— Быстрее! Крики стали глуше: дверь закрылась. Если сейчас вырубится электричество, мне конец. — А бомба? — вдруг побелела еще больше Лилонт. — Отключена. Я подтолкнул ее стволом в сторону открывшегося проема. Передо мной в тусклом свете небольшого ангара стоял вовсе не самолет. Это больше походило на летающую тарелку с заостренным носом явно неземного происхождения. — Сюда, скорее! Судья тянул жену к летательному аппарату. В ангар давно не заходили. На покрытом толстым слоем пыли полу оставались две цепочки следов: от двух его ног и четырех ее. Стряхнув оцепенение, я побежал. «Самолет» оказался двухместным, откинутый колпак кабины словно приглашал нас. Следом за Лилонт я взлетел по приставной лестнице и, упав в кресло, замер, ошарашенный количеством всевозможных кнопок и рычагов. — Пристегнись, я поведу. Протоланка явно знала, что делает. Я почувствовал вибрацию: заработали двигатели, а метрах в пятидесяти перед нами на потолке появилась медленно расширяющаяся серая полоска света. Со стороны лифта послышались крики. Пользуясь тем, что еще не успел пристегнуться, я поднял автомат, стоявший между колен, и почти вслепую дал очередь в глубину ангара. У меня не было цели попасть — только испугать. Охотники залегли, и на «самолет» обрушился град пуль, по счастью, не причиняющих ему вреда. — Не стреляйте! — сквозь грохот выстрелов голос судьи еле пробивался, он лежал на спине и отползал от нависающего корабля. — У него заложник! Я бросил на пол кабины автомат и достал пистолет; летающая тарелка плавно двинулась к расширяющемуся проему в потолке. Нужна правдоподобность, ты поймешь меня, Ларгус. Стал опускаться колпак кабины, и я выстрелил. Тело Вершителя изогнулось и покраснело. Прочное стекло отделило нас от плотного огня, из глубины пыльного ангара. Стены все быстрее пролетали мимо. Я покосился на разделившую боль супруга, покрасневшую Лилонт. Судя по тому, что она до сих пор не вцепилась мне в горло, я попал, куда и целился: в живот судье. Небо, как и накануне, было затянуто облаками, но все равно, когда мы вылетели, свет резанул глаза. Больше двенадцати часов я провел в темной пещере. Земля стремительно проваливалась вниз. Сбить нас не пытались, но желая подстраховаться, Лилонт поднимала машину все выше и выше. Ее выпуклые глаза не отрывались от приборов. Показалось, что она решила держаться под прикрытием облаков, но мы поднялись выше, и от открывшейся картины у меня захватило дух. Словно окрашенное в золото волнистое море стелилось под нами до самого горизонта, желтое небо на востоке плавно переходило в глубокую синеву на западе, а теплые лучи ласкали кожу. Мне удалось вырваться из капкана, и, даже если диски пустые, мне есть что рассказать Кириллу. А самое главное — я возвращаюсь в город, где в каком-то подвале или камере сидит взаперти Софья. Живот скрутило от смеси страха и предвкушения: я снова представил, как мои пальцы сжимают горло Иры. Мы подлетали к куполу с юга. Счетчик Гейгера на приборной панели, до этого молчащий, вдруг громко затрещал: уровень радиоактивности быстро повышался. — Самолет экранирован, — все еще называя инопланетный агрегат, на котором мы летели, земным словом, ответила Лилонт на мой немой вопрос. Я невольно зажмурился, когда мы пролетали сквозь едва заметный зеленый барьер. Перед глазами мелькнула картина: наш летательный аппарат расплющивается об него и горящими обломками падает вниз. Ничего такого, естественно, не произошло: купол был лишь силовым полем, защищающим от радиации. Инопланетным силовым полем. Стоило нам очутиться в черте города, мой браслет заработал, и еще через несколько секунд пришло сообщение с координатами от Кирилла. Продиктовав их Лилонт, я посмотрел на город, который первый раз видел сверху. Зрелище больше угнетало, чем впечатляло. Откройся мне эта картина месяц назад, я был бы восхищен размахом и монументальностью тридцатилетнего мегаполиса, его идеальной геометрией, но сейчас это перечеркивала одна единственная