— На девчачий-то? Не пойду. У нас сегодня намечена игра. Лера улыбнулась и пригладила непослушный рыжий вихор на макушке брата. — А у нас и гости будут. Ребята из мужской школы придут. Угощение будет. Я тебе пригласительный билет принесла, — Лера протянула Сереже цветную картонку. Сережа повертел голубой билетик, прочитал свою фамилию и примирительно улыбнулся. Вечером Лера заставила Сережу надеть новый костюм, сама старательно вымыла ему лицо, проверила чистые ли уши и остригла ногти. — Понимаешь, ты должен быть лучше всех, — лукаво улыбнулась она. — А то ведь стыдно будет. Скажут: «У-y, какой брат у Леры!..» — Не подлизывайся, пожалуйста! — буркнул Сережа и самодовольно посмотрелся в зеркало, любуясь выглаженным отложным воротничком и причесанными волосами. * * * Елка была очень красива. Она упиралась макушкой в самый потолок. Из-под блестящих игрушек и серебристой канители ее веток почти не было видно. Рядом с елкой стоял неразлучный ее спутник — Дед Мороз в белом колпаке и таких же рукавицах. Он смотрел на ребят добрыми неподвижными глазами. Сережа быстро освоился среди ребят, пришедших, как и он, в гости в школу к сестрам, тем более, что среди них оказался один из его школьных товарищей, Генка Рубцов. Где-то в коридоре прозвенел звонок. Гости заторопились усаживаться по местам. — Сережа! Сережа! Ну где ты бегаешь? Еле разыскала тебя! — Лера схватила за руку раскрасневшегося братишку. — Пойдем, я тебя в первый ряд посажу. Там у нас сегодня почетные гости сидят! — И Генку сажай. Я один не сяду, — запротестовал Сережа. Лера усадила мальчиков. Она была так взволнована, что Сереже невольно стало немного страшно за сестру. — Ну, сидите спокойно! — проговорила Лера и убежала на сцену. Подруги встретили Леру радостными возгласами, пытливо заглядывая ей в глаза. — Боишься? — спросила Надя шопотом, наклоняясь к ее уху. — Страшно! — созналась Лера. — Ты на нас смотри, как уговорились. — Пусть лучше зажмурит глаза; я всегда так делаю, когда боюсь чего-нибудь, — посоветовала Катя. — Сейчас начнется. Наша очередь вслед за пятым А, — объявила Шурочка. — Не трусь. Все будет хорошо! — подбадривала она побледневшую Леру. — Девочки, идемте в зал! — позвала она подруг. Лера задержала Шуру за руку и умоляюще посмотрела на нее. — Не бойся! Смотри на мои губы! Я вместе с тобой буду петь! Тяжелый малиновый занавес раздвинулся и поплыл в обе стороны. В полутемном зале зашикали. Смех и разговоры умолкли. Лера, притаившись за кулисами, заглядывала в щелочку на сцену, но не слышала, что делалось вокруг и не понимала, о чем пели и рассказывали девочки из пятого А. Она вся дрожала мелкий дрожью. Когда подошла ее очередь, она до того перепугалась, что если бы ее не удержала школьная пионервожатая Ася Боброва, то она наверное бы сбежала. — Выходи! — шепнула Ася и, выйдя на сцену, объявила: — Сейчас Горячева Лера из пятого Б споет песню «Наша родина». Ася легонько подтолкнула Леру к рампе и скрылась. В первый момент лица зрителей показались Лере сплошным светлым пятном. Она не замечала, как из угла девочки делали ей знаки, а Сережа и Генка, приподнявшись, отчаянно хлопали в ладоши, стараясь привлечь к себе ее внимание. Сбоку мелодично зазвучал рояль. Старенькая Мария Михайловна ободряюще кивнула седой головой. Из первого ряда неожиданно выплыло круглое лицо братишки с его рыжими вихрами. Лера улыбнулась и отыскала взглядом подруг. Вон и они! Шура шевелит губами. Остальные не спускают с нее немного испуганных глаз. Первые слова песни Лера пропела неуверенно и тихо. Потом голос окреп. Слова полетели быстро, стремительно и легко… Лера забыла обо всем… Когда смолкли звуки рояля, а из зала оглушительно, точно разрывы хлопушек, раздались аплодисменты, — Лера непонимающе огляделась. — Еще! Еще! — Пускай еще споет! — «Лагерную»! «Мы за мир»! — неслось со всех сторон из зала. И опять послышались звуки рояля, и в зале наступила тишина. Девочки, не отрывая взгляда, смотрят на стоящую у рампы подругу; Шура улыбается и, притопывая ногой, подтягивает ей; Катюшка радостно и громко подпевает. Сережа весь подался вперед. И хотя за широкими темными окнами разгулялась новогодняя вьюга, он, как и многие из присутствующих здесь, увидел себя в лагере… Вот заиграл призывно горн, созывая на подъем флага… Журчит река… Холодная роса приятно обжигает ноги. Где-то высоко, высоко в небе заливается своей утренней песней жаворонок… И кругом так много солнца и тепла, что Сереже самому хочется петь и смеяться… Он не замечает, как открывает рот и поет вместе со своей