– Это да. Но не переживай, в крайнем случае, я возьму его себе и не позволю ненормальному папаше к нему приближаться. – Таким образом ты объявишь мне войну. – Ты не представляешь, на что способна женщина ради защиты ребенка, Кристиан Фишер. – Ничего, я отчаянный. В кафетерии, куда они отправились дожидаться вылета и завтракать, Саша обнаружила, что не едиными мыслями суетными полна ее голова. – Знаешь, а у погибшей есть футболка с логотипом группы Skillet, – эта непонятная фраза прозвучала многозначительно. Кристиан посмотрел своими светло-карими глазами на девушку: – Верное направление мыслей. Продолжай. – Ее мать упоминала, что Алина начала слушать мрачную музыку, но в песнях этой группы нет ничего депрессивного. Они играют христианский рок. Просто для непосвященных весь металл звучит примерно одинаково. Бедолаги, – она снисходительно посмотрела в потолок. – Слушая их композицию «Looking for angels» едва ли кто-то захочет умереть. Скорее наоборот. – Не забудь, когда прилетим, попросить ее мать дать тебе послушать музыку с плеера Алины. Эта электронная вещица – спутник любого подростка. Он – хранитель его мыслей, отдушина. Ты узнаешь много интересного. – То есть, плеер не погиб при падении? – Узнаем, когда приедем. Я думаю, что не погиб. И тогда она не прыгала сама. – Где тут связь? – Суицидник прыгает, слушая музыку или вытащив наушники, ему незачем выкладывать плеер из кармана. Тот, кому помогли выпрыгнуть, мог вытащить плеер из кармана или выронить его при борьбе, например. Это лишь предположения. Каким бы образом не выжил плеер, я тоже его осмотрю. Саше немедленно захотелось спросить, какую музыку слушает Кристиан, но она прикусила язык. Перед вылетом девушка нервничала и, чтобы успокоиться, на всякий случай хотела съесть таблетку седативного средства (одобренного ее боссом, разумеется), но Фишер оказался неожиданно против. – Лететь почти девять часов, – предупредил ее Кристиан. – Ты еще успеешь привыкнуть и перестать бояться. У нас прямой рейс без пересадок до Кневичи. – Знаешь, а ты сегодня невнимателен, – с удовольствием заметила Саша. – Продинамил улики в самом начале, не сразу подумал о музыке погибшей. Я буквально чувствую себя тобой. – Вот и умница, продолжай в том же духе. – Может, ты заболел? – иронично спросила Саша, спустя паузу удивления. Она именно так себе всё и представляла – обитые голубой тканью, сиденья с высокой спинкой, рекламные журналы и брошюры в сеточке перед креслом, небольшое окно с толстым стеклом и опущенными жалюзи. Разумеется, девушка захотела сесть около него. И даже эта высота, пока самолет был на земле, показалась ей большой, что уж говорить о том, когда крылатый монстр поднимется в воздух. Не единожды она просканировала с серьезнейшим видом инструкцию безопасности, пока Кристиан сидел за ноутбуком и печатал отчет, после чего убедилась про себя, что всё равно поддастся панике в критической ситуации и стала подглядывать в компьютер босса, но ничего интересного не заметила. Смотреть на беду вечно активной и думающей Саше, оказалось не на что, и ее заинтересовала строчка: «Обязательно уточнить, нашли ли ее дневник и когда конкретно зафиксировано время смерти». – Как связаны эти две вещи? – вопрос сорвался у нее бесконтрольно. Кристиан, похоже, смирился, что она и впрямь интересуется ходом его мыслей – это в числе прочего отличало ее от предыдущих ассистентов – поэтому теперь он не противился таким вопросам и пояснил: – Предсмертная записка – кусок листа в клетку, но специфический. Это – не школьная тетрадь, а дизайнерская работа. Ручка с толщиной шарика 0,7 миллиметра, синие, мажущие чернила – я проверил их яркость. На записке они сильно выцвели, а сам лист пожелтел. Она сделана примерно около месяца или полтора назад. Но заметить это непросто, если не приглядываться. Надпись ручкой так бледнеет в двух случаях – если лежит на свету или прижимается с обеих сторон плотной бумагой. Саша посмотрела на Кристиана изумленно и прошептала: – То есть, это не предсмертная записка, а кусок странички из дневника, которую кто-то положил рядом. Фишер без энтузиазма кивнул: – Продолжай размышлять, Александра, раз уж ты сегодня в ударе. Польщенная девушка начала думать вслух: – У кого он может быть? Если не дома, то у лучшего друга на хранении. – Вот и появился подозреваемый. А мальчик любил сестру, мог примерно знать, в какое время исчез дневник, если нам повезет. – Вау, – выдохнула Саша, – потрясающе! Она придвинулась ближе и прилипла вниманием к монитору – Узнать, давала ли ей мать денег на карманные расходы? – осторожно удивилась Саша, продолжая читать. – Ногти выкрашены в чёрный цвет, – отмахнулся он. Девушка упорно не понимала его, но отметила, беспомощно смотря в окно: – Если лак купила сама – это нормально, но в доме изначально подобные вещи не водились. Ей могла накрасить ногти подруга, являющаяся приверженцем определенной тусовки. Фотоаппарат хороший, и при приближении видно, что лак нанесен аккуратно, но сами ногти короткие и неровные, – Кристиан развернул к Саше ноутбук, где на мониторе была увеличенная фотография. – Типичные руки девушки-пацанки. Едва ли она искушена в маникюре. Скорее всего, кто-то