мысль: все это не наша заслуга! Исполнением проекта занимаются Управляющие, сидящие на острове в Атлантическом океане, а идея принадлежит инопланетянам, почти уничтожившим человечество. Мы начали снижение. — Координаты соответствуют расположению того здания. — Лилонт указала на серое неприметное трехэтажное строение с разбитыми окнами, часть окруженного высоким забором заброшенного, на первый взгляд, промышленного комплекса, к которому мы медленно подлетали. — Могу сесть рядом или на крышу. — Садитесь на крышу, — раздался голос Кирилла из браслета, — снизу может быть небезопасно. И если у вашего любопытного кораблика есть маскировка, поставьте ее. Группа ждет вас. «Самолет», повинуясь четким движениям зеленых лап, сделал полукруг, на секунду завис над крышей и стал быстро спускаться. — Роберт! — Лилонт повернулась ко мне, и я вздрогнул от неожиданности, так как в этот момент пытался разглядеть фигуры встречающих. — Ты правильно сделал, когда ранил Ларгуса. Нужно продолжать в том же духе: тут повсюду камеры. Не сразу, но я понял ее. Когда колпак кабины откинулся, впуская свежий холодный воздух, пистолет уже был в моей руке. — Выходи медленно без глупостей, а не то повторишь судьбу своего мужа. Она повиновалась и даже посветлела от страха. Как оказалось, это была не игра — к «самолету» шли четверо вооруженных мужчин и две не менее вооруженные женщины. Я спрыгнул на крышу, покрытую затвердевшим на холоде рубероидом, и подтолкнул замершую Протоланку в спину. Среди мужчин я узнал только Олега, его лицо было, как всегда, невозмутимым. Женщинами же оказались Джейн и улыбающаяся Катя. — Кирилл сказал, что с тобой важный заложник, — без приветствия перешел к делу Олег. Не иначе, его роль главного стала постоянной. Он указал на Лилонт: — Это оно? — Это она. Жена Верховного Вершителя. В начинающихся сумерках повисла зловещая тишина. Наемники медленно с ног до головы рассматривали все сильнее белеющую пленницу. Для них стало сюрпризом, что она не человек. Никто больше не улыбался. Молчание прервал Кирилл: — К вам приближаются два вертолета с охотниками, хорош прокрастинировать, действуйте согласно плану. — Так точно. В наручники это… эту. И вперед! Это твердое знакомое «вперед» придало уверенности. Мы побежали к лестнице, ведущей внутрь здания. Одновременно послышался шум вертолетных лопастей. Электричество не работало. Катя, незаметно подошедшая сзади, протянула мне фонарь. — Я рада, что вы вернулись, — негромко сказала она, и я скорее почувствовал, чем увидел, ее вторую за несколько минут улыбку. Не мешая порыву Роберта, я нащупал в темноте и сжал ее руку. — Хозяева дома отвлечены, но сюрпризы возможны, смотрите по сторонам. Олег шел по коридору, луч его фонаря разрезал темноту. Красные символы, сплошь покрывающие стены, показались мне смутно знакомыми, а выхваченная из мрака огромная пентаграмма, намалеванная на неработающих дверях лифта, подтвердила догадку: это логово очередных сектантов. Сатанизм, демонология, принесение жертв были излюбленной темой восьмого канала. Мы уже подошли к лестнице на второй этаж, когда сзади послышались приглушенные голоса, и на люк, который мы заблокировали изнутри, посыпались тяжелые удары. Глава 21 — Быстрее! Я почувствовал легкий толчок в спину и ускорил шаг. Круг света от фонаря скакал по ступенькам перед ногами. Второй этаж, и снова длинный коридор. Один из наемников остался у лестницы. Конструкция здания не подразумевала сквозного спуска. Так попавший в западню человек мог подвергнуться большим испытаниям. Этот основополагающий принцип всех хоррор-шоу был знаком мне с детства, только сейчас он вовсе не казался правильным. Лестница. Я услышал шаги и обернулся: отставший наемник догонял нас, а за его спиной с третьего этажа уже спускались лучи фонарей. — Вниз! — он резко развернул меня и толкнул. Я, потеряв равновесие, засеменил ногами, стараясь попасть на ступени. Может, и удалось бы, но тут сзади раздался оглушительный взрыв, и