– Пока ничего, но мы над этим работаем. – Удачи. Расскажи мне о племяннике. Джош, да? – Да. – Оливия наклоняется к телефону. – Сначала он сказал, что упал, но когда мы пришли в полицию, заявил, что его толкнули. – Она рассказывает о хирургическом шраме на голове у Джоша, как он путает и забывает слова и числа. – Может, например, назвать апельсин персиком. – А в физическом отношении? Проблемы с равновесием? Головокружение? Оливия качает головой. – Я ничего такого не замечала. Майк слушает, трет ладонью подбородок. Когда она заканчивает, он кладет руки на стол и подается вперед. – Похоже на мозговое кровотечение. Эмбер резко вдыхает. Оливия бросает на нее быстрый взгляд. Она и сама так подумала, когда впервые увидела шрам. Через что же прошел Джош? А Лили? Его беда, должно быть, стала материнским кошмаром. – Насколько это серьезно? – Очень серьезно. Может быть смертельно опасным. Но твоему племяннику, похоже, повезло. Похоже, вовремя попал к неврологу, и тот просверлил черепную коробку и сделал дренаж. – Майк продолжает, описывая процедуру, имеющую целью снижение внутричерепного давления, и добавляет, что в таких случаях иногда удаляют кусочек черепа для очистки гематомы. Какая трагедия. Слезы жгут глаза. Боль за ребрами стягивает грудь. Оливия оглядывается через плечо и видит в окне сидящего за столом Джоша. А если он упадет сейчас прямо у нее на глазах? Сердце стучит все быстрее. Нет, он не должен быть здесь, с ней. Он должен быть дома, с матерью, под ее опекой. Эмбер толкает ее локтем в бок. – Что случилось? – спрашивает она шепотом. – Тревожусь за Лили. – Оливия обращается к Майку. – Мне привести его? – Такой необходимости нет. После того, как разрез заживет и скобы снимут, дальнейшее наблюдение не требуется. Хотя, конечно, случаи бывают разные. Он жаловался на головные боли? На проблемы со зрением? – Он не может читать. Говорит, болят глаза, и слова смешиваются. – Это афазия. – Что? – хмурится Эмбер. – Афазия. Побочный эффект черепно-мозговой травмы. Можете почитать сами, но если коротко, это неспособность мозга выбрать нужное слово. Например… – Майк поднимает чашку. – Он знает, что это чашка, и знает, что с ней делают. Но если вы спросите его, что это такое, он скажет что-то другое, машина или дерево. – Он расстраивается, когда пытается говорить. – А она расстраивается, когда у него не получается. – Понимаю. – И так будет всегда? – Трудно сказать. Афазия может длиться от нескольких дней до нескольких месяцев. В некоторых случаях такое состояние остается навсегда. – Можно ли как-то ускорить выздоровление? – спрашивает Оливия. – А как насчет Мелани? – говорит Эмбер. – Кто это? – недоуменно хмурится Майк. – Твоя подруга. Его лицо мгновенно светлеет. – Да, да, конечно. – Кто такая Мелани? – спрашивает Оливия. – Логопед. Они с Майком вместе работали. – Полагаю, она сможет встретиться с вами, если Джош еще задержится здесь. – Спасибо. – Оливия не ждала многого от разговора с Майком, но ей и впрямь полегчало. Она оказалась в этой ситуации не по своей воле и до сих пор плохо представляет, что будет делать дальше. – Я передам ее номер. Возможно, Мелани подскажет, как поработать с Джошем. – Он много рисует. Это поможет? – Отличная мысль. Он может показать, что хочет сказать. Оливия кивает, мысленно беря на заметку предложение Майка. Столько всего нужно сделать, столько запомнить: одежда, питание, врачи. Как справлялась со всем этим Лили в свои шестнадцать лет? Оливия закрывает глаза, чувствуя, как пробуждается и растет в ней уважение к младшей сестре. За спиной Майка включается больничный интерком. Он смотрит на телефон. – Мне надо идти. Оливия благодарит его за помощь. Экран гаснет. Благодаря Майку она понимает, с какими драконами столкнулся тринадцатилетний Джош. Возможно, получив новую информацию, она поможет ему наладить общение. И в крайнем случае найти дорогу домой. Глава 17 После ланча Эмбер уехала, и Оливия везет Джоша в торговый центр, последнее из тех мест, куда ей хотелось бы попасть. Но Джошу нужна одежда. Она нервничает, боясь повторения того, что случилось с ним в полицейском участке. А вдруг, отвечая на вопрос продавца, какой размер он носит, Джош скажет «черепаха» вместо «средний»? Не сорвется ли он, как уже было, когда они с Лукасом забросали его вопросами? Тебе какие рубашки больше нравятся? Какой у тебя любимый цвет? А фасон? Рукава