Она захлопывает дверь и выключает свет. – Оливия! Оливия! – испуганно вскрикивает Шарлотта. Оливия прижимается к двери спиной. – Извини. Шарлотта взбегает по ступенькам и дергает ручку. – Оливия! – Она стучит по двери кулаками. – Открой дверь! Сейчас же! – Помнишь, как ты заперла Лили в подвале, чтобы заставить ее признаться? – Много позже Оливия узнала, что, играя в баскетбол, сестра сделала вмятину на капоте автомобиля Дуайта. Свою вину она признала только после того, как Шарлотта заперла ее в подвале. – Хочу услышать все, что ты знаешь о Лили. Пожалуйста, мам, я всего лишь хочу ее найти. – Что бы я ни сказала, тех потерянных лет мне никто не вернет. – Ты все-таки попробуй. – Ты никогда меня не простишь. Оливия прижимается ухом к двери. Сердце стучится в ребра. – Чего я не прощу?.. Мам? Шарлотта молчит. Оливия представляет, как она сидит, угрюмая, на верхней ступеньке по ту сторону двери, в темноте. Оливия опускается на пол, подтягивает колени, обхватывает их руками и опускает голову на локоть. Кто же кого пересидит? Она вздрагивает от грохота за дверью. Поднимает голову, трет глаза. Еще светло, и она по-прежнему сидит спиной к двери. Она не упала. Но прошлой ночью выкроить на сон удалось не более четырех с половиной часов, и теперь глаза закрываются сами собой. На сердце неспокойно. Сколько времени прошло? Она смотрит на телефон и облегченно выдыхает – всего-то тридцать пять минут. Сообщение от Блейза. Спрашивает, как дела. Как приятно. Он делает бургеры себе и Джошу. Вернется ли она к обеду? Рассчитывать ли на нее? Оливия отвечает, что да, надеется скоро быть дома. Потом тихонько стучит в дверь. – Мам? Ты в порядке? Шарлотта не отвечает. Оливия прислушивается. Там на самом деле что-то громыхнуло или ей только показалось? Судя по звуку, разбилась бутылка. Или волна обрушилась на камни, как в ее повторяющемся из ночи в ночь кошмаре. Она слышит это каждый раз перед тем, как увидеть блеск ножа в руке Дуайта. Неужели сейчас тоже был сон? Оливия отодвигает засов и включает свет. – Мам? Шарлотты не видно. – Какого… – Оливия спускается до середины ступенек. Куда же она подевалась? Спрятаться здесь негде. Запасного выхода нет. Пол чистый, никаких осколков, значит, громыхнуло только у нее в голове. Вот и нижняя ступенька. Оливия проходит дальше. За спиной у нее хруст коленного сустава и что-то тяжелое бьет по плечу. – Уу! – Оливия оборачивается, потирая ушибленное место. Шарлотта с удивлением смотрит на бутылку, словно не может понять, почему она не разбиралась, и Оливия не свалилась без чувств. – Ты что, пытаешься меня убить? – растерянно спрашивает Оливия, шокированная этим нападением матери из засады, и отнимает у нее бутылку. – Это вино стоит полтысячи. Поверь, я того не стою. – Ситуация нелепая, и она пытается не усугублять ее. С воплем, какого Оливия никогда не слышала, Шарлотта валится на колени, обнимает дочь и прижимается щекой к животу. – Это не я. Это твой отец. Оливия замирает с разведенными руками, как будто не хочет прикасаться к матери. – Ты о чем? – Бентон Сент-Джон. Лили подслушала наш с твоим отцом спор. Поэтому и сбежала. Решила, что Дуайт убил его, как раньше убил ее отца. – Что? – Оливия невольно отступает и, если бы Шарлотта не держала ее, опрокинула бы винный стеллаж. – Бентон Сент-Джон… – Отец Лили. Оливия замирает с открытым ртом. – Я переспала с ним однажды. Тебе придется этому поверить. Это ничего не значило. Но твой отец просто взбеленился. Не мог смириться с тем, что я его обманула. Боялся, что если об этом станет известно, его репутация будет безнадежно испорчена, что мой роман с Бентоном уничтожит его шансы на избрание. – Так он убил его? – Оливия оглядывается, и подвал идет кругом, стены сжимаются. – Да, – всхлипывает Шарлотта. Оливия качает головой, но чувствует, что если не знала, то подозревала нечто в этом роде давным-давно. Кошмары. Ей снилось убийство Бентона. Видела ли она его наяву? Невероятно. Было темно, а ей едва исполнилось пять лет. В любом случае многого она бы не запомнила. Новость отозвалась в ней бурей эмоций. Колени дрожали. Не поэтому ли ей так отвратительно предательство? Не подозревала ли она все это время, что он обманывает ее? Это только сон. Отвратительно до тошноты. – Полиция допрашивала отца. Подозреваемым он не значился. Что такое он им сказал? Как вывернулся? – У него было алиби. – Ты? Боже, мам. – Получается, Шарлотта покрывала Дуайта тридцать лет. А он предал их всех. Оливия убирает с лица матери влажную от слез прядку. – Ты видела?.. – Закончить она не может. Шарлотта качает головой. – Я нашла кровь на ноже. Как в ее сне. – Он угрожал… угрожал мне. – Слезы катятся по лицу. Оливия опускается на колени, обнимает мать. Сердце разрывается от жалости и сочувствия. – Ш‐ш… – Она гладит Шарлотту по щеке, думает о том, сколько всего ей пришлось пережить, и кровь закипает от гнева. Как она могла жить с таким чудовищем? Неужели просто не знала, как уйти? – Он манипулировал тобой, – уверенно говорит Оливия. – Ты это хотела мне сказать? Почему ты думала, что я не прощу тебя? Шарлотта смотрит в пол. Теребит край своего голубого кардигана. И едва слышно шепчет: – Это я сказала Дуайту, что отец Джоша – Итан. Оливия роняет руки и выпрямляется. – Зачем ты так сделала? – Ты возненавидишь меня. – Посмотрим, – цедит сквозь зубы Оливия. – Если бы ты поверила, что Лили предала тебя, то не стала бы ее искать. – Ты не хотела, чтобы я нашла ее? – недоверчиво спрашивает Оливия. Уж не ослышалась ли она? Шарлотта качает головой. – Мне нужно было думать о ее безопасности. – От отца? От моего отца? – Заботясь об одной дочери, Шарлотта не подумала о другой. А ведь из-за этой лжи Оливия порвала с Итаном. Шарлотта кивает. – А как же те фотографии, которые Дуайт принял за фотографии Лили и Итана? Там ведь был не Итан. Разве не они убедили Дуайта? Шарлотта хмурится. – Какие фотографии? – Так он тебе не сказал? Ты знаешь, кто отец Джоша? – Ответа от Итана на вопрос о фотографиях до сих пор нет. Шарлотта качает головой.