Удерживался в пределах стабильности, но чувствовал, что хочет с нее сойти. «Пройдешь семь кругов ада, когда будешь возвращаться в себя прежнего», – говорил Дрейк, но в себя прежнего Рид не хотел. Наверное, он уже сошел слишком далеко. Только как отправить ей сигнал? Плащевик питался от пробитого тоннеля – тоннель закрыт. Герхер-Вард напрягся (плевать на внешние источники) и сделал то, чего не делал никогда: проявил на нем цифры, используя свой собственный внутренний резерв. Сообщил, где и когда, максимально сосредоточился на том, чтобы текст вышел четким и продержался хотя бы секунд двадцать. Не мог видеть, смотрит ли Инга в этот момент на отрез, но уже через секунду ощутил ее дикую радость, смешанную с таким же диким страхом. Почувствовал, как она вдруг напугалась сказать ему что-то не то… или не то услышать. Стоящий в коридоре Рид невесело улыбнулся краешками губ. Глава 22 (UNSECRET feat. Ruelle – No Good) Инга. «Гардесон-драйв, 47, Ширас. 21:00». Эту надпись, высвеченную тряпкой, я выучила наизусть, а после твердила вслух. Пока, как бешеная, успокаивала трясущиеся ладони в такси, пока перерывала дома вещи на предмет подходящего гардероба, пока неслась в магазин, не найдя красивой блузки, пока мерила вещи в примерочной… Я не знала, как нужно выглядеть, и в чем бы я ощущала себя правильно, лишь понимала, что страшусь. Мне бы радоваться, но внутри одно волнение, потому что жизнь в последнее время текла и бурлила ради этого момента, потому что ради этого момента все было поставлено ва-банк. Он там будет. В ресторане Ширас, расположенном на крыше небоскреба. Интересный выбор локации для кофе. Самое дорогое место в городе, уникальный климат, выкупленный владельцами Шираса для двухсот квадратных метров у Комиссии, – несмотря на отсутствие защитных экранов вокруг террасы, посетители этого места никогда не ощущали ни дискомфортной температуры, ни ветра. Лишь вид сверху на город при отсутствии защитного стекла. Он там будет… Он будет сидеть за столиком. Почувствую ли я то же самое, что и тогда в машине? О чем будет наш разговор? Собственно неважно, думала я, расплачиваясь у кассы, лишь бы он не убил во мне надежду на то, что все получится. Кассирша, глядя на то, как дрожат купюры в моих пальцах, подумала, наверное, что я с похмелья. (JES, Oliver Smith – Don't Let It End [Chill Mix]) 20:55 В зале суда, а после в салоне своего автомобиля он видел меня без макияжа, усталую, разбитую. Заметит ли разницу теперь, когда макияж легок, но идеален, когда волнистые волосы струятся вдоль спины, когда ноги не затянуты в джинсы, но облеплены шелковым платьем? И да, он ждал. Хуже. Он был таким же, как я помнила. Он был лучше. Сидел за столиком, ближним к парапету, откуда открывался потрясающий вид на панораму из светящихся огней. Чудесное место, чудесный выбор, очень знаковый – мир на ладони. Трепетность, что проснулась во мне при приближении, я более не могла списать на страх – я встретилась с ним глазами. И вспомнила все то, что успела забыть. Удивительное чувство, что я в правильном месте, с правильным человеком. Наконец-то. Села за стол, не чувствуя ни ног, ни собственного дыхания. Крепкий, красивый, глубокий, нечитаемый. А рядом с ним у меня ощущение, что не хочу быть где-то еще, что путь завершается в этой точке – парадокс. Серая куртка без белой полосы; широкие плечи. Немногочисленные посетители не подозревали, что рядом с ними Комиссионер, зато это отчетливо понимала я – тот же удивительный фон, то же мгновенное внутри желание подчиниться, но в каком-то хорошем, очень правильном для женщины смысле. – Здравствуй, Инга. Все не верилось, что эта минута текла, что она настала – мы и кофе. – Здравствуй… Столько прошли вместе, но незримо. И да, он был моим мужчиной, я не ошиблась, убедилась в этом сразу же, как увидела его снова. Пусть только попробует… – Меня