Шура продавила подушку внутрь. Вышитая собачонка подмигнула друзьям голубым глазом и скрылась. В комнате послышались шаркающие шаги, и бабушка Маша подошла к окну. Она посмотрела на ребят… А потом… Потом улыбнулась… У Сережи стало легче на душе. Гоша покраснел и опустил глаза. — Бабушка, не сердитесь на нас! — сказала Шура. Мы сейчас вставим стекло. Это мячик нечаянно разбил… Бабушка понимающе кивнула и тихонечко засмеялась добрым смехом. — У нас в лагере тоже мячик разбил стекло, — продолжала лукаво Шура. — А наш вожатый Николай Иванович заставил нас самих вставлять. Он нас научил это делать… — Шура уголком глаза взглянула на пристыженных ребят. Осмотрев разбитое стекло, Шура начала вынимать из рамы осколки. Гоша, неожиданно для Сережи, вскочил рядом с ней на скамейку и протянул руку. Он отколупнул кусочек старой замазки, помял ее пальцами и посмотрел на друга. — Помогай, Серьга, чего там! Все трое ребят действовали молча. Рама была очищена. Шура слезла со скамьи, приподняла с земли стекло. — Пусти, я сам! — отстранил девочку Гоша. — Мы вставим. Это не девчачье дело рамы стеклить. Еще пальцы порежешь. Давай, Серега, молоток, чего стоишь? Но Шура не выпускала стекла из рук. — Кто разбил, тот и исправить должен, — заупрямилась она. Гоша прикусил губу. — Да это же я разбил! Ну, понимаешь русский язык? Я разбил, я… Разозлился, что девчонка к нам приехала. — Правда, Шура, это мы… — подтвердил Сережа. Девочка взглянула сначала на Гошу, потом на Сережу и, не выдержав, рассмеялась. — Давно бы так! А ну, давайте вместе!.. Стекло было вставлено. Протертое тряпочкой и мелом, оно заблестело и заиграло голубоватыми переливами в ярких лучах солнца. ОБНОВКА Уже давно пригнали стадо, ребята разошлись по домам, а Санёк все еще сидел у избы на завалинке и поглядывал в дальний конец деревни — на дорогу. Он ждал отца, уехавшего еще накануне в город по колхозным делам… Отец приехал поздно, когда в деревне погасли огни, а в темные окна с любопытством заглядывал рогатый месяц. — Не спишь еще? — спросил отец и лукаво посмотрел на Санька. — Какое там! Тебя ждал, насилу в избу загнала! — отозвалась мать, торопливо собирая на стол ужин. Отец крякнул, порылся в привезенных свертках и один из них протянул сыну: — Держи обновку! Санёк развернул бумагу. На минуту от радости захватило дыхание. — Спа… Спасибо! — едва выговорил он и соскочил с постели. Отец привез ему фуражку. Совсем такую, о какой он давно мечтал — с лаковым козырьком и твердым высоким околышем… Черная сатиновая подкладка скользила под пальцами. На самой ее средине серебрилась фабричная марка. Точно в такой же фуражке приезжал из города на каникулы Гриша Новиков, который в прошлом году поступил в ремесленное училище. Такую фуражку носил и тракторист Федя Галочкин. Санёк подбежал к зеркалу, пригладил торчащие светлые вихры и натянул обновку на голову. — Совсем как Федя Галочкин!.. Санёк от удовольствия даже прищурился и высоко задрал голову. Нехватало только кудрявого чуба, который у тракториста лихо спускался на лоб. — Балуешь его! — сказала мать и покосилась на Санька. — Зря не таскай; вот осенью начнутся занятия в школе, тогда и обновишь, а то выгорит, — наставительно добавила она, обращаясь к сыну. Санёк с сожалением снял обновку, погладил лаковый козырек и повесил фуражку на гвоздик у кровати. В этот вечер Санёк долго ворочался и не мог заснуть, то и дело открывал глаза и посматривал на стену, где в лунном свете поблескивал лаковый козырек. «Достану звездочку и прицеплю, — мечтал он. — А завтра обязательно обновлю». Но утром, как на грех, мать подняла его чуть свет и заставила