– Чтобы он побежал в полицию и донес на нас? Ты теперь тоже замазана. Подумай сама. Той жизни, которую мы построили вместе, уже не будет. Тебе нужны деньги и престиж, и от папочки ты ничего этого не унаследуешь. Только я могу дать тебе это. И дам. Так что сделаем это вместе. Не позволим какому-то придурку отнять то, что у нас есть. – Дуайт еще раз тряхнул Бентона. – Что это у тебя? Нож? Лишь теперь Шарлотта поняла, что держит в руке кухонный нож, который забыла положить, когда прочитала записку на холодильнике. – Нарезала лук. – На кончике лезвия еще висела полупрозрачная кожура. Муж был прав. Ей нравилась та жизнь, которую он дал ей. Яркая, насыщенная. Они поставили высокие цели и достичь их могли только вместе – с его харизмой и ее связями. Через своих родителей она знала людей, людей богатых и влиятельных. И вот теперь из-за склонности Дуайта к насилию и ее забывчивости (чертов презерватив!), а также отказу избавиться от ребенка (она же католичка, в конце концов!) Бентон стал преградой и угрозой. Он заявит на Дуайта в полицию, а ее привлекут в качестве свидетеля. Катастрофа. Ее дети вырастут без папы и мамы. Ей придется рожать за решеткой, как животному. Этого допустить нельзя. Шарлотта воткнула нож, которым только что пользовалась на кухне, Бентону в живот. Недавно наточенное лезвие вошло на удивление легко. Его глаза расширились от шока, а в ее вспыхнул восторг. Это же так легко! Будто курицу резать! Она ударила еще. И еще. И еще, еще, еще… Дуайт наблюдал за происходящим с ужасом, но и с интересом, словно пораженный тем, что его жена способна совершить столь чудовищный акт, но потом все же вырвался из ступора и крикнул: – Хватит! Схватив под мышки вялое, безжизненное тело Бентона, он оттащил его подальше в океан, и они вместе смотрели, как отлив уносит ее любовника. – Надо избавиться от ножа, – сказал Дуайт, вернувшись к берегу. – Но я еще не закончила с обедом. – Шарлотта ополоснула нож и руку в холодной воде. Он забрал у нее нож и помог поднялся по склону. – Ладно, потом. А пока я спрячу весь комплект на чердаке в старом доме. – Мамочка? Шарлотта замерла. Дуайт негромко выругался и сжал пальцы на ее запястье. – Что она видела? – прошипел он. – Откуда мне знать, – бросила Шарлотта и, повернувшись к дочери и стараясь не поддаться панике, спросила: – Оливия, дорогая, что ты здесь делаешь? – Дети, как всем известно, болтают. Всегда. Дочь выдаст их. Непреднамеренно, не напрямую, но однажды, рано или поздно, кто-то что-то скажет или сделает, память оживет, и девочка заговорит. Оливия стояла в одной ночной рубашке, прижимая к груди тряпичную куклу. Умные зеленые глаза, слишком большие для тонкого лица, невинно смотрели на мать. Наклонившись влево, девочка попыталась заглянуть за спины родителям и протянула руку. – А кто это там? – Дерьмо, – прохрипел Дуайт. Шарлотту бросило в пот. – Это тюлень, дорогая, – объяснила она срывающимся голосом. Оливия наморщила нос. – А почему на тюлене одежда? – Не говори глупости, Ливи. Тюлени не носят одежду. – Шарлотта пронзительно, как маньяк в кино, рассмеялась. Дуайт дернул ее за руку. – Что, если она расскажет кому-то? – Не расскажет, потому что ты убедишь ее, что она ничего не видела и что нас вообще не было здесь. – Шарлотта, – рявкнул он, – я не стану манипулировать нашей дочерью. – Ты сделаешь все, что потребуется, чтобы она не заговорила, – процедила она сквозь зубы и ткнула его кулаком в грудь. – Ничего этого не случилось. Слышишь? Мы не будем больше говорить об этом, в том числе и с Оливией. – Ее всю жизнь будут преследовать кошмары. – Не будут, потому что ты ее папочка, и она доверяет тебе. Сделай так, чтобы она забыла. Черт возьми, ей всего только пять. А теперь уведи ее отсюда. – Шарлотта осторожно убрала нож за спину, чтобы у дочери не отложился образ мамы со смертельным оружием. – Ну что, Принцесса, потопали. – Дуайт подхватил Оливию на руки. – Замерзла? – Замерзла. – Она рассмеялась. – Люблю тебя, папочка. – И я люблю тебя, Принцесса. Шарлотта оглянулась в последний раз. Было темно, и Бентона она уже не увидела. Бедняга. Против Дуайта у него не было ни малейшего шанса. Ветер бросил волосы ей в лицо и подтолкнул в спину. Она споткнулась и в испуге посмотрела вниз. Океан не хотел отпускать ее. Но и получить ее не мог. По крайней мере, не сегодня. Глава 38 Через две недели после смерти Дуайта Оливия предала земле кремированные останки отца. Компанию ей составил один лишь Блейз. Церемония была не столько похоронами, сколько прощанием с человеком, которого Оливия, как оказалось, едва знала. Пусть даже не Дуайт убил Бентона Сент-Джона, но соучастником он точно был. Вскрытие показало, что уровень алкоголя в крови Дуайта превышал допустимый показатель, и его смерть квалифицировали как несчастный случай. Какую роль сыграл в этом Лукас, знает только он сам. Найти его не удается, по крайней мере в тех местах, о которых известно Оливии. Он пропадал и раньше, но никогда надолго. Прошло уже три месяца. Оливия беспокоится о брате, ее тревожит его психическое состояние. Что касается Шарлотты, то Оливия не представляет, где ее искать и нужно ли это делать. Из города она уехала