— И то верно, — проворковала Галка, усаживаясь к шефу на колени. — Я соскучилась, Вовочка, — промурлыкала она. Глава 7 День похорон Настя почти не запомнила. Какие-то люди подходили к ней на панихиде, жали руку, невнятно бормотали дежурные соболезнования. А она сама, как кукла, кивала и мысленно благодарила Бэллу за платье и туфли. А то бы выперлась как пугало и сама бы этого не заметила. Настя тупо глядела на бабушку, обряженную в ее любимое платье, и чувствовала, как от отчаяния что-то умирает в груди. «Еще позавчера утром, уходя на работу, я чувствовала себя ребенком, — неожиданно пронеслось в голове, — а уже к вечеру того же дня стала взрослой. И жить теперь нужно как-то самой и думать… Никто совета не даст и не прижмет к груди. Не назовет красавицей и не положит на тарелку теплый еще пирожок. Что же мне делать? Что?» — мысленно поинтересовалась Настя и тут же услышала теткин шепот: — Ты матери звонила? Она приедет на похороны? — В Италию, тетя Оля? — приподняла бровь Настя. — Зачем ее расстраивать, если приехать она все равно не сможет? — Ну если так, — хмыкнула тетка. — Хотя, если так разобраться, она маме больше всех обязана. Вон тебя в люди бабушка Дина вывела… — Я и обязана больше всех, — кивнула Настя и вскинулась недовольно: — Мама-то тут при чем? Она хотела добавить, что мать живет с новым мужем и ей наплевать на саму Настю, ее бабушку и всех остальных жителей Российской Федерации. И-та-лия! Волшебная страна, где круглый год солнце, а рядом любвеобильный мужчина. А все, кто остался в Рашке, быдло и идиоты. Настя поморщилась и обвела взглядом холл Дворца Культуры. Дубовый гроб на невысоком постаменте, куча венков. Она сама вместе с теткой и другими родственниками сидит неподалеку и встает всякий раз, когда подходит кто-то серьезный и важный. Вон даже глава администрации почтил своим присутствием. Нет, Настя знала, что он учился у бабушки, и Дина об этом помнила. Но то, что сам мэр не забыл, как-то с трудом верилось. А вот стоит, печальный и насупленный, и рассказывает, как Дина его за курево гоняла в восьмом классе. Настя повела глаза чуть в бок и заметила своих друзей, топтавшихся в сторонке. Попробовала встать, когда ей на плечо легла тяжелая ладонь Егора. — Ты куда? — прошипел он. — Имей уважение… Настя пробормотала в ответ, что ее перемещения его не касаются, и направилась к кучке озиравшейся молодежи. — Ну ни фига, Тарасова, — только и сумела выдохнуть Ритка. — Твою бабку как члена правительства хоронят! — Заслужила, — прошептала Настя, а сама подумала, что уже задыхается от официоза и, честно говоря, даже не представляла, что похороны превратятся в подобную церемонию. — Дина Васильевна ого-го была, — пробубнил оказавшийся поблизости Колька. — Наш выпуск у нее последний. Легендарная учительница, — он попробовал обнять Настю, но она, увидев, что в зал вошел Димка, слегка отстранилась. — Может, мне с тобой остаться, — пробурчал он, а потом, повернув голову к рядам скорбящих родственников, протянул удивленно: — А Кайман к тебе каким боком? — криво усмехнулся Колька и даже приуныл. – Дальний родственник, — отмахнулась Настя и даже хотела пояснить, что сам Егор никакого отношения к ее семье не имеет, когда увидела Галину Анатольевну, начальницу отдела кадров. — У, какие похороны пышные, — недовольно хмыкнула она и воззрилась на Егора, вытиравшего лоб белоснежным платком. Настя проследила за ее взглядом и столкнулась с голубыми холодными глазами Каймана, словно говорившими: «Вернись сейчас же!». — На вот, — Буровкина протянула два конверта, а про себя пожалела, что не ополовинила хотя бы один. «Видать, семья богатая, раз прощаются по высшему разряду», — подумалось ей. Галка вышла из душного зала и замерла на ступеньках, намереваясь отойти в сторону покурить, когда мимо прошли двое солидных мужчин. Один, остановившись