Глава 18 Убедившись, что Шарлотта в своей комнате готовится к работе и у нее вполне достаточно времени, чтобы осмотреть комнату Лили и вернуть Джоша в машину, Оливия прикладывает палец к губам и ведет племянника в кухню. Теперь надо найти подходящий инструмент, чтобы открыть замок. – Есть. Нашла. – Она демонстрирует скрепку для бумаги. – Иди за мной. Подойдя к двери, Оливия выпрямляет скрепку и, вставив ее в дверную ручку, пытается открыть замок. Интересно, как поведет себя Джош, когда попадет в комнату матери? И какой будет ее реакция? Она привыкла к тому, что дверь заперта, и практически не замечала ее, воспринимая такое положение как должное. Как будто Лили и не была членом семьи. Между сестрой и родителями происходило что-то, чего Оливия не заметила, чему не придала значения. Мало того, она просто подвела Лили. А ведь, если бы помогла тогда, они не оказались бы в такой заднице сейчас. И спальня Лили не была бы нежилым пространством, мимо которого все проходят на цыпочках. И Джош вырос бы в окружении семьи. В общем, Оливии есть о чем пожалеть. Скрепка соскакивает с зубца, и Оливия чертыхается. Сохранился ли в комнате прежний запах? Теплый, свежий, женственный запах ее любимого парфюма? Или воздух там затхлый, как и собственные воспоминания Оливии о сестренке? Теперь они вовсе не такие ясные, какими казались, а после разговора с Итаном появились сомнения: все ли в отношениях между ней и Лили было так, как ей представляется. Скрепка снова соскакивает и цепляет палец. – О… – Все это – фактически вторжение и взлом – ей жутко не нравится. Оливия слизывает каплю крови и оглядывается на Джоша. Он застыл в коридоре перед развешенными на стене фотографиями и, поймав ее взгляд, показывает на один из снимков. – Что там? – сердито спрашивает Оливия, недовольная тем, что он отстал. Джош пытается что-то сказать, но слова липнут к языку, как влажный песок к мокрому купальнику. Он снова и снова тычет в стену, призывая ее на помощь. Оливия жестом просит его не шуметь и, бросив взгляд на комнату родителей, подходит к племяннику и смотрит на семейный портрет, привлекший его внимание. Снимок сделан в тот год, когда она была в выпускном классе, а отец проводил свою третью и последнюю кампанию. Ей – семнадцать, Лукасу – пятнадцать, а Лили – двенадцать с половиной. Большие карие глаза чуть ли не на пол-лица, брекеты на зубах, плоская грудь и уже расцветающая красота. Джош, зажмурившись, колотит себя кулаками по голове, словно надеется выбить нужные слова. Знакомая с этими признаками расстройства, Оливия убирает в карман скрепку и осторожно кладет руку на его плечо. – Посмотри на меня. – Пока не появилась Шарлотта, мальчика нужно увести из дома. Свежий воздух и открытое пространство помогут ему успокоиться. А сюда можно будет вернуться позднее. Джош открывает глаза и тянет руку к фотографии. – Ш‐ш‐ш… Не надо, – громко шепчет Оливия, прижимая рамку ладонью к стене и не позволяя сорвать снимок. – Сделай глубокий вдох. Расслабься и скажи, что ты хочешь, спокойно. Что не так с этой фотографией. Ты ищешь свою маму? Вот она, здесь. Видишь? – Оливия общается с ним так, как и нужно общаться со страдающими афазией: произносит слова медленно, четко, дает время, чтобы ответить. Его лицо наливается краской, и с губ, громко и резко, срывается одно только слово: – Плохой. – Снимок или человек? – Оливия пробегает взглядом по лицам на семейном портрете. Шарлотта хотела получить журнальный разворот, когда «СЛО Лайф» назвал ее одним из топовых брокеров по недвижимости в округе. Эту же фотография использовал «Калифорния ливинг» в репортаже о жизни в этом построенном по заказу доме во время предвыборной кампании Дуайта. Фотографировались на заднем дворе. Дуайт и Лукас облачились по такому случаю в смокинги и выглядели потрясающе – в черном, с шелковыми галстуками. Шарлотта, Оливия и Лили надели платья цвета шампанского и красовались во всем сиянии и блеске, словно на вечеринке по случаю вручения «Оскаров». Словно по заказу, пролетевший по двору ветер взъерошил волосы Лили, оторвал от плеч и подбросил ее каштановые пряди, и ровно в этот момент фотограф спустил затвор. Гламурная поза, которой позавидовала бы семья с любым социальным статусом. Автор снимка получил за него какую-то престижную профессиональную награду, а Дуайт поместил на страничке «О нас» своего корпоративного веб-сайта. Вместе с сопутствующими