Когда подошла моя очередь, меня отвели в какую-то бетонную подсобку. Судьи не было, только телевизор с плоским экраном устаревшей модели. На телевизоре стояла камера. Она смотрела на стоящий внизу, прислоненный к стене стул. Так справедливость торжествовала посредством телеконференций. Какая честь для человеческого фактора. Я уселась в кресло. Смотревший на меня с телеэкрана судья, похоже, находился в каком-то скучном, тесном зале заседаний. Глядя сквозь сидевшие на носу очки, он изучал что-то, лежащее перед ним на столе. В верхнем правом углу экрана была картинка в картинке: маленькая я в своей оранжевой робе, сидевшая у бетонной стены. Меня словно телепортировали в здание суда. Ничего, кроме лица судьи и нескольких футов пространства перед его столом я не видела, поэтому не могла понять, был ли еще кто-нибудь в галерее. Я спрашивала себя, находится ли там молчаливо поддерживающий меня Бен. Он преподавал по четвергам после обеда в большом подготовительном классе вместе со своим научным руководителем, профессором Кремером. Но ведь появление в суде его жены было важнее занятий, верно? Или он не мог заставить себя сказать профессору Кремеру, что женат на той, кто оказывает сопротивление полиции? Судья поднял на меня взгляд, снимая очки. — Мелани Энн Баррик? — Да. — Миссис Баррик, вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка, в сопротивлении при аресте и в нападении на офицера, что является уголовным преступлением шестого класса и наказывается лишением свободы на срок от одного до пяти лет. Вам понятны предъявленные обвинения? От одного до пяти лет? За одну царапину? Он что, шутит? — Нет… не совсем. — Что именно вам непонятно? — Я… я едва коснулась его. И то только потому, что он… — Миссис Баррик, — сказал он, подняв руку, словно едва терпел меня. — Сейчас мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваше дело. Мне просто нужно знать, что сказанное мной понятно вам и переводчик при этом не требуется. Вы понимаете предъявленные вам обвинения? Это довольно простой вопрос: да или нет? Для него я была просто еще одной простоволосой бабой в оранжевом комбинезоне, которой явно не хватало ума, чтобы понять его высокопарную речь. — Да, — сказала я, пытаясь собрать в кулак все остававшееся у меня достоинство. — Спасибо. Итак, вы совершили преступление, за которое, в случае победы стороны обвинения, вы получите соответствующий срок в тюрьме. Вследствие этого вы имеете право на адвоката. Если вы не можете себе этого позволить, суд назначит его вам бесплатно. Желаете ли вы, чтобы я назначил вам адвоката? — Да, пожалуйста. — Поднимите правую руку. Я подчинилась. — Клянетесь ли вы в том, что показания, которые вы собираетесь дать, правда? — Да. — Миссис Баррик, у вас есть работа? — Да, сэр. — Сколько вы получаете? — Восемнадцать долларов в час. — А сколько часов в неделю вы работаете? — Сорок. — Есть ли среди ваших сожителей те, кто находится на вашем попечении? — Да, сэр, — сказала я. — У меня есть сын. А мой муж еще учится. Судья на мгновение взглянул на секретаршу. Та кивнула ему. — Хорошо, мисс Баррик. Насколько я понимаю, мистер Ханиуэлл представляет вас по делу социальной службы, верно? — Вообще-то, я ничего об этом не знаю. Похоже, судью это вовсе не смутило. — Тогда позвольте мне быть первым, кто скажет вам об этом. Обычно я назначаю кого-то из Государственной адвокатуры, чтобы представлять интересы таких, как вы. Но поскольку мистер Ханиуэлл уже собирается работать с вами по другому вопросу, я предоставлю ему полномочия и по данному делу. Для вас это приемлемо? Куда уж там. Я знала о том, какие юристы назначаются по делам социальных служб. За редкими исключениями, они подбирали лишь крохи с законодательного стола. Я помню, как один из них сказал моей матери, что не отвечал на ее телефонные звонки потому, что ему платили всего 100 долларов за то, чтобы представлять ее в суде, а ему такие «услуги» ни к черту не нужны. «Вам повезло, что за эту сотню я хотя бы встаю с кровати», — высказался он тогда. Это было двадцать лет назад. И я сильно сомневалась в том, что размер вознаграждения у государственных адвокатов за это время увеличился. Результат, которого мог добиться этот неизвестный мне Ханиуэлл, равнялся бы его зарплате, то есть практически нулю. Но на данный момент у меня не было других вариантов. — Хорошо, — сказала я. Теперь нижнюю левую сторону экрана занял низкорослый кругленький седоволосый мужчина в помятом сером костюме. Галстук для него был слишком длинным. Под его глазами были тяжелые, неестественно выпирающие мешки. Он выглядел так, словно уже понял, насколько я разочарована доставшимся мне законным защитником. — Миссис Баррик, вы хорошо меня видите? — произнес он с печальным, тягучим южным акцентом. — Да, сэр. — У меня здесь отчет из Блю Риджа, — сказал он, указав правой рукой на бумаги, и заставил меня повторить большую часть сказанного сотруднику судебных служб тем утром. В заключение он сказал: — Ваша честь, в Блю Ридж рекомендовали сумму залога в две тысячи долларов. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, думаю, что миссис Баррик можно отпустить под подписку о невыезде. Ранее она не привлекалась к ответственности, поэтому никогда не представала перед судом. Но если она работает в одном и том же месте в течение четырех лет, это позволяет сделать вывод, что она неплохо справляется со своим делом. Судья повернулся налево и спросил: — Есть ли у стороны обвинения какие-либо мысли по этому поводу? И тогда в правом нижнем углу экрана появилась прокурорша. Я узнала в ней женщину, которая беседовала со мной после совершенного мной «нападения». Я не могла вспомнить ее имени и решила, что меня она тоже наверняка не помнит. Оказывается, я даже не представляла, как много изнасилований совершается в округе Огаста. Но если она меня и узнала, то не подала виду. Она смотрела прямо на судью. — Да, ваша честь. Похоже, не так давно у миссис Баррик обнаружился талант к противозаконным делам. В дополнение к этим обвинениям, офис шерифа недавно выписал ордер на обыск ее дома, в котором обнаружили большое количество кокаина. Впервые кто-то официально объявил, что в нашем доме нашли кокаин. Должно быть, пристрастия Тедди изменились. Раньше он баловался героином. Судья повернулся ко мне. Я не могла поверить, что прокурорша станет использовать эти проклятые наркотики — те же самые наркотики, которые послужили поводом для изъятия у меня ребенка — для того, чтобы максимально затруднить его возвращение в семью. Едва ли соцслужбы могли привести более весомые аргументы, чтобы выставить меня никчемной мамашей, которой только и остается, что гнить в тюрьме. В отчаянии я придвинулась к камере. — Это не моя вина, ваша честь. Наркотики принадлежали моему брату. — Миссис Баррик, — резко ответил судья, — если я захочу что-то услышать от вас, то сам спрошу об этом. Во всех остальных случаях прошу вас держать рот на замке. Надеюсь, вы понимаете меня? — Да, ваша честь, — ответила я. — Хорошо. Теперь что там насчет того кокаина? — Почти полкило, — сказала прокурорша. — Уверена, что вы и так в курсе, ваша честь, но все-таки хочу напомнить, что за хранение такого количества грозит пятилетнее заключение. А когда присуждаются такие сроки, подсудимые нередко предпринимают попытки к бегству. Даже не знаю, что больше меня ошеломило: то ли длительность срока заключения по предъявленному обвинению, то ли дикое количество якобы обнаруженной ими наркоты. Пять лет. Полкило. Черт подери. Я общалась с Тедди достаточно долго, чтобы понимать: речь шла о таком громадном объеме, который бы на месяц обеспечил кайфом небольшую армию наркоманов. Где он умудрился раздобыть столько кокса? Похоже, он плотно взялся за старое, причем настолько плотно, что все его прежние делишки на эту тему выглядели весьма бледно. — Ее арестовали по этому обвинению? — Пока нет, ваша честь. Однако ее агрессивное поведение по отношению к офицеру Мартину доказывает, что она опасна. И такое большое количество наркотиков явно представляет угрозу обществу. И мы думаем, что чем раньше эта угроза будет устранена, тем лучше. — Кроме того, мы знаем, что люди, которые продают наркотики в таких больших количествах, обычно владеют солидными деньгами и имеют контакты на обширной территории. Эти факторы еще сильнее усугубляют возможный риск того, что она попытается сбежать. Во время обыска было обнаружено порядка четырех тысяч долларов наличными, и, возможно, она успела припрятать еще. Содружество хотело бы, чтобы эти сведения тоже были учтены. — Так что вы рекомендуете, советник? — Я полностью уверена, ваша честь, что в освобождении под залог должно быть отказано. Это сэкономит нам время, чтобы еще раз не отвлекаться на подробное рассмотрение обвинения в хранении наркотиков. Я изо всех сил пыталась не закричать. И если бы судья не предупредил меня прямым текстом, я бы наверняка так и сделала. Судья откинулся назад и вновь нацепил на нос очки для чтения.