чуть ли не рядом с Буровкиной, полез за телефоном и кому-то велел в трубку: — Подвал передовицы мне оставь. Тут такие похороны интересные. Оказывается, учительница первая моя, заслуженная и уважаемая, состояла в родстве с Аллигатором… Да нет, не ошибаюсь. Тут и Кайман молодой, и Бэлла. Только Христофора с его головорезами не хватает. Ага, точно! Я статью назову «Уважаемые люди». Галина замерла, дважды услышав знакомое прозвище. Именно Кайманом пугал народ на собрании Тузик. «Если у Насти все в шоколаде, то почему ходит как ошарашка? И постоянно твердит, что денег не хватает… Бедненькая Настенька с бабушкой живет… Что-то тут нечисто». Буровкина не теряя ни минуты, отправилась в офис, закурив дорогой. Она глубоко затянулась сигаретой и, решив, что заслужит одобрение Тузика, коли выведет Тарасову на чистую воду. «Прокололась, девочка, — довольно хмыкнула она. — Пеняй на себя!» Настя, вернувшись обратно, снова села между теткой и Бэллой, а сзади в затылок дышал Егор. Закончил траурную речь мэр, за ним кто-то еще из бабушкиных учеников, а потом какой-то странный распорядитель попросил, чтобы кто-то от родственников сказал слово. Ольга пнула в бок Настю. Та отшатнулась: — Я не могу, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо… — Оставь ее, Оль, — велела Бэлла и кивнула в сторону Ильи. — Я скажу, — твердым голосом начал Аллигатор. — Дина — моя двоюродная сестра, — бодро заявил он, а про себя подумал, что вот так прилюдно отрекся от своей великой любви. Не посмел даже в последние минуты назвать эту женщину любимой и, тяжело вздохнув, продолжил: — Мы выросли вместе. Мало того, что родственники, так еще и лучшие друзья. И сколько нам тогда исполнилось? Лет, наверное, десять. Шли мы с Диной мимо речки. Лед еще держался, но ходить по нему уже запрещалось. И тут увидели, что собака тонет. Я кинулся ее спасать. Мелкая крикливая собачонка. Я на лед упал и подполз. Собаку из полыньи-то я выкинул на лед, и она удрала. А сам провалился. Так Дина не испугалась. Нашла длинную доску и вместе с ней ко мне поползла. Потом тянула из последних сил. Ну и я старался. Вытащила она меня. Полежали на льду, дух перевели и домой. Оба грязные и мокрые. Бабка, конечно, накричала… — Потонете, домой не приходите, — пробормотали, как по команде, родственники. А Илья неспешно подошел к гробу и поцеловал бабушку в лоб. После поминок Настя хотела добираться домой сама, но Бэлла остановила ее. — Мы тебя довезем, — схватила она ее за кисть руки и легонько сжала. — Нечего тебе расстроенной одной по улицам шастать. Настя кивнула и, пробормотав: «Спасибо», вместе с Бэлкой забралась на заднее сиденье Галендвагена. Егор сел за руль и недобро покосился на нее в зеркало заднего вида. — Завезем Настю, потом маму домой, — велел Илья, усаживаясь рядом, — и в офис поедем. Дел по горло. Хочу до отъезда разгрести. — Вы меня около остановки высадите, — попросила Настя. — Я там пешком пройду. — Мне тут на машине ездить страшно, — пробурчала Бэлла и фыркнула недовольно: — Не болтай глупости! До самого подъезда довезем. Егору хотелось придушить мать за благие намерения. Известно, куда ими дорожка вымощена! Но он покосился на Аллигатора, согласившегося с Бэллой, и счел за благо промолчать. Хватит и утренней выволочки. «Уважь Настю как мою родственницу, — мысленно передразнил он отца и возразил сам себе: — В этом-то вся и проблема. Мне ее хочется не уважать, а просто трахнуть. А потом забыть…» — подумал Кайман и проревел в голос: — Твою мать! — Что случилось? — хором осведомились пассажиры. Все трое. — Да вон! — махнул рукой Кайман и резко завернул в соседний двор, а оттуда выскочил на проспект. — Журналюги, — скривился Легатов и добавил возмущенно: — По твою душу, Настасья! Вот так шла бы сейчас от остановки и попала к ним в лапы. — Ни стыда ни совести, — охнула Бэлла. — У