статьями, фотография представляла Карсонов как сплоченную семью – к радости Шарлотты. Как жаль, что папа не видит меня сейчас, частенько повторяла Шарлотта, имея в виду своего отца, познакомиться с которым Оливия не успела. Видели бы люди их сейчас. Во что они превратились. – Плохой. – Джош снова тычет пальцем в снимок. Рамка скашивается вбок. – Осторожно. – Оливия поправляет ее. Увеличенный вариант фотографии висит над камином в гостиной, но Шарлотта больше дорожит вот этим и беспокоится, как бы с ним ничего не случилось. – Плохой. – Джош толкает Оливию в плечо, и она, пошатнувшись, опирается о стену. – Эй! – Плохой. Плохой. – Он срывает фотографию со стены. Вместе с рамкой выскакивает гвоздь. Штукатурка осыпается на пол, словно снег. Из своей комнаты, заправляя бледно-голубую блузку в кремовые слаксы, выходит Шарлотта. Нанести макияж полностью она не успела – напудрена только одна щека, губы не накрашены, отчего глаза кажутся еще ярче. – Что тут происходит? – Увидев Джоша, она останавливается. – Он почему здесь? – Плохой, – кричит Джош, указывая ей на снимок. – Не трогай, – вопит Шарлотта, смертельно бледнея. Ее реакция ужасает Оливию. Что с ней такое? Она хватает племянника за плечо. – Нам нужно идти. Он сбрасывает ее руку. – Плохой. Человек! – Слова вылетают со слюной. В глазах бьется ярость и что-то еще. Пульс стучит в ушах. Оливия бросает взгляд на фотографию. Мужчина на снимке только один – потому что Лукас только лишь подросток, чуть старше, чем сам Джош сейчас, – и это ее отец. Она уже спрашивала у матери, не нашел ли Дуайт Лили. Тогда Шарлотта ответить не успела – ей помешал Джош. Но теперь ответ получен. Джоша толкнул плохой человек. Ее папа ударил своего внука. Ее племянника. Нет. Оливия качает головой. Джош, должно быть, спутал Дуайта с кем-то. Ее отец никогда бы не обидел кого-то намеренно. Наверно, это произошло случайно. Она чувствует себя разбитым вдребезги стеклом. Джош сжимает ее руку, и ногти впиваются в кожу. Оливия моргает от боли и забирает у него фотографию. – Идем. Идем домой. За спиной у нее кричит, требуя вернуть фотографию, Шарлотта. – Хорошо, мама. – Она находит на полу гвоздь, втыкает его в стену, вешает и поправляет снимок, а мир вокруг рассыпается в пыль и падает на пол сухими белыми чешуйками. Джош справляется наконец с тем словом, которое так долго пытается произнести. – Бежала! – Он поворачивается, и рюкзак сметает со стены рамки, включая и ту, в которую заключен семейный портрет. Звенит стекло. – Мои фотографии! – визжит Шарлотта, опускаясь на пол. Хлопает, вызывая еще один обвал, входная дверь. – Что там еще? – восклицает Шарлотта. Оливия спешит в переднюю. Джош так хлопнул дверью, что в боковом окошке разбилось стекло. Она смотрит на осколки, и ей кажется, что здесь разбилось ее сердце. Отец, которым она восхищалась всю жизнь, оказался плохим человеком. Джош не реагировал бы так яростно, если бы это не был Дуайт. И не испугался бы так сильно. Через пустое окно видно, как он расхаживает вдоль машины, сложив руки, опустив голову. Вытирает глаза, зыркает в сторону дома и тут же торопливо отворачивается. Оливия смотрит на него, ошеломленная, недоверчиво качая головой. Горло заложило от непролитых слез, и легкие с трудом качают воздух. – Помоги мне. – Шарлотта пытается собрать рамки. Оливия смотрит на мать от двери, разрываясь между ней и несчастным мальчиком у машины. – Оливия, – уже строже повторяет Шарлотта. – Сделай что-нибудь. – Я приду потом. Позже. – Сейчас она нужна племяннику. А Шарлотте нужна только щетка. Оливия бежит к машине, хватает Джоша за локоть. От неожиданности он отмахивается и попадает ребром ладони ей по скуле. Она отступает, трет ушибленное место. – Это за что? Джош показывает на машину. – Едем. – Я тебя не брошу. – Он напуган и растерян, и она знает, что не уйдет от него, тем более теперь, когда начинает понимать, почему Шарлотта предупредила ее насчет Дуайта. Неужели знала? Неужели знает, где Лили сейчас? Неужели сестра убегала от отца? – Едем, – повторяет Джош и тянется к ручке. – Хорошо, едем. Он открывает дверцу и падает на пассажирское сиденье. Оливия наклоняется, чтобы закрыть ее за ним, но останавливается. – Мужчина на фотографии, ты уверен, что уже видел его? – спрашивает она, из последних сил надеясь, что ошибается, что ошибается он, приняв Дуайта за кого-то другого. Джош кивает. – Он – мой отец. Твой дедушка.