я рыбкой нырнул на лестничный пролет. Плечо пронзила острая боль. Коридор заволокло дымом, глаза щипало, а в ушах звенело. Крепкие руки подняли меня, а на голове вдруг оказался противогаз. Сквозь слезы и мутные стекла я едва различал спину бегущего впереди человека. Кто-то задержался на лестничном пролете и дал очередь в дымный мрак второго этажа. Охотники ответили шквалом огня. Пули с визгом рикошетили, и я представил, как со стен кусками отваливаются красные рисунки вместе со штукатуркой. Следующая лестница вела в подвал. Весь отряд был в сборе. Замыкающий быстро доложил: — Еще две ловушки на их пути — несколько минут у нас есть. Олег кивнул, ни тени эмоций не проскользнуло по его лицу. — Все вниз. Вася, замыкаешь. Подвал отличался архитектурой от основного здания, так как это был не подвал, а подземелье. Фонари можно было не зажигать — красные знаки ярко светились на черных каменных стенах. По сравнению с этим местом пещера Вершителя показалась мне уютной и домашней. А еще тут кричали. Со всех сторон. И стонали. И пели. И еще производили какие-то трудно описываемые звуки. По коже пошли мурашки. — Не растягиваться: местных жителей Кирилл вряд ли сумел отвлечь. Зарядить солевые патроны и приготовить святую воду. Приказ исполнили на ходу, а Вася, шедший последним, убрал автомат и достал из-за спины длинный меч, на котором сияли голубые руны. Мы оказались в лабиринте: двухметровые туннели разбегались в разные стороны, новые перекрестки появлялись в пределах видимости, едва мы проходили предыдущие. Каменные стены, казалось, шевелились и текли. Шли молча. Звуки шагов и крики эхом отражались от стен подземелья. Запах серы раздражал ноздри. Два раза какие-то темные твари бросались на нас из закоулков, но я даже не успевал поднять оружие: их убивали мои спутники. Несколько выстрелов последовало сзади: нас догоняли. Мы продвигались быстро. Нас вела Джейн. Ни разу не усомнившись в выборе направления, она уверенно поворачивала то в одну, то в другую сторону. Вскоре я заметил, что остальные звуки перекрывает плач, он раздавался все ближе и ближе. Когда, казалось, его источник уже за следующим поворотом, я понял, что это не плач, а песня. Очень грустная прекрасная песня. Повинуясь знаку, все остановились. — Так, за этим поворотом Плакальщица, — сказала Джейн, — идем цепочкой, расстояние полтора метра. Смотрим точно на ботинки впереди идущего, глаза не поднимать ни при каких раскладах, пока я не скажу. Всем ясно? Всем было ясно: Плакальщица гипнотизировала взглядом. Попасть под ее чары означало смерть, но какая разница? Главное, что мы пройдем мимо нее, и я услышу ее голос совсем рядом. — Пошли. Я иду пятым и, как и было приказано, смотрю строго на сапоги Кати, идущей передо мной. Но не вижу их, я целиком обращен в слух. Плакальщица продолжает петь, вызывая в памяти смерч воспоминаний. Время замедляется, за каждый шаг я проживаю по несколько месяцев, несколько счастливых месяцев вместе с Ирой и Софьей. Мелькают совместные семейные вечера, и я не просто вижу заново, как они проходят и заканчиваются, не только чувствую их теплую атмосферу, но и вижу альтернативные концовки тех же вечеров. Кто-то что-то говорит чуть иначе, и вечер кончается иначе, так же хорошо или даже лучше. Я много раз пересматриваю первое свидание с Ирой в самых разных вариантах. Совместные прогулки, которые заводят нас в самые разные места. Первые поцелуи. Много, много первых поцелуев. Медовый месяц превращается в медовый год. Рождение Софьи — в одной из версий у нас случается двойня, которую так хотела моя жена. Маленький кусочек счастья в розовом подгузнике ползает на карачках, делает первые неуверенные шаги, говорит первые слова, и это всегда «мама» или «папа». Рисунки на холодильнике: там нас всегда трое, а сверху светит огромное желтое солнце, старательно выведенное нетвердой детской рукой. Школа и первые успехи, многократно повторенные успехи Софьи, и я снова и снова чувствую гордость за нее.