностью она могла скрыть что угодно. — Может, ты все-таки успокоишься? Она, в конце концов, пытается исправиться. — Да ну? И сколько времени ты провела сухой, Венди? — Три недели, — сказала она. — Господи, да ладно тебе, — сказала я, закатывая глаза. Сколько же мне приходилось слышать клятв, что тот и тот-то начнет жизнь с чистого листа, но не проходило и недели — ну, в крайнем случае двух или трех — как все возвращалось на круги своя. Нарику, который по прошествии трех недель утверждает, что навсегда завязал, никогда нельзя полностью доверять. Теперь Венди стояла прямо передо мной, по-прежнему сжимая руку Тедди, и сверлила меня своими колдовскими изумрудными глазами. — Мелани, я знаю, что… Я наделала тебе много пакостей. Да кому я только их не делала. Но когда я думаю о тебе, то… Я ведь действительно причинила тебе много неприятностей. Тот браслет… и кредитка… а потом еще машина… в общем, много я гадостей совершила, но пожалуйста, прости меня, ладно? Мне очень жаль. И я постараюсь сделать все, что только в моих силах, чтобы помочь тебе. — Неплохо сказано, — выплюнула я. — Таких фразочек ты нахваталась на сайте анонимных наркоманов, что ли? — Да ладно, сестренка. Она ведь хотя бы пытается. Может, дашь ей шанс? — Уже давала. Семь лет назад. А потом еще один — шесть лет назад. Вы что, хотите, чтобы я перечислила все эти ваши шансы? Да запросто, если угодно. Тедди смело шагнул вперед. — Хорошо, хорошо, я понял. Ты по-прежнему злишься. Но сейчас у нас нет на это времени. И затем, он полез в задний карман, развернул фотографию, которую достал оттуда, и протянул мне, чтобы я могла ее как следует рассмотреть. Снимок был восемь на десять, и на нем был тот самый загадочный фургон «Сантехника А1». — Она знает, кто этот парень, — сказал Тедди. — Он может встретиться с нами чуть позже. Дальше будешь слушать или нет? Они прошли за мной и неподвижно сидели на диване, словно впервые пришли знакомиться с родителями. Я по-прежнему стояла перед ними со скрещенными на груди руками, все еще не доверяя Венди — мало ли что еще она собиралась выкинуть. — Ну, выкладывайте, — наконец сказала я. — Как только я увидел фотографию, я узнал этого парня, — сказал Тедди. — Я не в курсе, как его зовут, ничего такого, зато знаю, что он вроде как частенько зависает в центре, возле «Миссии». «Миссия долины» была приютом для бездомных — склад магазина на Уэст-Беверли-стрит, по ту сторону кладбища Торнроуз. Как-то я решила переночевать там, после того как лишилась квартиры, но быстро решила, что лучше ночевать в своей машине. Впрочем, в здании «Миссии» было чисто, а ее сотрудники знали свое дело. Другой вопрос — клиентура, не приведи Господь. Район вокруг «Миссии» был для Стонтона своего рода центром наркокультуры. Когда Тедди еще куролесил по-черному, его мать по меньшей мере дюжину раз звонила мне в полной панике и говорила, что он снова исчез. И как минимум в половине таких случаев я находила его, совершенно обдолбанного, на тропинке, пролегавшей между барами в центре города и этой самой «Миссией». Тедди продолжил: — В общем, я понял, что ты хотела сказать насчет того, что если, мол, никого не узнаю, то и черт с ним. Но мне показалось, что ты не совсем это имеешь в виду: ты же была в тюрьме и ничего не могла сделать. Короче, я отправился к «Миссии», просто для того, чтобы разобраться, что к чему. — О, Тедди, — сказала я, закрывая лицо руками. То, что он рассказывал — поход в подобные места и разговоры с подобными людьми — было равносильно рецидиву. — Да успокойся ты, расслабься, я же действительно просто наблюдал и ни во что такое не ввязывался. Но именно там я и встретил Венди. Ну, разумеется. — Те, из «Миссии», хотели напрячь меня на