беспокойной сестрой… С ними поет весь зал… ДЕВОЧКИ ИЗ ШЕСТОГО «А» Вчера на сборе мы основательно поспорили. Председатель совета отряда Наташа сказала, что делать подарки учителям запрещено. Но мы все запротестовали. Как это можно, чтобы наша классная руководительница Ксения Семеновна осталась в «женский день» без подарка? Тем более, что деньги уже собраны и хранятся у старосты класса. Уговорились завтра, в выходной, идти в магазин… Пересчитав в десятый раз деньги, я встаю с дивана и заглядываю в окно. На дворе уже темно. Метет. Папа и мама ушли в театр слушать «Евгения Онегина». В соседней комнате — зеленый полумрак от настольной лампы, слышится возня. Это Валя укладывается спать. Она точно соблюдает режим дня: встает в семь, ложится в десять. Хотя Валя старше меня всего на один год и учимся мы с ней в одном классе, она явно злоупотребляет своим правом старшинства. — Лена, ложись спать, — властно требует она, выходя из спальни. — Завтра тебя не добудишься! Валя щурится, крутит пальцами кончик длинной черной косы и недовольно сдвигает пушистые широкие брови. Они у нее такие густые, что когда она сердится или о чем-нибудь упорно думает, они сходятся над переносицей в одну темную широкую полоску. — Ну, что же ты молчишь? — в голосе сестры появляются мягкие ласковые нотки. — Ну, прошу тебя! Послушайся хоть разок! — Так-то лучше! — удовлетворенно отвечаю я, неохотно поднимаясь с дивана и направляясь в спальню вслед за сестрой. Валя быстро засыпает, а я никак не могу уснуть. В квартире тихо, темно и страшно. На дворе попрежнему гуляет вьюга. За шкафом проснулись мыши и подняли возню. Они любят гулять по ночам. Я тихонько вылезаю из-под одеяла, прихватив подушку, перебираюсь на постель к сестре. Валя дышит спокойно. Я подлезаю к ней под руку, прижимаюсь к ее теплой щеке, успокоенно закрываю глаза. Мне кажется, что я едва успела заснуть, а Валя уже упорно и настойчиво тормошит меня. — Вставай же, в конце концов! Время уже восемь. Ты разве забыла, что за нами должны прийти девочки! Если укрыть голову одеялом, свернуться в клубочек и хорошенько зажмурить глаза, Валя отстанет. Я так и делаю. Но проходит коротенькая секунда, одеяло куда-то исчезает, а по моей спине и ногам ползет неприятный холодок. Я приоткрываю глаза. Валя стоит надо мной. Одеяло у нее в руках. — Сию же минуту вставай! И довольно притворяться! Тебе еще комнату нужно прибрать. — Старшая сестра тоже называется! Не может и одного разика убрать комнату! Мама, ну что она пристала? Даже в выходной не даст поспать! Мама не отвечает — будто не слышит. — Ладно уж! — сдаюсь я, а про себя думаю: «Подожди, я тебе отплачу». — Ну, а это еще что такое! — Валя в отчаянии вертит головой, в то время как я внимательно и долго рассматриваю чулок, перекинутый через спинку кровати. — Что ты там нашла? Узоры, что ли, на нем какие? Я молчу. Осмотрев пятку, беру чулок в руки и медленно начинаю натягивать его на ногу. На узком смуглом лице сестры вспыхивают и гаснут багровые пятнышки, брови сдвинуты. Входит мама. Высокая, спокойная, повязанная голубой косынкой, она останавливается рядом с сестрой. Одного взгляда ее добрых серых глаз достаточно, чтобы мои руки задвигались быстрее, и чулок оказался на ноге. — Если бы ты, Лена, сейчас посмотрела на себя, то больше бы никогда так не делала, — произносит с упреком мама. — Почему? — удивляюсь я. — Потому, что это просто противно! Сидит на развороченной постели здоровая, краснощекая девочка, взлохмаченная, заспанная, лениво зевает. На кого ты похожа?.. Валя уже прибрала спальню. Она даже успела протереть крашеный пол тряпкой, и по нему теперь весело скользят солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь заплетенные тончайшим морозным кружевом оконные стекла. Моя обязанность убирать столовую. Если сегодня не поливать цветы, уборку можно закончить быстрее. Но Валя сидит на диване и не спускает с меня глаз. И почему так устроено, что младшие всегда должны всем подчиняться? Ну, папа и мама — это понятно; а вот когда старшие сестры суют свой нос и желают командовать — это уж совсем никуда не годится! Вот если бы такое право дали мне… Я забываю, что держу в руках кастрюлю с водой; вода, вместо того, чтобы литься в кадку, стекает мне на ноги. — О чем ты думаешь? — прерывает мои размышления Валя. — Разве фикус у тебя под ногами? — …Я бы тогда маму заставила каждый день печь торт, — продолжаю я вслух свои мысли, а папе бы запретила ездить в командировки. Валя непонимающе смотрит на меня, моргая длинными ресницами… — …А потом…