выгнать на пруд гусей, а когда он вернулся и уселся за стол завтракать, — в окно заглянуло остроносое, загорелое до черноты лицо Пети Уточкина. — Пошли скорее! — заторопил он. — Новые тракторы пришли. Федя Галочкин уже убежал. Горка румяных оладий, которые так любил Санёк, осталась нетронутой на тарелке. Обновка также была забыта. На машинно-тракторной станции царило оживление. В сторонке от остальных выстроились четыре новеньких, поблескивающих на солнце трактора. Около одного из них уже возился Федя Галочкин. — Вот это машина! Да с такой я десять норм выполню! — восхищался тракторист, сдвигая фуражку на макушку курчавой головы. «И у меня такая же! — радостно подумал Санёк. — Жаль, что я ее не надел», — мысленно добавил он. Тракторист поднял сияющее широкоскулое лицо и, увидев присевших на корточки ребят, добродушно усмехнулся. — Помогать пришли! Только, чур, не баловать! Не лезть куда не нужно, а то… — Что мы, маленькие, что ли? — обиделся Санёк. — Знаем, В кружке проходили. Всю теорию закончили. А вот только на практике не пробовали. — Ну, за этим дело не станет, — смягчился Федя. — Бери концы, оботрем его, а потом проверим по всем статьям. Федя тряхнул светлым чубом, лукаво подмигнул, подошедшему механику. — Мне сегодня помощников не требуется, Александр Прокопыч! У меня уже бригада в сборе. — Вот это ладно, — одобрил приземистый пожилой механик. Когда трактор был осмотрен и проверен, Федя, взглянув на усталые, но довольные лица друзей, похвалил их: — Молодцы! Хорошо знаете теорию! Трактористы из вас выйдут знатные. Руки только еще слабоваты. Но это не беда. Будем работать в поле — за руль посажу. Приходите помогать. Дома мать развела руками. — Батюшки! Да где тебя носило до сих пор? Посмотри-ка на себя. Ну прямо трубочист! Рубаху-то всю извозил!.. Санёк недоверчиво заглянул в зеркало. Частые веснушки скрылись под налетом пыли. По щекам расходились темные полосы. Торчащие ежиком волосы стали пегими, а рубашка была заляпана бурыми масляными пятнами. — Тракторы новые пришли. Осматривали вместе с Галочкиным. Проверяли! — важно заявил Санек, краешком глаза следя за матерью. — Работничек… — смягчилась мать. — Наливай в корыто воды, отмывайся. Немного поворчав, она подошла к сундуку и достала чистую рубашку. — Запачкай у меня только! Самого заставлю стирать. — Да не ворчи ты, — заступился отец, подмигивая Саньку серым глазом. — Пора уже привыкать. Тринадцать стукнуло. В шестом классе парень, а ты все его маленьким считаешь. Я уж в его годы за плугом ходил. После ужина чисто отмытый Санёк не утерпел и снова выбежал на улицу. У колодца на перевернутой колоде сидел дед Степан. Пастух, устало вытянув ноги, оживленно разговаривал с женщинами. Около длинного, свернутого у его ног кнута вертелись ребятишки. — …Грибов нынче… — услышал Санёк, подойдя ближе, — боровиков — страсть одна! — Дед замотал головой и прищурил глаза. — И чего вы, ребята, по улице гоняете? Шли бы в лес за грибами… — Дед Степан пододвинул к себе поближе кнут и усмехнулся. Петя вопросительно посмотрел на друга. — Может, завтра сходим? Ты как? Или опять Феде помогать пойдем? — Что же, пожалуй, — подумав, ответил Санёк. — За грибами, так за грибами. А кто еще пойдет? Идти вызвались многие. — Ты разбуди меня завтра пораньше, — попросил Санёк мать, вернувшись с улицы. — Куда это? Опять на тракторную пачкаться? Мать подозрительно взглянула на сына. — За грибами. На грибовницу тебе насбираю. А то покос начнется, некогда будет. — А как заблудишься? — Да мы все вместе идем. В первый раз, что ли? Боровиков насушишь. Соблазненная боровиками, мать согласилась.