работу, — вставила она. — Вот я и волонтерствовала, подавала обеды и прочее такое. Ну, еще бы. Похоже, Венди вбила себе в голову, что, пробыв трезвой три недели, теперь смело может записываться в святые. — Вообще-то поначалу я не хотел с ней говорить, — сказал Тедди. — Ну, ты знаешь: она все равно что спусковой крючок, не меньше. — А я всегда думала, что это ты был для меня спусковым крючком, — поддразнила она, похлопывая его по колену. То, как они общались, было для меня настолько отвратительно, что даже не приходилось спрашивать, спят ли они снова. Моя ситуация для них превратилось в эдакий романтический квест. Хотя да, начиналось все, похоже, с исключительно благородных намерений. Но я всерьез опасалась того, чем все это может кончиться. Ведь, положа руку на сердце, мой брат не так уж зависел от алкоголя, марихуаны или даже героина. Его настоящей зависимостью была Венди Матайя. — В общем, я тусил в тех краях и не испытывал особого желания тереть ни с ней, ни вообще с кем угодно, — сказал Тедди. — Я надеялся найти там парня с твоей фотки. Вот тут она и появилась. Венди подхватила: — Ага, и я такая: «Привет, дурилка здоровенная». Знаете, как сильно иногда можно соскучиться по парню ростом под два метра, да к тому же еще и красавцу. Тедди продолжил: — Ну и, значит, начали мы толковать, и она давай рассказывать, как все у нее теперь изменилось. Венди опять вставила: — Да со мной вообще такое случилось — не пересказать. Как-то я проснулась в машине неотложки, а три последних дня из памяти — как корова языком. Мне сказали, что, когда меня нашли, у меня сердце не билось. Пришлось им вколоть мне «Наркан», ну и прочее дерьмо. Тут она вздрогнула. — Короче, теперь я пас, — продолжила Венди. — Шутки в сторону. Больше никакой наркоты. Никакой выпивки. Даже траву курить не буду. Я ведь не дура и понимаю, что если сорвусь, то привет — стану еще одной записью в списке скончавшихся. Тедди продолжил. — Значит, поговорили мы, и я показал ей тот твой снимок. — А я сразу же: «Да ведь это Слэш!» — воскликнула Венди. — Слэш? — переспросила я. — Ага, — ответила Венди. — Его так называют из-за шрама и прочего. Он, типа, бродяга — ты, наверное, так бы его назвала. Говорит, что художник, дома́ рисует, чтобы на жизнь заработать, но я никогда не видела, чтобы у него в машине были мольберты, кисти или что-то в этом духе. Обычный парень, в общем, таких полно. Когда он не тусуется около «Миссии», то зависает в «Харди» или на автобусной остановке возле «Говард Джонсон». Вот я и спросила Тедди, смотрел ли он там. — А я не смотрел, — сказал Тедди. — И мы, значит, начали действовать. Расспрашивали, как бы невзначай… В смысле, мне кажется, те, к кому мы обращались, думали, что мы хотим купить у него наркоту, но какая разница. А совсем интересно стало, когда на автобусной остановке мы услышали, что Слэш, дескать, недавно взялся за крупное дело. И даже в автобусах больше не ездит. — И когда это случилось? — спросила я. — Ну, в этом-то и дело. Базарили, что он пропал что-то около двух недель назад. Короче, куда-то делся наш старый добрый Слэш, который на работу ездил на автобусе, а когда появлялись кое-какие деньжата — ночевал в «Миссии» или в пансионате. Смылся наш Слэш. — Потому что кто-то заплатил ему кучу денег, чтобы подбросить наркоту ко мне в дом, — сказала я. — Вот и мы так думаем, — ответила Венди. — Но вы же говорите, что собираетесь увидеться с ним? — спросила я. — Как вам это удалось? — Ну мы, типа, говорили, что хотим с ним поболтать, — сказал Тедди. — Нашли кое-кого, с кем он шлялся, и втираем: «У нас тут дело наклевывается, так что, если захочет нас найти, мы будем болтаться около “Харди” где-нибудь в обед». — И что, сработало? — спросила я.