людей горе, а они лезут. Зачем, не понятно! Переночуешь у нас, а завтра сразу на работу поедешь. Настя удрученно кивнула. А перед глазами стояла неприятная сцена: соседи ругались с приехавшими журналистами. Кричали, что нечего тут им делать. Попав в «свою» комнату, Настя привычно переоделась в Бэлкин халат и отправилась в душ в конце коридора. Она вступила под теплые струи и попробовала расслабиться. Но несмотря на горячую воду, почти кипяток, тело сотрясал озноб. Настя нанесла на тело гель, стоявший на полочке, и начала усиленно втирать его. Особенно досталось предплечью левой руки с нарисованными ручкой линиями и черточками. Древние руны. Специальный став на подарок. Что там она загадала? Платье и туфли? И получила сполна! Только какой ценой?! Настя стерла роковой запрос, пробормотала дежурные слова благодарности, как научила Оксанка, и в изнеможении опустилась на пол, выложенный пестрой плиткой, да так и застыла от ужасной догадки. «Дофеячилась, блин, — выругалась она. — Новое платьичко захотелось? И туфельки? Все получилось. Вот только Дину теперь не вернешь. Да и не сравнить никакую обновку с потерей бабушки. Если бы знать заранее, быть бы чуть-чуть поумнее…» Настя, не в силах сдерживаться, разрыдалась. Лилась вода, заполняя помещение крутым паром, уже давно сошел с плеча рисунок, да и на теле от геля ничего не осталось, а она, прижав к себе колени, все сидела на маленьком порожке из плитки и ревела. От безысходности, от собственной глупости и отчаяния. Где-то хлопали двери, и звонил сотовый. Но Настя не слышала ни звука, оплакивая Дину и свою непутевую жизнь. Когда в ванную кто-то постучал, она будто очнулась от тяжких думок и, аккуратно касаясь стены, поднялась. Крикнула негромко: — Я сейчас выхожу. И услышала в ответ надменное: — Будь любезна, ты не одна в доме! Она ополоснулась холодной водой, чтобы хоть что-то соображать и, закрутив полумокрые волосы в дульку, напялила халат и отодвинула задвижку. Потом вышла не торопясь и, проходя мимо Каймана, замершего посреди коридора немым изваянием, пробормотала чуть слышно: — Опять твоему малышу сладкого не досталось? — Что? — не понял тот, а потом, когда дошло, гневно зыркнул на надоевшую гостью. — Кто-нибудь из твоих знакомых журналистов присутствовал на похоронах? — бросил он вслед. — Понятия не имею, — передернула плечами Настя, даже не подумав повернуться. — Нас крепко припечатали, — тихо заметил Егор. — Отец собирается подавать в суд. Если это кто-то из твоих знакомых… — Я тут при чем? — раздраженно отмахнулась она. — По твоей версии я сама недоумок, а мои друзья — быдло! Мы-то по-русски с трудом разговариваем, а написать целую статью… — Как я мог забыть, что ты идиотка? — сам у себя осведомился Егор. — Просто помни об этом и обходи стороной, — хмыкнула Настя, а потом в сердцах добавила: — Может, я и набитая дура, но с гениталиями не разговариваю. Теперь-то я поняла, где ты ума набираешься! Она успела заскочить в комнату и повернуть ручку, запирая дверь. Последнее, что успела увидеть Настя, было разъяренное лицо Каймана. — Поделом тебе, придурок, — пробурчала она про себя и, включив огромную плазму, висевшую на стене, еще раз щелкнула пультом, переключая каналы. На выпуск местных новостей она наткнулась почти сразу, да так и осела кулем на кровать. Увидела лица рассерженных соседей, доказывавших с экрана, что Дина Васильевна Тарасова не имела отношения к организованной преступности в городе. — Бред какой-то, — пробубнила себе под нос Настя и уже собралась спуститься вниз к Бэлле и дяде Илье, как зазвонил сотовый. Она нервно выудила его из сумки и глянула на входящий номер. Димка! — Да, Дим, — пробормотала негромко. — Я не понял, зай, — вскинулся тот. — На похороны приперся, а ты даже не подошла. — Дим, это все-таки похороны. Я видела тебя, но не смогла подойти. Прости…