в тот же день, когда Оливия и Блейз привезли Джоша в дом на озере. Из записей с камеры наблюдения выяснилось, что Шарлотта уехала на таун-каре. В составленном ею акте дарения дома значились три имени: Оливия, Лукас и Дженна Мейсон. Следовательно, о том, что Лили приняла другое имя, мать уже знала. Внести изменения в такой документ за одни сутки невозможно. Также каждому достался банковский счет, денег на котором вполне хватало для покупки жилья. За Оливией сохранялся и старый дом в Оушнсайде. На случай, если ей захочется побыть поближе к Лили. Факт этот по крайней мере объяснял, почему муж одной из лучших в округе агентов по недвижимости постоянно жаловался на нехватку денег. Очевидно, жена складывала семейные доходы в одном ей известном месте. Прошло три месяца, а Оливия так и не опомнилась полностью от материнского обмана. Да, предали ее оба родителя, но мать просто разбила ей сердце. В разговорах с терапевтом она часто выражает сомнение, что сумеет когда-либо преодолеть последствия обмана такого масштаба. Ей советуют не замыкаться. Что ж, теперь она не одна. До Рождества четыре дня. Послезавтра они с Блейзом поедут в Оушнсайд и проведут праздник с Лили, Джошем и Тайлером. Им с Лили – она еще не привыкла называть сестру Дженной – нужно решить, как быть с Лукасом и Шарлоттой. Искать или оставить в покое? Лили беспокоится о брате не меньше, чем она, но у Оливии есть особая причина найти Шарлотту. Она хочет подвести последнюю черту, хочет справедливости, хочет сказать матери, что ее повторяющиеся кошмары обрели наконец смысл. Рассказ Лили о том, что она услышала в ночь побега – в разговоре родителей упоминался нож, – помог заполнить пустые места и восстановить события от начала до самого ужасного конца. – Когда приедешь… сюда? – спросил Джош во время их последнего разговора по телефону. Это он настоял на том, чтобы регулярно поддерживать связь с тетей. Но когда Лили сказала, что врач порекомендовал сыну как можно чаще практиковаться, Оливия предложила племяннику звонить ей каждый день. Афазия отступает и проявляется лишь в едва заметных паузах. Его прогресс – большое облегчение для нее. Такое же, как и рассказ Лили, снявший подозрение с Дуайта. Успехи Джоша и впрямь впечатляют. Он вернулся в школу и снова читает. Первыми двумя книгами были графические рассказы о Малиновой Волне. Необходимость в ежедневных разговорах отпала, но в установившемся порядке ничего не изменилось. – Блейз работает в понедельник, так что будем поздно. – К тому же она сама ждет от издателя третьей книги серии, которая будет одним из многочисленных подарков для Джоша. Блейз уже показал ей на горку пакетов, выросшую в гостиной под белой сосной. Если так пойдет дальше, им придется взять его пикап вместо ее «мерседеса». Она не ответила, только посмотрела на него. А чего он ожидал? Впереди много праздников и дней рождений. К тому же она – тетя, а это звание предполагает некоторое потворство. – Обещаю позвонить, как только выедем. И не забудь позвонить завтра утром мне, – напоминает она Джошу, переходя в гостиную, где ее ждут Эмбер, Майк и Блейз с бутылкой шампанского. – У Эмбер свадьба в четыре. – У меня тоже, – усмехается Майк. Оливия подмигивает ему и прощается с Джошем. – Люблю тебя, тетя О. – Я тебя тоже. Она кладет телефон на стол. Блейз выстреливает пробку. Шампанское пенится, проливается на стол. Майк подставляет два бокала. На пальце у Эмбер вспыхивает колечко, Оливия промокает лужицу салфетками. Блейз смущенно ухмыляется. – Наверно, встряхнул чуточку. Тост за счастливую пару. – Он поднимает бокал. – Пусть крыша у вас над головой будет крепкой, фундамент под ногами прочным, а любовь в ваших сердцах вечной. – Черт, и не сбился, – вставляет Майк, и все смеются. – За вас, ребята, – говорит Блейз. Эмбер целует жениха. Майк сделал предложение в тот день, когда Оливия и Джош отправились в Оушнсайд. Эмбер позвонила подруге, чтобы пригласить ее и Блейза на обед и поделиться радостной новостью, но дала отбой, поняв, что Оливия в панике и ищет сбежавшего племянника. В конце концов они вчетвером все же собрались на обед, и Эмбер, воспользовавшись обещанием Оливии отплатить однажды за все оказанные услуги, настояла на том, чтобы подруга взяла на себя обязанности подружки невесты. – Я так рада за тебя. – Оливия обнимает Эмбер. Разговоры закончились, шампанское выпито, жених и невеста уехали домой. Блейз выходит на веранду со стаканом «Ноб крик» и слушает шум дождя. Немного погодя к нему присоединяется Оливия с двумя стаканчиками и бутылкой «Файрбола», которые ставит на столик. Блейз выпрямляется. – А я‐то думаю, что с ней случилось. Решил уж, что ты распила ее с Миллером. Через несколько дней после того, как Оливия послала Итану фотографии из архива Дуайта, он ответил. Итан не узнал того, кто был в кабине с Лили. Но снимки были сделаны в тот день, когда он однажды подобрал ее после занятий. Они припарковались возле «7‐Элевен». Итан высказал предположение, что с Лили был Тайлер Уитмен. Вместе он их не видел, но однажды заметил Тайлера на парковочной площадке. Как оказалось, Итан не ошибся. Глядя на бутылку, Оливия морщится. – Терпеть его не могу.