зовут Рид. Рид Герхер-Вард. Его взгляд, как колодец, только теплый, стены у которого мягкие, бархатные. А имя такое, что любой нацист бы обзавидовался. Арийцам и не снилось. Мы долго молчали, просто смотрели друг на друга – люди из разных миров. И вновь стирались различия, формы, рамки и ограничения. С ним рядом было хорошо, и в душе воцарялся покой. – Кофе? – Конечно. Любой. Владельцы этого места не врали в рекламе – ветра действительно не было. Хотя не было и туч; быть может, и внизу было тихо, в спешке сюда я не успела заметить. А сидя здесь заметила другое – я опять сделалась маленькой. Растеряла желание решать, зато приобрела другое – расплыться, разнежиться, стать максимально мягкой. Браун бы глаз себе выколол, если бы знал, что я могу быть такой. Я и не могла до него, до того, кто сидел напротив, просто не знала, что во мне есть это чувство. Неясно только было, о чем говорить. Между нами не было ничего общего, мы совершенно не знали друг друга, и если бы не чувство, что друг друга знают наши души, если бы не сюрреалистичное притяжение… – Я здесь, – вдруг сказала я невпопад и улыбнулась. Подвела итог. Этот парень умел так улыбаться, когда улыбки нет, но ты ее чувствуешь. И нет, о погоде не стоило, на сторонние темы не стоило тоже. Мы увиделись для того, чтобы услышать важное, чтобы говорить о том, что дорого и существенно. Потому предисловий я избежала. – Ты… помогал мне. Рид коротко сделал заказ, вернул взгляд на меня – чуть прищуренный, слишком многослойный, чтобы распознать. Я готова была потратить годы, чтобы изучить, сколько всего вариаций этого взгляда существует в природе. – Помогал. Он не стал юлить тоже. – Это было законно? Мне было важно это знать. – Нет. Значит, еще тогда… я ему понравилась, задела, зацепила – душа возликовала. Я надеялась на это, силилась верить по мере возможностей, но услышать об этом было бесценно. – Ты не должен был оставлять мне деньги и документы, ведь так? – Не должен был. Он не прятался, это подкупало. Умел говорить спокойно и прямо, не скрываться за ширмой, быть тем самым собой, рядом с которым мне хотелось растянуться счастливой псиной и подставить пузо. «Значит, понравилась…» Как же долго я хотела это выяснить наверняка, позволить себе искупаться в незамутненной радости. И теперь чувствовала себя так, как будто вместе с кофе мне принесли бутылку шампанского. Внутри волшебный газ нежности и восторга. Но спустя секунду мысли уже переключились на другое: пусть я ничего не знала об устройстве Комиссии, но догадывалась, что нарушение закона, совершенное своими, там навряд ли терпят. – Это было… наказуемо? Линия его губы покоряла, магнитила к себе взгляд. – Пусть тебя это не беспокоит. И почуялось вдруг, что он не сдвинулся бы с места ради своих целей и принципов. И никто ему не указ. С неожиданной ясностью я поняла, зачем пришла сюда сегодня – чтобы уйти вместе с этим мужчиной. Не по отдельности, но как пара… – Значит, ты почувствовал то же, что и я… значит, с этого момента… «… мы будем вместе». Ведь иногда люди встречаются так, что слипаются, когда не нужны предисловия и ухаживания, когда сразу готов обнять и не отпускать… – Инга… Но меня уже несло. Не для этого я рвалась сюда, чтобы что-то прояснять – я все прояснила. – Скажи, что дальше начнется чудесный этап наших поисков средства, как стать еще ближе… – Инга… В многослойный взгляд добавился еще один уровень, такой же непонятный, как и предыдущие. – Все получится! – Помолчи. Минуту. Рид умел говорить мягко, но так, что невозможно не подчиниться. И мне пришлось прикусить язык, хотя выпускать вожжи из рук я не была намерена, я желала, чтобы моя телега мчалась по выбранной мной, а не кем-то другим, дороге. – Ты забыла… Я ничего не забывала. –…Я комиссионер. И у нас с тобой очень разное излучение. Едва ли ты осознаешь насколько. – Мне все равно.