— Теперь уже все равно, — хмуро отозвалась Гета. — И почему ты ее не дождалась? Одно очко потеряли, — упрекнула она Валю. — Я так и знала, что Ленка нас всех подведет! Гета случайно обернулась в мою сторону. И вдруг ее худенькое личико просияло. — Ленка пришла! — выкрикнула она громко и радостно. — Пришла… — тихо отозвалась я, вытирая вспотевший лоб варежкой. Девочки о чем-то зашептались, а потом подошли ко мне. Некоторое время они молча разглядывали мой пушистый белый свитер. — Лена, покажи-ка свои палки, — сказала Валя, протягивая руку. Я испуганно отступила и сжала палки крепче. — Не тронь ее, — остановила Наташа. — Пусть она поставит их рядом с собой. Я повиновалась. — Ну, так и есть! Чудище ты этакое! Ты бы вон ту сосну еще взяла! — голос Наташи звучал дружелюбно, и я облегченно вздохнула. — Где ты такие раскопала? — Наташа с упреком посмотрела на Валю. Это папины. Мои сломались, а я думала… — простодушно ответила я. — Думала! Красней теперь за тебя! Ведь ты вчера весь вечер копалась, могла бы сказать. О чем же ты думала? — загорячилась Валя. Если бы они только знали, о чем я думала всю эту неделю и еще сегодня утром! Наверняка они отвернулись бы от меня! От этой мысли мне стало жарко и страшно. — Ну-ка, надень лыжи, застегни ремни, — приказала Валя. — Так и есть! — в отчаянии выкрикнула Гета. — Болтаются! А ну, подними ногу! Я попробовала сделать поворот, но нога выскочил из ремня. — Ну и «пешеход»! — сказал кто-то из девочек, все засмеялись. — Я не виновата… Я не знала… Я хотела… — чуть не плача, начала было я оправдываться. Гета посмотрела на свои легонькие палки, вздохнула и вдруг протянула их мне. — Поменяемся, — коротко сказала она. Я хотела запротестовать, но камышовые палки, легкие и тонкие, очутились уже в моих руках. Валя быстро подошла к своим лыжам, торчащим носами из сугроба, и, схватив их в охапку, подтащила ко мне. — Быстро и без разговоров! Примеряй. Я их мазью натерла. Хороши! — Глаза Вали заблестели. Она любовно погладила скользкую поверхность лыж: — Выгиб-то какой! Пальчики оближешь! Так и запружинят! — Подожди, Валя, — остановила ее Наташа. — Пусть лучше возьмет мои. Ты ведь пойдешь первой, а я замыкающей. Я ничего не понимала. Зачем Наташе идти последней, когда она ходит на лыжах не хуже, чем Валя? — Как же последней? Ты ведь лучше всех катаешься! Девочки засмеялись. — «Катаешься» — необидно передразнила Наташа. — Сказать-то правильно не умеешь, а туда же! Во-первых на лыжах ходят, а не катаются, а во-вторых, дай-ка сюда ногу!.. Она встала на колени и начала прилаживать ремешки по моей ноге. — Вот и «пешеход» в порядке. Получайте, — пошутила она, стряхивая снег, приставший к ее синим физкультурным шароварам. В это время прибежала тоненькая Саша Ермакова и сказала, что нас зовут на старт. Девочки засуетились, заспешили. Я тоже двинулась вслед за остальными. Наташа остановила Валю и, волнуясь, предупредила ее: — Как уговорились: смотри, вначале не гони, а то слабые не выдержат. Девочки, — обратилась она уже ко всем, — держаться — каждая своего места! Не перегонять друг друга! От волнения я не заметила, когда был дан сигнал. Я увидела лишь мелькнувший перед моими глазами красный свитер Вали и рванулась вслед за остальными. Легкие упругие лыжи сами вынесли меня на лыжню. «Подождите, я вам сейчас докажу», — мелькнула у меня мысль. Я хотела перегнать Нину, которая не спеша шла впереди меня. Я уже сошла с лыжни, когда услышала позади предупреждающий возглас Наташи: — Не гони! Я улыбнулась выкинула далеко вперед себя легкие камышовые палки. — Не гони! — уже сердито крикнула Наташа. Я хотела возразить, но вдруг почувствовала, что ноги перестали меня слушаться. Палки отяжелели. Мне сделалось душно. До финиша оставалась добрая половина. Я на миг остановилась, передохнула и осмотрелась. Невдалеке, в сторонке, синел лес. Совсем рядом, у дороги, росла одинокая маленькая елка. Она вся утопала в снегу. Только сизая колючая макушка, припудренная