красил их ей. Самолет начал взлетать, и Саша немедленно прильнула к иллюминатору, затаив дыхание. Кристиан увидел, как в стекле отражается ее лицо с блестящими от восторга глазами и усмехнулся, когда она выпалила: – Это круче, чем на чертовом колесе! – Была там? – Нет, конечно! Такое демонстративное отсутствие логики иногда даже восхищает… Возможно однажды, если мне будет всё еще интересна ее реакция, я покажу ей аттракцион. Сбросить бы ее с вертолета, но я почти уверен, что она не сумеет толком раскрыть парашют, да и сердце ее не выдержит. Есть ли, вообще, предел ее способности ощущать мир? Надеюсь, да, иначе ее тело износится довольно скоро. Самолет поднялся над облаками, и, когда выглянуло солнце, Саша произнесла с печальной улыбкой умиления: – До чего же прекрасен бывает этот ужасный мир! Крис ее не слышал, он был занят размышлениями, характер которых не нравился ему самому. Спустя час Саша привыкла к полету, вихри эмоций улеглись, и теперь ей оставалось умиротворенно наблюдать за работой босса. Он завершил отчет и, храня молчание, методично просматривал фотографии, хотя взор его казался отсутствующим. В какой-то момент Саша отметила, что детектив без стеснения и очень пристально смотрит вслед симпатичной, длинноногой девице с роскошной шевелюрой светлых, вьющихся волос. Помощница Кристиана намеревалась прокомментировать это по возможности язвительно и уже тщательно подбирала слова, но Фишер откинулся на спинку кресла, и она увидела его лицо. Похолодевшей в это мгновение Саше показалось, что в ее ушах нарастает низкий гул несущейся к ней взрывной волны осознания грядущей трагедии. Она заметила, как напряглась осанка Кристиана и сузились, сделавшись точечными, орлиные зрачки. Он, закончив размышлять, повернулся к Саше и спокойно, непривычно утешающе, посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как ее сердце ускоряется и покачала головой: – Не произноси этого. Но он сжал ее холодную, дрожащую руку, склонившись к уху. Вот только на этот раз она и не подумала отшатнуться от него, лишь закрыла глаза, в отчаянии сдвинув брови к переносице. – В самолете бомба, – прошептал ей Крис. Чувство времени часто притормаживает ход, когда рассудок начинает ускоряться. Очень медленно раскрывались большие, полные тревоги и жизни, глаза девушки передо мной. Постепенно вставали дыбом волоски на ее руках, что она словно бы забыла в моих собственных. Спокойно и размеренно звучали шаги ходячей бомбы на тонких, изящных каблучках. Почему-то все думают, что шахидки должны выглядеть этакими черными, неуклюжими снеговиками в хиджабе. Но смерть проникла в самолет в обтягивающих теплых джинсах, подчеркивающих стройные ноги. Девушка носила коротенький, но довольно объемный пуховик с натуральным белым мехом на капюшон, она двигалась плавной походкой манекенщицы. Красивая и бесконечно глупая оболочка смерти. Я уверен, что заметил бы ее сразу, попадись она мне на глаза при посадке. Но ее не было, а это значит – она пряталась в самолете до того, как в него стали запускать пассажиров. Полагаю, она была в туалете. Выходит, среди сообщников – сотрудники аэропорта и, судя по небольшому количеству взрывчатки, где-то в хвосте разгуливает еще один камикадзе. Придется указывать в отчете отцу слишком много деталей, а это – утомительно. Медленно… Все происходило буквально по-черепашьи нелепо. Собственный голос звучит для Кристиана глухо, заторможено, хотя он говорит тихо, четко и быстро: – Это – самодельная взрывчатка, и она сама изготавливала ее, судя по шрамам на руках. На тыльной стороне ее правой ладони есть татуировка арабской вязью, она сделана совсем недавно – кожа еще припухшая. Тату переводится, как послание: «Вкушающий горечь в мире сем и погибающий за Аллаха, вкушает радости рая в жизни иной». Пока Кристиан шептал и озирался по сторонам, Саша молчала. – Сиди здесь, жди моих указаний, – детектив поднялся с места и пошел в сторону хвоста самолета. Его помощница умела притворяться, а потому мимика ее быстро сделалась совершенно спокойной и скучающей. Чтобы случайно не выдать ужаса на своем лице, способного передаться тревогой по салону, она уткнулась в какой-то рекламный буклет, хотя листы тряслись в ее руках, а глаза не видели бессмысленных иероглифов, превратившихся в буквы. Кристиан вернулся спустя долгих две минуты. Он обнял Сашу одной рукой и склонился к ее уху – это вынужденная близость, но ею легче всего замаскировать любую глупость в поведении. – Их трое. Один смертник – это связной между девушками в двух концах самолета. Обе готовятся к взрыву. У каждого в ушах наушники – переделка под плееры, но с микрофонами. Я заметил их слишком поздно, если они покинули свои места. Чтобы ты ни узнала сегодня обо мне, если мы выживем, помни – даже я не всегда свободен в своих действиях. Саша недоуменно моргнула, но он покачал головой, вытащил из кармана какой-то странный, небольшой, вытянутый чехол, вроде футляра для очков, и пробормотал: – В такие минуты принято говорить «прощай». – Иди к дьяволу со своим «прощай», – с нервным возмущением откликнулась девушка. – Ну, в принципе, точная формулировка, – безмятежно подтвердил Фишер, покидая свою помощницу.