— Книги. — Можно посмотреть? — Она подняла клеёнку и взяла одну книгу. Поднесла её к свету. — А на каком она языке? — На греческом. — Мне всегда хотелось выучиться греческому. Вы меня научите? — С удовольствием. — Нет, правда? — Да как же можно? Ваши родители и на порог не пустят такого бродягу и дикаря, как меня здесь называют. — Ну тогда я буду приходить к вам. — Нет, не годится, пойдут разговоры. — Ну и пусть. Мне наплевать. Да и вам тоже наплевать. — В таком случае согласен. — Я всё равно буду учить греческий. И вы меня ему научите. — Возможно. — Нет, наверняка. — Хильда взяла толстую кипу бумаг и раскрыла её. А это что? — Это рукопись книги, над которой я работаю. Она полистала их. — Вот так-так. У вас, наверное, не хватает бумаги. Вы исписали все поля и даже между строк. — Я всё редактирую её. — Эту страницу нельзя больше редактировать. Сюда нельзя больше вписать ни слова. — Да, я знаю. Мне придётся переписать и начать редактировать снова. — Не надо вам заниматься перепиской. Пусть вам кто-нибудь перепишет её. Кто-то с чётким округлым девичьим школьным почерком. Хобарт глянул ей на руки. Они были маленькие, без ямочек, и не миленькие, а мускулистые и красивые, На него нашла тень неловкости. — Дождь кончился, — сказала Хильда. — И я проголодалась. Вы пригласите меня перекусить? — Да у меня всё тут по-холостяцки. — И из чего же оно состоит? — Жареная ветчина. Мамалыга вместо хлеба, сушёные початки кукурузы. Зелень. Может быть, салат из артишоков. На сладкое — пчелиные соты. — Звучит великолепно. Можно я поем с вами? — Если угодно. — Вы жарите ветчину на этой плите? — Нет, от этого в доме стало бы жарко. я готовлю в глинобитной кухне. — Можно посмотреть? — Конечно. — Они пошли в глинобитный дом рядом с домом с соломенной крышей. — О, да вы уже готовите обед. — Нет, это на ужин. Надо сходить в кладовку за продуктами. — Кладовку? — Да, следующий глинобитный домик. — Вот это да, столько продуктов! Два больших окорока, да ещё и третий, который вы режете. Целая связка коричневых полосок, копчёная говядина? А что это у вас в этих белых мешках? — Сушёная кукуруза. Я вырезаю зародыши в молоке и высушиваю на солнце. — Сладкая кукуруза? — Нет, полевая кукуруза. Кто ест варёную кукурузу каждый день, терпеть не может сладкой кукурузы. Это — как подслащенный суп из устриц. У полевой же кукурузы есть извечный вкус настоящей еды. — Может быть и мне понравится. Хобарт опять почувствовал какую-то тень неловкости. — А что у вас здесь в коричневом мешке? — Сушёная тыква. А в этом мешке — черные бобы. Индейская тыква и индейские бобы. Я достал семена у индейцев сиу. — Да вы и сами в некотором роде индеец, как у нас говорят. А что это такое? — Она взяла какую-то трубку толщиной с морковку. — Иерусалимские артишоки. — Хобарт очистил конец стебля. — Попробуйте. Я обычно ем их сырыми, нарезанными с французской подливкой. Она откусила кусочек и сосредоточенно пожевала. — Хорошо. Немного похоже на смолу. Откуда они берутся? — Это род подсолнечника. Ужасный сорняк на кукурузном поле. Пытаюсь полоть, но по весне при пахоте у меня набирается его несколько корзин. Индейцы варят их как картошку. Но они гораздо лучше картошки и намного плодовитей. — А почему же мы тогда все не выращиваем их? — Потому что у нас не хватает ума поучиться у индейцев. — А это зелёное? — Это зелень, что я собрал утром. Маш-салат. — И не слыхала о таком. — Это в общем-то сорняк. Но лучше всякой садовой зелени. А позднее буду есть амарант. Гораздо вкуснее шпината. А в конце лета и всю осень я ем портулак. Французы выращивают его на огороде, мы же скармливаем его свиньям. — Вы настоящий индеец. Пойдёмте готовить обед. Вы жарьте ветчину, а я приготовлю на салат артишоки. Что будет на третье? — Есть мёд в сотах. Я только что достал его из улья. Будет свежий липовый мёд. — Бедные пчёлки. Они умрут с голоду. — Нет. Они построят другие соты. Они производят гораздо больше мёда, чем им нужно самим. Прошлой осенью я набрал пятьдесят фунтов. Гораздо больше, чем можно съесть. — Знаете, что Джордж III сказал о жареном гусе: «Слишком много одному, но маловато на двоих». Снова на Хобарта наплыла тень неловкости. Обед был готов, и они пошли в дом с соломенной крышей обедать. Хильда ела с аппетитом. — Никогда не едала такого обеда. А теперь я хочу ещё посмотреть ваше хозяйство. Что это за глинобитный домик с другой стороны дома? — Это умывальня. — Можно посмотреть? — Пожалуйста.