порошей, жадно тянулась к солнцу. Стало очень страшно отстать от всех, остаться одной. Я рванулась вперед… — Лена, тебе трудно, — раздался обеспокоенный голос Наташи, уже не позади, а где-то сбоку. — Бодрись! Это пройдет. Сейчас всем трудно, — голос подруги был отрывист. Она тяжело дышала. Я хотела ответить, но во рту пересохло, и я едва могла пошевелить пересохшими губами. — Дыши глубже. Не останавливайся, — хрипло приказала Наташа. — Ну, раз, два! Шагай спокойнее. Не делай рывков. — Все равно не дойду, — задыхаясь и чуть не плача, ответила я, с отчаянием глядя вперед. Дорога круто поднималась в гору. Девочки растянулись цветной цепочкой. Первым ярким пятном в этой цепи был красный свитер Вали. А там, под горкой, — финиш, и ждет Ксения Семеновна… Она, наверное, волнуется, посматривает на свои ручные часики и считает секунды. — Иди вперед, Наташа! — с досадой выкрикнула я. — Не терять же из-за меня минуты! — Дудки! Не брошу тебя. Подтянись! Легче ведь стало? — Наташин голос звучал бодрее и увереннее. И в самом деле, я почувствовала себя лучше. Ноги уже не дрожали. Тошнота прошла. — Нажми, Лена! Финиш! — радостно крикнула Наташа. Двигаться под гору было куда легче! Внизу виднелись маленькие фигурки лыжников, яркий свитер Вали замелькал быстрее, из-под палок столбиками взвихрялся снег. Потом под ногами мелькнула красная оборванная ленточка. Пробежав еще несколько шагов, я остановилась и, обессилев, плюхнулась в большой сугроб… Я видела, как девочки окружили Ксению Семеновну, о чем-то расспрашивали, радостно и громко смеялись, но подняться была не в силах. — Устала? — спросила Валя, подходя ко мне вместе с Гетой и Наташей. — Дай-ка, я тебе лицо оботру! Она присела на корточки и отерла платком мое горевшее лицо. Потом Наташа помогла мне встать и развязала ремешки лыж. — Молодец! Хорошо шла! — скупо похвалила Гета. — Только зря я волновалась. Знала бы, быстрее пошла, — сказала Валя. — Иду, а сама все думаю: «Отстанет Ленка. Не выдержит. Подведет». Я испуганно взглянула на подруг. Оказывается, они еще быстрее могли бежать… Значит, за меня боялись? Мне вдруг захотелось плакать. Я уже было всхлипнула, но, посмотрев на лукавое выражение лица Геты, неожиданно для себя рассмеялась: — Ох, и дурная же я! Девочки радостно и торжествующе переглядывались. Через полчаса был объявлен результат кросса. Сияющая Наташа получила библиотечку для нашего класса и тут же стала раздавать всем по книге. — Одна-то ведь я не донесу! Хитрые какие! Я ведь тоже устала! — приговаривала она, передавая мне однотомник Гоголя. Солнце выглянуло из-за облачка и затопило своим светом все вокруг. Белое огромное поле все словно ожило, заблистало, заискрилось. Я посмотрела на подруг и облегченно вздохнула. На душе стало по-весеннему радостно и тепло… СТАРШИЙ БРАТ На уроке геометрии Витька Горячев заметил, что Юра Новиков, наморщив лоб, досадливо покусывает кончик ручки. — Ты чего? — не удержавшись, шепнул Витька. — Плохо что-то… Повернув к другу похудевшее после недавней болезни лицо, Юра провел ладонью по отрастающему ежику черных волос и еще ниже склонился над тетрадкой. «Наверно, голова болит», — подумал Витька, с жалостью глядя на впалые щеки и заострившийся нос товарища. Он так громко и горестно вздохнул, что у обернувшейся на их шопот Анны Михайловны удивленно вскинулись брови и сломался в руках мелок. — Что случилось, Горячев? — спросила она, недовольно морщась и чуть повышая голос. — Почему ты не слушаешь? Бросив выразительный взгляд на Юру, Витька опустил курчавую голову. За партами возмущенно зашептались. Задача была не из легких, а до звонка оставалось совсем немного времени. — У Новикова болит голова, — виновато произнес Витька. Анна Михайловна положила мелок и с беспокойством взглянула на притихшего Юру. — Может быть, тебя домой проводить, Юра? — с участием спросила она. — Да нет. Ничего у меня не болит! — Юра протестующе завертел стриженой головой. — Не понимаю я ничего. Отстал за болезнь!