длинные или короткие? Но вот они в молле, и Оливия видит, что ее опасения были напрасны. Поняв, зачем она привезла его сюда, Джош направляется к своему любимому магазину и приступает к делу с таким энтузиазмом, словно и ему надоело носить одни и те же носки и белье. Минут через пятнадцать он возвращается с ворохом одежды, снова и снова повторяя «спасибо», и ей уже хочется скупить весь магазин. Пока Джош примеряет джинсы и футболки, Оливия пытается оценить его состояние. Из сказанного Майком она узнала не так уж много. Есть разные типы афазии, которые в разной степени влияют на речь, чтение и письмо. Афазия не оказывает прямого влияния на интеллект, но может влиять на понимание и осмысление. Вот почему Джош не сразу отвечает на ее вопросы. Неудивительно, что он мало говорит. Она и сама предпочитала бы отмалчиваться, чтобы не выглядеть глупой, когда вместо правильного слова вылетает неправильное. Пока Джош топчется в примерочной, Оливия думает о том, как было бы хорошо позвонить Лили и сказать, что ее сыну ничто не угрожает. Просто чудо, что он нашел ее и не оказался в каком-нибудь мусорном баке. Оливия поеживается при мысли о том, какие опасности могли ожидать его в дороге. Джош выходит из примерочной, протягивает ей несколько рубашек и пару джинсов, и Оливия, впервые за последнее время, шутливо толкает его в плечо. – Молодец. – Она одобрительно кивает, и он улыбается. После торгового центра Оливия едет к родительскому дому в стиле ранчо, расположившемуся в конце Сандайал-Корт в поселке Сисайд-Коув. Покупая участок на побережье, Дуайт хотел построить дом, которым можно было бы хвастать. Тогда он видел себя начинающим политиком, обязанным поддерживать соответствующий имидж. Шарлотта же просто не желала видеть из своего окна соседские дома. Инвестиции, на которые ушли все сбережения, по всей видимости, так и не оправдались. Дом так и остался демонстрационной витриной. Оливия выключает зажигание, Джош отстегивает ремень безопасности. Она кладет руку ему на плечо, смотрит на камеру наблюдения на карнизе, и на память приходит предупреждение Шарлотты. – Подожди здесь. – Дуайт никогда не просматривает записи с камер наблюдения, и разглядеть с такого расстояния лицо оставшегося в припаркованной у обочины машине Джоша невозможно. Но и рисковать Оливия не хочет; не исключено, что Дуайт все-таки научился управлять установленной по настоянию Лукаса системой и теперь видит, что в машине есть кто-то еще. Он спросит кто. Она включает радио и находит музыкальный канал, который вроде бы должен понравиться Джошу. – Я скоро вернусь. Он отпускает ручку. – Мама? – Да. Поэтому мы здесь. – Она похлопывает его по колену и выходит. В дом Оливия входит через переднюю дверь, которая почти никогда не запирается. Поселок огорожен, к тому же в комнатах над гаражом живет Лукас. Родители всегда жили с ощущением безопасности, совершенно, по мнению Оливии, неуместным. Да, тридцать лет назад так, наверно, и было, но ведь на этой улице случилось убийство. Войдя, Оливия поворачивает на кухню, привлеченная запахом свежей выпечки, но тут же останавливается. Подняв руки, ее мать кружится по комнате, вертя бедрами, и при этом на ней нет ничего, кроме распахнутого пурпурного шелкового халатика. При очередном повороте ее взгляд встречается с взглядом Оливии… Шарлотта вскрикивает, отшатывается и оказывается на полу. – Боже мой. – Оливия накрывает ладонью глаза и отворачивается. Но что увидено, уже не сотрешь. – Сегодня же суббота. Разве ты не должна готовиться к показу? – Она оглядывается через плечо и тут же жмурится. Тем не менее образ уже отпечатан на обратной стороне век: ее мать в неловкой позе поднимающаяся с пола. – Извини, надо было позвонить. – И постучать, – раздраженно ворчит Шарлотта. Оливия слышит, как она затягивает поясок, поворачивается и, набравшись смелости, поднимает голову. Шарлотта сердито смотрит на нее. Оливия поднимает упавшие наушники и кладет их на стол. – Ты бы не услышала. – Мне их Лукас купил. Это Оливия знает. Лукас сам ей сказал. Устал выслушивать жалобы, что слишком громко слушает музыку и прогоняет двигатели своих допотопных грузовичков. – Где он? – спрашивает она. Интересно, какое оправдание предложит братец? Его пикапа на дорожке нет. – На воде. Оливия поворачивается к берегу, к тому месту, где Лукас оставляет свои каяки. Все три лежат на земле.